Тильда. Маяк на краю света

Ничего в этом нет такого. Так делал Фарр, так делала Ро, и это было одно из самых лучших утешений. Даже гадам нужно знать, что у них есть кто-то, если они решат…

Ах, я никогда не была экспертом в человеческих отношениях. Жаль, что у меня была только одна книжка, и совсем на другую тему.

— Он ведь пока не умер?

Чак издал звук вроде икания.

— Не умер, — ответила я за него. — Значит, рано хоронить живого. Мы еще поборемся за его жизнь — я тебе обещаю.

— Глупая, — резюмировали мотыльки. — Он тебя изуродовал.

— В зубы сирен ему и дорога.

Но я отрезала, оборачиваясь к этим бесполезным созданиям:

— Это долг любого лекаря и ученого, и он выше чувств. Вы обещали меня отвести к доктору.

— Мы не обещали. Мы вообще тут…

Но Чак перехватил инициативу:

— Я проведу. На судне не пойми что творится. Мерчевиль и Буканбург вот-вот передерутся.

— Едва проснется Аврора, она расставит их по местам, будь уверен. Плыть на край света и мутузить друг друга из-за древних распрей — это глупо.

Мой собеседник закивал (и хорошо знакомая мне лукавинка блеснула в его взгляде, как прежде):

— Аврора всегда делает невозможное. Боюсь, Фаррел Вайд рядом с ней долго не выдержит.

Я пожала плечами.

— Вы, мужчины, слишком принципиальны порой, чтобы понять значение мира. Сражаетесь там, где давно надо поставить точку. Потому тебя и Джарлета перехитрила именно Ро, сплотив народ империи всего в одну неделю. Потому враждующие королевства и объединила Исмея, наплевав на выяснение, кто прав, а кто виноват. Не бывает так, чтобы абсолютная справедливость. У людей — нет. И Фарр, в отличие от тебя, хотя бы это понимает и немного доверяет чутью жены, как и она ему.

Чак молча подставил локоть. Как когда-то в Вестланде… Я сглотнула горькую слюну и приняла его руку. Кастеллет никогда не обещал мне ничего. Кроме того, что исправится. Но лично мне, в отношении нас — ничего. Я знала, что сердца девиц и доверие для него ничего не значат.

Теперь понятно, почему. Но не поддержать его… сейчас не могу. Просто потому, что все надеются… доверять, иначе в человеке человеческое не выживет. Пусть он сможет мне доверять. Мне же ничего не нужно взамен.

Над ухом у меня фыркнул мотыль. И устроился на плече, щекоча шею и торчащее из-под повязки ухо.

— Врать себе нехорошо, — шепнул. — А тем более — «обаятельному мужчине».

Но я справлюсь. Я знаю. Я всегда справлялась. Я сильная — это всем известно. Не той силой, как у Ро, что прорвется всюду ветром. Другой, тихой, незаметной, постоянной. Как река, как морская волна. Вздымаемая и раздуваемая ветром, что за чудная гипербо…

Чак толкнул дверь вперед, и солнечный свет хищно впился мне в глаза. Я, вскрикнула, заслонилась руками. Казалось, я вмиг сожгла зрачки и снова ослепла.

— Ох, прости! — торопливо покаялся мой провожатый. — Больно?

Я не успела вступить в разговор, а в него уже вмешался нахальный голос:

— Эй, сынок, а ты мерчевилец или буканбуржец? А то я не понял.

— Твой братец болтается между дном и волной, и что случится с тобой, когда он отдаст концы, красавчик?

Кто-то нас толкнул. Я моргала и моргала, но снова видела лишь тени и свет. Яркий, всепоглощающий, больной свет.

— Гляди, какой пиджачок. Слишком много финтифлюшек, что, если…

— Он вестландец, — пробормотала я.

Меня тут же заметили:

— О, и слепая девчонка. Говорят, она сделала зятя самого Блэквинга. А командор обрушил на него птицу и попал в трюм. Потому он теперь и…

Локоть Кастеллета исчез.

— Думаешь, раз денди, так дать в морду не могу?!

Я шарила руками по случившейся пустоте, не отваживаясь открыть зажмуренные глаза.

— Чак, не дури… Им только того и надо…

Меня схватили за плечо, куда-то швырнули. Не успела и пискнуть, и вот — кто-то перехватил меня под живот, да так, что дышать стало почти невозможно.

— Верно, Чак, не дури! — передразнил тот, кто держал меня.

Пахло его дыхание гнилью. Цинга?..

— Или хочешь, чтобы мы твою девчонку тут же разложили на косточки?..

Я осторожно подняла веки. Ничего. Свет. Тень. Все. И слезы. Или кровь?

Как это все несправедливо. Как… неправильно.

— Отпусти ее! — заорал Чак, но где-то далеко.

Вероятно, его тоже держали.

— Твой брат — человек важный, но не ты.

— Он — эрл, — прохрипела я, потому что воздуха не хватало.

— Капитан Барм — тоже эрл, а отправился в рабы, как миленький. Довольно! Слишком часто мы возвращались ни с чем, а теперь даже неизвестно, где мы! Заклеймить! Обоих!

— Что же, хотите прошляпать сокровища — на здоровье, — отозвался Чак.

Неожиданно спокойно и насмешливо, как тот, прежний Чак, который умеет разговаривать с деревьями.

— «Сокровища», ты сказал, малец?

— Капитан Барм ему доверял… — пробормотал кто-то.

— А ты, лавочник, молчи.

— Гупо, давай послушаем. Гэрроу закололи, но ты нос-то не задирай от того, что был ему ближе всех.

— Доверял, и было зачем. Ребята, скажите, разве «Звезда Востока» терпела убытки, когда вы помогали Чарльзу Кастеллету?

— Да заткни его уже, Зир!

Звук краткой стычки, крик боли, усмешка.

— Не думай, Гупо, что я сражаться не умею. Так что?

Мне сжали живот сильнее. Я закашлялась. И дала локтем в бок обидчику. Наугад. Попала.

— Не было. Но с пиратами делиться не станем!

— А тогда, ребята, мы все трупы. Придется закрыть глаза на происхождение. Что скажете, господа пираты?

— Это заговор!

— Будто ты их не устраивал, Гупо!

Снова куча голосов, снова ничего не вижу, и глотать больно, и никакой почвы под ногами… Как же Ро так живет всю жизнь? Как же Чак живет так всю жизнь?..

— Сокровища — это лучше, чем рабы. Уже надоело! Я за!

— Да они хотят плыть на край света! Там защитки лопаются, и штормы хуже вчерашнего тайфуна, а мы и так не знаем, где находимся!

— Курс можно вычислить — штурман на что? — подала я голос несмело.

Мой страж расхохотался, вновь обдавая меня запахом гнили.