Тильда. Маяк на краю света

— Я думала, она хочет поговорить.

— Хотела. О солнечном ветре, о звездной пыли, о ларипетре… Вы правда высылаете электрические импульсы?

— Кажется, тебе лучше сейчас уснуть.

— Я бы и сама не против… Думаю, я смогу повторить эффект погружения Авроры… Ваш дом — глубоко?.. А то и в гости наведаюсь, если кислорода хватит. Надо экспериментировать…

Не знаю, что там Финтэ делала. Она велела Фарру заткнуть уши и начала напевать какую-то мелодию. Тягучую, глубокую, словно она раздавалась у меня в груди, а не в незабинтованных ушах. «Феномен звуковых волн» — вот это и была моя последняя мысль.

И я даже пушек больше не услышала.

Глава 8 О часе прозрения, обаятельных мужчинах и споре насчет сокровищ

Море Белого Шепота, координаты неизвестны.

— … размечтался, лавочник!

— А ты, мерзкий пират, рот не разевай! Думаешь, в штиль штурвал и отпускать можно?..

— Я запасы пополняю, не видишь, что ли?

— Ну и подготовочка! Вот у нас на «Звезде»…

— Твоей «Звездой» давно поужинали морские медведи.

— Да у вас даже пресной воды нет! Я был в трюме!

— Жаль, на тебе приказали отставить кодирование, потому что людей не хватает. Приставучий, что рыба-ножницы, чтоб она тебя поцокала, и дурней пробки на дубовой бочке. И на воде бы сэкономили, хотя и нет такой ну…

Грохот потасовки.

Я открыла глаза. Легкая резь, пелена… и сквозь нее — солнечный свет. Совершенная легкость в теле.

— Ишь расспалась, королевишна!

Надо мной замаячило белое пятно.

— Да ладно тебе, никто не знал, как колыбельная сирен действует.

— Фарр — осел. Надо было спросить, прежде, чем в море отпускать ту рыбу. А если бы не проснулась?

— А я Ро говорила думать, но разве она послушает старую добрую Социю?.. Выскочила замуж — что за дурость?..

Я моргнула. Моргнула. Мор…гнула?! Разве я не…

Осторожно потянулась к лицу. Лоб и скулы по-прежнему окутывала плотная повязка, но глазам… путь открыт. И носу.

Я с наслаждением втянула ноздрями запах… утра? Солнца? Соли? Свободы.

— Ро, она проснулась!

Смутные тени метались в солнечном свете. Аврорины демоны. Значит, с ней все в порядке. Фарр добрался, да и я больше не в трюме.

— Ро, да просыпайся же!

— Оставь их в покое, — строгий голос. — Абордаж, тайфун, шторм — работали наравне с экипажем.

— Точнее, тем, что от него осталось.

— Тем, что осталось от обоих экипажей, Агора, выражайся корректнее.

— Ой, уж чья бы корова мычала, Соция!

— В любом случае — дадим им отдохнуть…

Пока голоса продолжали свои препирательства, я покрутила ладони перед глазами. И — никаких бинтов! Глубокие ссадины побледнели, превратились почти что в такой себе красоты шрамы, но главное — я могу чувствовать, касаться, работать. И записывать. Осторожно села. Мир не исчез. Итак, я жива! Я… вижу! Плоховато пока, но… это вопрос времени, и глаза остались на месте. Оба. Доктор оказался прав.

Хотелось прыгать от счастья. Однако я лишь тихо опустила ноги на пол. Из обрывков разговоров наших общих страхов можно заключить, что Ро и Фарр спят где-то здесь, и, вообще, случилось несколько концов света один за другим, пока я… Пока я — что?.. «Колыбельная сирены»?.. Мелодия, что Финтэ пела в моей собственной грудной клетке в рабском трюме… Так вот, что они еще умеют, кроме как пускать электрические заряды и жрать человечину в открытом море.

Кстати, факт не доказан. Утащить на дно — не значит еще сожрать. То, что Фарр и моряки так думают — еще не показатель. Людям свойственно преувеличивать. Видел ли кто подобного рода пиршество? Задокументировал?

И сколько же длился мой, милостью сирены, сон? Покрутила головой. В шее приятно щелкнуло.

В солнечном свете — только он и был несомненен — кружились тени, силуэты, темные и светлые, большие. Близко. Возможно, пялясь на меня.

Ах, да. У нас с Ро их целая куча. Две белые тетки, «пикси», плюс мои десять мотылей… Как же весело, обхохочешься просто. Изучить бы каждый отдельно, составить досье, пришпилить на бумагу… Но сейчас, пожалуй, есть дела более срочные, а из моря Белого Шепота мы никуда не денемся.

Разве что в Мерчевиль — всплыло неожиданное воспоминание.

— А вам, барышня, не говорили, что так долго молчать — невежливо?

Судя по степени заживления ран, с начала абордажа прошло не меньше недели… Случившийся тайфун… И «то, что осталось от обоих экипажей». «Приготовиться к абордажу» — слышали мы из трюма. Тайфун застал их во время абордажа?.. «Ваша „Звезда“ теперь кормит морских медведей». Вот и причина ссоры, что меня разбудила. Ага.

— «Искатель» сильно поврежден?

Все божки или демоны — не знаю, кто они в первую очередь — зафыркали вразнобой.

— Это все, что ее интересует! — всплеснула руками одна из теток.

Пикси пропищал в ответ:

— А Ро бы спросила «все ли живы?»

— И так понятно, что не все, — отмахнулась я, прислушалась к не утихающей драке на палубе: к ней присоединились свист и улюлюканье.

Мерчевиль и Буканбург делят одну палубу, значит… В экипаже не хватает людей. Да за одно зрелище столкновения культур умереть не жалко.

— Но ОН — жив.

Прямо перед моим носом завис мотылек, я даже разглядела его глаза навыкате, мохнатое тельце… и ехидную улыбку. Потрясающе. Потянулась пальцем. Потрогать.

— Она непробиваемая! — пожаловался мотыль и покинул доступное мне поле видимости.

— Просто ты плохо тренировался, — заявили друзья Авроры. — Вот у нас Аврорик — шелковая ходит.

Ну, это недолго осталось. Я им зарю третировать не позволю.

Конечно, я рада, что ОН жив. Просто… это не имеет значения. Ни для него, ни для меня. И — точка, вопрос закрыт. Нет смысла печалиться о том, чего никогда не случится.

Я поднялась со своей койки, по-прежнему застеленной шкурой морского медведя: в голове чуть кружилось, зато качка почти не досаждала и ничто не болело, несмотря на предупреждения доктора и мои медицинские познания. Проспать неделю?..

Как же хорошо видеть. Я, шатаясь, подошла к самому яркому пятну — окну. Зажмурилась от боли — когда небо хлынуло в глаза. Поморгала, заслоняясь ладонью. Штиль. Спросила:

— А доктор?

— Что доктор?

— Обаятельный мужчина…

Это белое видение с неопрятной прической заломило руки. Балахон до земли, вспомнила я. Скривленное кислое выражение лица.