Тильда. Маяк на краю света

— Они ведь потому и не подплывают к побережью — море Духов и ледяная Кострима…

Все верно.

Чак подошел к тумбочке, безошибочно нашел баночку со слизью сирены и, в который раз нарушая мое личное пространство, осторожно коснулся пальцем шрама. Прохладно и нежно.

— Они не такие уж и страшные — поверь. Может, уже хватит этих ночных побегов Дика? Мы вполне можем спать в одной кровати: в конце концов, мы официально муж и жена. И мое общество тебе явно не неприятно. Я же…

Мне стоило немалого труда отнять его руки от своего лица под легкомысленные романсы, распеваемые белыми мотыльками. Никто не женат, если уж на то пошло — разве мы клялись хоть в чем-то? — но этого я обсуждать не стану.

Вот ведь идиот Тильда… Если бы у тебя правда были бы мозги, ты просто согласилась бы с ним на одну кровать и что бегать глупо. Но нет — тебе хочется взаимности, чтоб ему было важно, что ты думаешь и чувствуешь, как живешь и какое сердце у тебя бьется в груди, а если нет… бежать. Ты не так планировала! Ты…

Поэтому ты совершенно точно избегаешь его общества, и все планы здравомыслия летят сиренам под хвост.

— Как твой брат? — я пыталась звучать строго и безразлично.

Чак, явно подготовивший некую веселую тираду в ответ на мой жест, помрачнел.

— Пришел в себя, но очень слаб… Самое странное — у него нет «демонов». Риньи считает, что это из-за потери памяти. Меня вот не узнал, все зовет Юин, свою жену…

В дверь раздался стук; от неожиданности я вздрогнула. Чак снова взял меня за плечи, и я прикрыла глаза — еще немного, и я ведь поверю в то, чего нет… Но для него мы — просто друзья… Просто друзья, Тиль. Это ведь куда лучше, чем ты думала.

Это даже значит, что ему важно, какое сердце бьется у меня в груди. Все далеко не так плохо.

Почему же горько?..

Это же лучше, чем ничего.

— Светлейшество! Жаль вас прерывать, но пора на мостик.

Голос Фарра.

— Прости, — негромко сказал Чак, — мы обязательно договорим. Одевайся и выходи. Все будет нормально, Тиль — запомни. Не забивай себе голову ерундой.

Он подарил мне долгий прощальный взгляд, распахнул дверь и вышел. Порыв ледяного воздуха ворвался вместе с сухим вопросом Фарра:

— Ерундой?.. Все в порядке?

— Переволновалась. А твоя как?

— Тоже переволновалась и тоже ерунда. Судя по скорости, курсу и широте…

Дверь захлопнулась, едва не прищемив мне нос.

«Переволновалась и ерунда»?.. Фи… Раз ему все равно… Морские медведи, какая жалость, что ему все равно!

— Да! — громогласно отозвался потолок.

Алисы след простыл. Я топнула ногой, взбешенная собственной сентиментальностью. Портит все! Именно поэтому мне противопоказано находиться рядом с Кастеллетом, хотя бы временно, пока я не справлюсь…

Я покосилась на шкуру с тоской. А под ней так хорошо… спалось. И мягко, и уютно… Особенно если без одежды. Ни за что больше.

Я собрала волосы, натянула свитер, заглянула в зеркало: Чак успел нанести слизь только на тот шрам, что на щеке, я ожесточенно принялась за височный.

Куда весомее, чем проблемы глупостей безответной любви, прозвучали слова про скорость, курс, широту и свечение камня и горизонта, про верчение стрелки компаса. А еще… появление внутренних демонов, которое вряд ли случайно, несмотря на то, что сирены никогда не были замечены в холодных водах. Они не агрессивны, но за этим явно стоит некий умысел. Следует оставаться настороже: в этом путешествии случилось многое, что никогда прежде не бывало замечено.

Возможно, стоит поговорить с Кастеллетом. Что, если уж мы друзья… пусть не… разжигает во мне ненужных чувств. Слишком много поставлено на карту, чтобы… он прав. Чтобы пришлось еще от него бегать. Понимаю — подтрунивать и переходить границы это стиль его жизни, но… для друга он ведь может постараться?

Я пролезла головой в дырку широкого серапе и шмыгнула в наконец свободную дверь. Сначала — достать Аврору. Почему-то мне показалось это первоочередным делом, учитывая, что у нее там «ерунда» и «переволновалась».

Неотступно крепло ощущение, что штиль в душе случился только у меня за составлением учебника и страданиями над вновь обретенным сиротством, а вот темная лошадка «светлейшество» и поседевшее «темнейшество» явно общались: теперь даже о женах судачат между делами. Аврора со своими занятиями психосознательности успела достичь успеха, правда, стащив идею буллинга я уже знаю откуда. Опять же — налицо сотрудничество с мужем. И только я практически безрезультатно предавалась печалям, тоске и одиночеству.

Говорю же: эта влюбленность — роковой порок, который просто необходимо вырвать с корнем. Стыдно, но и факт… остается фактом.

Меня учили, что факты важнее всего прочего.

В конце концов, сиротой я была бОльшую часть жизни, так что нет смысла проживать это еще раз. Родители погибли почти так же, как мы думали. Просто теперь я куда яснее понимаю, какими были их последние минуты, сколько им пришлось пережить… Но я взрослая, я переживу. Ничего нельзя было изменить. Их давно нет, они больше не страдают.

А будем ли страдать мы… покажет время. Мы просто можем тоже сделать все возможное.

Дверь я нашла без труда. Постучалась.

— Ро!

Внутри тишина. А потом кашель. Из щели тянуло пряными нотками цитрусового. «Переволновалась».

— Ро! Это я!

Упорная тишина. Но, кажется, я услышала снова кашель и шуршание. Налегла на дверь. Закрыта на ключ.

— Аврорик! У тебя все в порядке?

Через мгновение я услышала ответ почти стариковским голосом:

— Заболела.

Я сузила глаза.

— Открой.

Промелькнула мысль, что странный недуг Фарра, выразившийся седине, передался жене, и сейчас я увижу Аврору старухой. Старик успел уверить, что это ничего страшного, только резкая остановка выработки меланина, но вдруг он ошибся?..

Сердце стучало как сумасшедшее. Я нарушаю все режимы и вместе с тем… я так сокрушительно жива.

— Подожди… — опять шуршание, шарканье, сухой кашель… Щелкнул ключ, дверь отворилась.

Аврора была Авророй. Красные мутные глаза, набрякший нос, небольшая лихорадка и цветное одеяло вместо халата, мерчевильская шаль как облако на шее да запах апельсина по всей каюте, но — Аврора Бореалис осталась собой. Я с облегчением вздохнула и бросилась ей на шею.