Тильда. Маяк на краю света

Китэ задумчиво посмотрел на собрата по сбору драконьих фруктов, и вставил свои пять бубриков:

— А у нас Сваля почитают за Видящего.

— Потому что он и есть Видящий, — отозвалась я, дуя на ложку с бульоном.

Так полагает Ро. Старик кивнул и мне.

— Вам, людям, было удобнее сделать из него легенду и божество. Впрочем, он того и хотел — раствориться в воздухе и памяти, стать тем, в кого не каждый верит. И теперь, когда я столько пОжил, понимаю это желание, как никогда… Жизнь — тлен, особенно — среди людей…

— И сколько же ты пОжил, Старик? — со злой иронией в голосе поинтересовался все тот же «мужичок». — Я тебя вот на острове вовсе не помню. Как и сына твоего.

Старик и Бруно переглянулись, трескуче рассмеялись.

— Мал потому что еще, — ответил Бруно, которому на вид лет было вряд ли больше, чем мужичку.

Обиженный островитянин вскочил и сжал кулаки.

— В рожу хочешь? Так я запросто!

В определенном возрасте его правильное исчисление особенно важно. Бруно сложил руки на груди и насмешливо двинул складками кожи на лбу и переносице.

— На дне у сирен можно жить долго. И летосчисление знать, и что где происходит — тетя Финтэ все нам на хвосте приносила…

Старик вздохнул:

— Жива ли?..

— Жива, отец. Я видел — она успела нырнуть.

«Тетя»?.. Я прополоскала рот замечательным бульоном.

— Теперь нам не вернуться…

Мы с Чарличком переглянулись, он как облизывал ложку, так она во рту и осталась. Они… сожалеют о жизни на дне?!.

— Ему что ж, правда тысяча лет?.. — прошептала я.

Кастеллет без проволочек и спросил Старика в лоб:

— Хочешь сказать, ты лично знал Сваля?

— Нет. Но я — его сын.

Тут уже челюсти попадали у всех нас. Глубоко и надолго. Я едва не опрокинула миску на колени себе и Чаку или Дроку.

— Я собирался умереть в кругу семьи. Если бы сирены не залегли на дно, прыгнул бы за борт.

У меня детальки не соединялись. «В кругу семьи»?.. «Сын Сваля»?..

— Это не помогло бы, отец, и ты знаешь. Мы все равно обречены на смерть.

«Обречены на смерть»?.. Но, как водится, вслух я спросила что-то совершенно несущественное:

— А откуда вы знаете? Что залегли на дно?

— Нет видений. Или, как вы, люди, называете их — «демонов». Меня всегда смешило это название. Это же всего лишь игра воображения, расщепление личности.

«Вы, люди»?.. А они тогда кто?.. Хотя это правда — ни Алисы, ни моего десятка мотыльков, ни Аврориных пикси, ни Фарровых змей. Игры воображения — фи, они вполне материальны. Открыть замок на кандалах или свернуться на плечах воротником, или дать в лоб… Но их нет, и не потому, что мы покинули ареал обитания сирен, ведь мы все еще в нем. А потому, что «залегли на дно».

— Электрическое поле? — подняла я бровь.

Тем я лишь привлекла к себе полные уважения взгляды моряков. Верно, я же — помощник самой Тильды Сваль, младший помощник квартирмейстера, мне много чего знать положено.

— Они хотят вас вернуть? «Собрать» обратно?

И нас тоже. Но мы — не «круг семьи». Тьфу… Почему они обречены на смерть? И умереть на дне — это в кругу семьи, хотя семьей этого феноменального долгожителя был сам Сваль?..

— Вы разрушили наш дом… — Старик уронил голову на сложенные на столе руки.

Я челюсть так и не смогла подобрать, а про похлебку благополучно забыла. Кастеллета вообще убило еще с тех пор, как стало понятно, что он тут не единственный потомок Сваля. Ну, и, в теории, есть еще Шарк, но Шарк по-прежнему болтается в коме между жизнью и смертью и еще неизвестно, чем это кончится.

— Но ведь вы сами сказали, что Сваль добрался до… Большой земли, — влез Китэ. — Какой же дом?

Правильный вопрос.

Фрида горячо закивала:

— Да, наоборот господина Кастеллета благодарить надо — он вас и папу спас, а не разрушил дом. Ведь вы сын Сваля — при чем тут сирены?

Ответил обоим Бруно:

— Дедушка и добрался. До Большой земли. Это вообще была его цель. Но сначала женился на сирене, которую поймал его экипаж. Чтобы спасти. Она… мать Финтэ и моя бабушка.

Я зажмурилась и затрясла головой.

— Да ладно?! — вскричал Вир. — Сваль женился на сирене?!.

Бруно улыбнулся.

— А что такого? Вот, его потомок, — ткнул он в сторону Чака, — женился на королеве друидов. А бабушка была королевой сирен.

Я поперхнулась. Но это совсем разные вещи!

— Это не то же самое! — вскинулся и Чарличек, оглядываясь на меня. Потом обратно на Бруно, тоже сообразив, что сейчас я не я, и корова не моя, и вообще. — Сирена и друид — это не одно и то же.

Очень разное. Редко когда я бываю с этим вот мужем настолько согласна.

Ответ Бруно прозвучал философски:

— Все мы живем под одним небом.

Я повела бровями. Дядя тоже любил такое вот, сколько помню детство. И не прикопаешься.

Если Финтэ — тетя Бруно и сестра Старика, то почему держала их в плену?.. Или это был вовсе не плен?.. Может, они ради долголетия на дно полезли?.. Но почему Бруно плакал на дне и не хотел выходить?.. А потом попросился…

Старик пробубнил из кольца собственных рук, по-прежнему не поднимая лица от стола:

— И тебе так захотелось на него взглянуть, на это твое небо. Ты всегда был никудышним сыном, Бруно.

— Ты меня уже осуждал девятсот лет — может хватит, отец?.. Будто тебе не хотелось посмотреть на небо напоследок?

Он плакал… из-за тоски по небу?.. Как же я его понимаю. Мне полсуток хватило, а он почти тысячу лет просидел в подводной пещере…

— А сирены сколько живут? И если жениться на сирене, родится человек или сирена? — на сей раз любопытствовал Бимсу (Голубинка перелетела на его плечо при первом удобном случае, чтобы получить пару кусков медвежьего мяса из похлебки).

— И человек, и сирена может, — отвечал Вир, — тебе сказали: Финтэ и дядя Старик брат и сестра. Она ведь тоже дочка барда Сваля, да? Видящего? Старик?

— Да. И потому ее вечно влечет к небу, будто оно проклято.

— Отец, не проклинай! Небо — прекрасно.

На мое лицо невольно выползла улыбка согласия. Значит, раз Финтэ — тоже дочь Сваля, ей уже тысяча лет… Вот как долго живут сирены. И брата она смогла сохранить под водой до того же возраста, и теперь…

— Я не за себя боюсь, Бруно, — выровнялся Старик, и лицо его пылало гневом, — а за тебя! Я все равно готовился к смерти, но ты!.. Вместо того, чтобы исполнить свой долг перед племенем, ты бросился за мной, и — вот результат! «Не натешился небом». Захотел посмотреть ему в лицо. Сколько смертей, еще и твоя! За что мне это?