Тимьян и розмарин

Пьянящее ощущение свободы, будто чувство высшего предельного счастья, охватило ее. Ветер, развевающий выбившиеся из косы непослушные пряди, стремительная скорость, зеленые луга, сливающиеся с лиловой бесконечностью вереска – эйфория разливалась от напряженных пальцев, сжимающих поводья, по всему телу, прильнувшему к лошади, до босых ступней в стременах.

Это был побег. Побег от себя, от отца, от обязательств. Попытка выветрить горечь неизбежного. Выбить хлесткими порывами ветра желание разрыдаться от обиды. Глупая девчонка, которая не в состоянии контролировать свои эмоции! Маленький неоперившийся птенец, который боится быть оторванным от родного гнезда! Трусливая мышь, прячущаяся от метлы под половицами! Девушка распекала себя на чем свет стоит. Стоило только вспомнить, от чего она бежит, – и магическая иллюзия приволья и легкости исчезала.

Она стишила ход коня, поглаживая его по жемчужно-белой шее, по ухоженной сияющей гриве. Не виноват Незадачливый Путешественник, что одна мысль о Гуале повергает ее в панику. Мужлан, жестокий и неотесанный чурбан, он видит в ней исключительно трофей. Не то чтобы она жила песнями менестрелей и верила в пылкую любовь по форме многостишья, распеваемого речитативом, нет, она жила другими сказками, в которых королевские браки заключались на основе равного альянса.

Девушка не заметила, как, успокаивая коня, начала напевать одну из этих самых глупых менестрельских баллад, которые поносила в пространных размышлениях о недостатках брака. Зато заметил мужчина, который остановился на привал вместе со своими спутниками. Он приподнялся на локтях и увидел деву в бело-синих одеждах, отороченных золотом, она прислонилась к шее коня, напевая ему на ухо один из местных мотивов, ее длинная отливающая золотом, как и дорогая отделка платья, коса упала с плеч, выбившиеся из нее волосы скрывали лицо незнакомки.

– Эй, Пуйл, – окликает он одного из своих спутников. – Только посмотри, что можно встретить в этих диких землях. Мелюзина, не иначе.

– Да ты сегодня в поэтическом настроении, друг, – не преминул мужчина кинуть шпильку в ответ. Рослый, закаленный не одной войной, грубо сбитый, черноволосый, он был абсолютной противоположностью собеседнику, бледному, худощавому и рыжеволосому. Хотя они прошли вместе не одну битву, что позволило вассалу так вольно обращаться к королю, казалось, жестокость кровопролитных распрей прошла мимо светловолосого.

Пуйл все же посмотрел в сторону, куда указывал друг, но с заведомо заготовленным скепсисом, ибо знал, как Ланцелот падок на смазливых селянок. Но эта прекрасная всадница была явно знатного рода.

– Воины, – обратился он к своим скучающим побратимам по оружию, – кто из вас знает эту даму?

– Никто, господин, – после минутного замешательства ответили они.

– Так пойдите и узнайте кто-нибудь, кто она такая. Привечайте ее как следует, только смотрите не спугните, – приказал король.

Несколько мужчин помоложе да помладше чином отправились за ней вдогонку, но спустя пару-тройку часов вернулись ни с чем. Пешие, они не смогли догнать ее прыткого скакуна.

– Тогда отправляйтесь верхом и без ее имени не возвращайтесь.

Мужчины вновь отправились в погоню, но только они приближались к деве, чтобы окрикнуть, расстояние опять увеличивалось, будто что-то отбрасывало их в начало пути. Они пустили своих коней галопом, рысью, она же ехала почти шагом и все равно оставалась далеко впереди. Отчаявшись, они вернулись к Пуйлу ни с чем.

– Должно быть, это волшебство, – молвил он в ответ. – Наверное, нам стоит возвратиться во дворец. Эта дама не хочет, чтобы ее беспокоили.

– Ты так легко сдался, Пуйл? – как всегда насмешливый тон друга на сей раз не принес ничего, кроме раздражения. Король лишь злобно сверкнул глазами и повернулся к своему коню, чтобы поправить сбрую. – А если я догоню беглянку?

– Попробуй, – только и ответил он.

Ланцелот Озерный вскочил в седло и пустился в погоню за строптивицей. Еще никто не мог обставить его в трюкачестве, и она не сможет. Рано или поздно ей придется дать отдохнуть своему прыткому скануну.

И действительно, вскоре девушка скрылась в лесу в попытке сбить настойчивого преследователя с пути. Она знала лес как свои пять пальцев, поэтому умело лавировала меж опасных сплетений корней и старалась не оставлять следов на мягком мхе. Попетляв немного в чаще, она спешилась и повела Незадачливого Путешественника к лесному озерцу. Им обоим не мешало немного освежиться.

Над озером низко-низко склонилось дерево, поваленное то ли старостью, то ли безжалостной стихией. Удобное место, чтобы отдохнуть. Девушка склонилась над гладью, зачерпнула холодной воды и плеснула себе в лицо. Какое блаженство! Она чуть не нарушила столь необходимую тишину воскликом удовольствия. Зачерпнула еще, чтобы утолить жажду, и застыла над своим отражением. Что-то едва уловимое, будто из другого слоя реальности, всплыло и тут же рассеялось в концентрических кругах, расходящихся от пролитой ей воды.

– Юная дева, – мужской голос вырвал ее из отчаянных попыток вспомнить, уловить подсказку.

Она, забыв, где находится, вскочила на ноги и упала бы в воду, если бы не его крепкие объятия. Когда вместо ледяных вод озера вокруг нее сомкнулись его руки, она открыла глаза и встретилась взглядом с его бездонно-синими глазами. Бледный и рыжеволосый. Реальность опять зарябила, но новый знакомец не позволил ей опять погрузиться в омут памяти.

Он поставил ее на твердь земную подальше от приключений и представился:

– Ланцелот Озерный к Вашим услугам.

Мужчина поклонился низко и почтительно.

«И где же ты раньше был со своими услугами, рыцарь?» – горько усмехнувшись, подумала она.

Эта горечь не ускользнула от него.

– О чем печалитесь, прекрасная дева?

– Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, – мое имя. А предмет печали слишком глуп, чтобы заставлять переживать славного воина.

– Неужто любовь омрачает Ваш лик? – к нему вернулась насмешливая манера, присущая в общении с братьями по оружию.

– Гуал, сын Клида, которому я назначена в жены, – единственная печаль моя. Любовь – не мой удел, но и варвара в мужья я не хочу, – неожиданно для себя, в пылу обиды за его тон она выболтала всю подоплеку своей глупой выходки с побегом.

– А если я научу тебя, как быть, чтобы миновать столь незавидную участь, Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, ты поцелуешь меня?

Не дождавшись ответа, он сам впился в ее губы.

Рина проснулась на маленьком скрипучем диване озябшая от попыток поплотнее укутаться пиджаком Лейфура. В воздухе витал противно-сладкий и удушливый запах розмарина.

________________________

* (дат.) Мне снился сон.

Комментарий к Dromte Mig En Drom

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_DromteMig

========== Rosmarin ==========

Faun – Rosmarin

Она очнулась от глубокого тяжелого сна, когда солнце самым бесцеремонным образом разогрело одеяло настолько, что казалось, будто оно собирается запечь ее до хрустящей корочки, как это раньше делали друиды с жертвами-подношениями богам, которых сжигали заживо внутри соломенных чучел. Может, Солнце вспомнило, что когда-то оно было богом, и решило, что пора бы вернуть традицию жертвоприношения?