Тимьян и розмарин

На сей раз Рианнон посмотрела на него совсем по-другому: хоть отец ее и близко не подпустил его к своим чертогам, ибо золото и поголовье скота были для него единственным мерилом всевозможных добродетелей, но девушка знала, что только те храбрецы, что вместо золота на щите носят оружие без прикрас, а вместо туго набитого кошеля – воинскую честь, свято блюдут девизы своего рода. До глубины души потряс ее поступок мужчины. Если при дворе этого Пуйла он – единственный благородный муж, что ж, ей и того хватит, чтобы согласиться на предлагаемую им уловку.

– Поднимись с колен Ланцелот Озерный. Хоть и недостойна я оказанной мне чести, но принимаю твои обеты, ибо от души произнесены они. – Девушка присела подле него и опустила свои ладони поверх его рук, возложенных на рукоятку меча. – Я согласна на твою помощь, сообщи своему королю.

Он взял ее руки в свои и поцеловал в благодарность за то, что она приняла его клятву. Призвал своего скакуна и, словно ветер, исчез меж деревьев. Рианнон погладила своего Незадачливого и повела за собой.

– И как тебе наше маленькое приключение?

Конь мотнул головой из стороны в сторону и фыркнул. И кто дал ему такую кличку? Теперь этот и без того надменный породистый скакун воротит нос от любой попытки хозяйки разбавить придворные будни нарушением дамского этикета.

На опушку леса они вышли, все так же выказывая недовольство друг другом. Конь воротил от нее морду и тащил за поводья в сторону дома, девушка одергивала его в противоположном направлении и тоже не удостаивала взглядом.

На холме появились силуэты всадников: один стройный и высокий, другой тяжеловатый, несколько грубый. Ланцелот, как они и договорились прежде, остался в отдалении, а его король пустил лошадь галопом, преодолевая крутой спуск. Его красный плащ победно развевался, словно знамя во время битвы. Он спешил забрать свой военный трофей, но на полпути остановился – его верный друг остался недвижим. Пуйл немного помедлил и вскоре продолжил путь.

Рианнон тоже медленно продолжила идти вдоль опушки леса и запрыгнула в седло, пустив коня рысью, когда мужчина начал настигать ее.

– Гордая дева, именем того, кого ты любишь больше всего, прошу тебя остановиться, – молвил он.

– Я остановлюсь, хотя бы чтобы отдохнуть от погони, – ответила она, думая о том, чьим именем остановилась. Что бы сказал сей гордый король, знай, кто послужил заклинанием, остановившим ее побег. Девушка посмотрела на холм, ей показалось, что едва различимый образ махнул ей рукой. – И не горда я, а напугана вашей травлей, не думала, что в пустошах встречу кого-то, кроме ветра. Ваши подданные, король, заставили меня бежать, скача во весь опор, не разбирая дороги. И вот я, сбитая с пути, смиренно и полностью полагаясь на Вашу добродетель, смею выказать радость от встречи с великим и доблестным мужем, чье благородство было доказано его вассалом.

– И я рад, что вижу тебя, – сказал он, думая, что Ланцелот не преувеличивал, описывая ее красоту. Лик ее затмевал всех виденных им благородных дам и первых красавиц. – Госпожа, поведай мне, что завело тебя в эти края? Каково твое дело?

– Мое главное дело, – она запнулась, вспоминая наставления своего рыцаря, и, пересилив себя, продолжила: – Отыскать тебя.

– Как и мое, только я увидел тебя. Скажи мне, кто ты, прекрасная дева?

– Я Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, господин. И я бегу, оттого что отец хочет выдать меня замуж против моей воли. Дар свыше то, что встретила тебя, благородный Пуйл. Спасешь ли ты меня от злой воли? Если да, то клянусь богами, что не покину тебя, только если ты сам меня отвергнешь.

– Если бы мне предложили выбирать из всех знатных дам мира, то я выбрал бы лишь тебя одну, златовласая. Я возьму тебя в жены как можно скорее, если на то воля твоя.

– Ровно через год и день ты должен приехать во дворец отца моего Хэфайдда. К твоему приезду все будет готово. Помни свое обещание и будь здоров, – попрощалась она и накинула капюшон, скрывая лицо.

– Постой, Рианнон, дочь Хэфайдда Старого, я не могу отпустить тебя без провожатого. Теперь я в ответе за тебя. Позволь моему верному Ланцелоту сопроводить тебя.

Капюшон скрыл ее улыбку. Она помедлила, прежде чем молвить слово. Скоропалительный ответ мог бы выдать ее чувства и бросить тень на спасителя.

– Если таково твое желание, господин.

Как только Пуйл покинул их, девушка рассыпалась в благодарностях и заверениях искренней симпатии, но Ланцелот лишь смотрел на нее и горько улыбался. Через год она станет его королевой, как он и предсказывал, открывая смысл имени благородной дамы, когда клялся защищать ее. Она же не замечала его печали, увлеченная успехом хитрости.

Лишь когда пришло время расставаться, девушка прониклась грустью, обуревавшей его все это время. У ворот дворца они спешились, Рианнон обняла Ланцелота, пряча лицо у него на груди и обливаясь слезами.

– Не печалься, Рианнон, ровно через год ты будешь свободна. Мы увидимся вновь, я не забуду своей клятвы, – успокаивал ее мужчина, отстраняя девушку от себя. Она посмотрела в его глаза цвета неба. Целый год придется ей ждать, чтобы вновь взглянуть в эти полные вечности и тайны глаза. Дева вновь прильнула к нему и пылко поцеловала.

– Приди в мой сон, – прошептала она на прощание, – высуши мои слезы.

Комментарий к Komm in Meinen Schlaf

* (нем.) приди ко мне в сон

http://vk.com/doyoubelieveinfaeries

Хештэг к главе #TuR_KommInMeinenSchlaf

========== Opium ==========

Dead Can Dance – Opium

Рина впервые с момента приезда в Ирландию обратилась к огромному увесистому чемодану, который приютился в нише сеней под лестницей на чердак. По слою пыли, покрывшему черную ткань проседью, было видно, насколько почтительно девушка соблюдала покой ценного груза. И вот она стала перед ним на колени, чтобы открыть и достать принадлежности для рисования. Замки щелкнули, она чихнула и ругнулась на кимрском.

– Тебе помочь? – поинтересовался мужчина в ответ на шорохи и шум.

Девушка повернулась в его сторону и еще несколько раз чхнула, зарывшись лицом в уже запыленные рукава рубашки. Когда она, наконец, подняла голову, то сквозь затуманенный слезами взор не увидела и тени сочувствия. Наглец стоял, согнувшись в три погибели в слишком низких для него дверях, и держался за косяк, содрогаясь от бесшумного смеха.

– Рисование – явно не главное занятие, с помощью которого ты коротала одинокие вечера на отшибе цивилизации, – сказал он, утирая несуществующие слезы. – И какая ты после этого художница, – шутливо распекая ее, он все же поспешил на подмогу: протянул руку и поднял ее с холодного пола, под чутким командованием с порога продолжил начатое ею, достал акварельную бумагу и краски с карандашами.

– Благодарю покорно, – Рина ответила на его поклон и подношения таким же манерным реверансом, забрала добычу и плюхнулась на расстеленное на траве покрывало. – А ты можешь занять порог. – Девушка подумала, что место перехода идеально подходит для незваного гостя, который, еще не успев толком рассказать о себе, внес сумбур и беспокойство в ее жизнь. И этот отвратительный запах розмарина, который почему-то не приносит воспоминаний. – Пока тень хорошо ложится, – оправдала она свое решение более обыденно.