Тимьян и розмарин

Чем ближе подкрадывался судьбоносный час, тем более печальные думы обуревали ее. Что, если все это было лишь сном? Что, если тот, кто слагал оды ее красоте, уже и забыл деву, в сравнении с которой все знатные дамы уродливы и неказисты? Сумрак мыслей и сумрак аллей со сплетенными кронами деревьев, которые преграждали путь ночным светилам, все больше поглощал Рианнон. Девушка бесцельно блуждала по знакомым тропам, вдыхала ароматы левкоя, медовые и наполненные приятными воспоминаниями, пыталась сосредоточиться на окружающей красоте, но ничего не помогало.

Приятный доселе левкой душил сладостью, покой безлюдного сада раздражал умиротворенностью и гармонией, а приятная прохлада и свежесть поздних часов заставляли ежиться от гнетущих предчувствий, которые будто повисли в воздухе.

Потому-то девушка едва не закричала, когда скользнувший во тьме силуэт, который сперва показался ей наваждением, напущенным тягостными размышлениями, подобрался к ней вплотную и шепнул ее имя. Ночной гость вовремя схватил ее, в панике бросившуюся наутек, и запечатал рвавшийся пронзить тишину крик поцелуем.

– Тише, дочь Хэйфадда, это я, Ланцелот. Не запамятовала ли ты еще меня и лорда моего?

– Разве могла я забыть речи твои, объятия и губы? – пылко шепчет она, но тут же боязливо озирается. – Один ли ты, Ланцелот?

Мужчина смеется тепло и снисходительно и вместо ответа еще крепче прижимает девушку к себе, гладит ее по золотым россыпям волос. Она смотрит в его глаза, которые сияют озорством даже в блеклом свете луны, и вспоминает всю ту бесконечную вереницу дней, когда, проснувшись среди ночи от собственного крика, долго не могла прийти в себя, находясь под властью разрушительных видений.

– Ты же обещал, – сквозь подступившие к горлу слезы молвит она.

– И вот он я. Вернулся и нашел способ, как бы встретить тебя раньше, поговорить наедине, увидеть после долгой разлуки.

– Ты обещал осушать мои слезы, – не обращая внимания на речи мужчины, она продолжает корить его.

Он целует ее в макушку и еле слышно шепчет: «Я лишь предупреждал, что принесу новые». Его слова относит внезапно поднявшийся ветер, за ними следует и просьба Рианнон повторить то, что он сказал. Девушка больше не пытается заговорить с ним, приклонив голову, она обретает покой на его груди.

Неизвестно, долго ли они простояли бы, прижавшись друг к другу, упиваясь спокойствием в безбрежном клокочущем океане жизни, но их уединение нарушили голоса слуг, которые, закончив последние приготовления, хватились невесты.

– И как же Пуйл собирается расстроить мою свадьбу? Неужели отправив тебя в качестве переговорщика? – она очнулась от прекрасного наваждения. Вопрос времени, когда слуги найдут ее в лабиринте сада, пожурят нерадивую невесту за то, что заставила папеньку поволноваться, и препроводят обратно в золотую клетку, которую папенька же для надежности на ключ и закроет. – Лучше бы мы просто бежали тогда, свет мой.

– И скитались бы по миру, проклятые твоей семьей, Пуйлом и целым королевством? Нет, Рианнон, это не та жизнь, которую тебе суждено прожить.

– Да откуда ты знаешь, что мне суждено? – произнесла она, вырываясь из его рук. – Если ты не помнишь, то моей судьбой до недавнего времени был варвар Гуал. А потом вмешался ты, подарив надежду, и любовь к тебе, которая тут же ее и убила.

– Не надо, Рианнон, не губи себя. Пожалуйста, если ты меня действительно любишь, подыграй завтра Пуйлу. Мне невыносимо будет знать, что я не уберег тебя от страданий.

– Прощай, Ланцелот, – сказала она, удаляясь на свет факела разыскивающих ее людей.

Встреча, которая должна была поселить покой в ее сердце, обернулась беспокойной ночью и вернувшимися кошмарами, что успели поутихнуть с той поры, как она впервые увидела рыжеволосого рыцаря. Благо, что бледность и усталость не пришлось списывать на предсвадебные переживания и каким-то образом оправдывать – все знали, чего стоит этот брак. И только жених, когда увидел вошедшую в зал невесту, с насмешкой поинтересовался:

– Отчего так бледен лик твой, любовь моя? Плохо ли ты спала или голодна? Так садись же подле меня, и я прослежу, чтобы блюдо твое и чаша не опустели до конца пира.

Гуал повел Рианнон вдоль богато убранных столов. Его напускная гордыня раздражала девушку все пуще от того, какими словами он расписывал стол, ломящийся от дичи и вина, серебряные кубки и расшитую золотом скатерть. Ей было противно видеть алчущий блеск в его глазах: жених уже давно в мыслях своих стал мужем и наслаждался предвкушением обладания трофеями. А ведь ничто в этом зале не принадлежало ему.

Девушка еле сдерживала отвращение, наблюдая, как он ест, и куски пищи застревают в бороде, как он бросает ей в тарелку еду, словно она какое животное, и обещает откормить, чтобы она в силах была родить ему сына. Она молча наблюдала, как этот варвар напивается, но дала себе обещание, что последует совету Ланцелота, какой бы душевной болью это не обернулось. Последует в чужие земли, несмотря на предупреждения богов, поученные во сне.

И вот двери зала отворились. Гуал по старому обычаю должен был принять всех просителей до того, как продолжить пиршество и совершить бракосочетание, чтобы показать невесте свою щедрость и заплатить отцу часть выкупа. Девушка старалась не замечать презрительного снисхождения своего жениха по отношению к подданным, не обращать внимания, как он сыплет золотом, словно кормом для свиней, как тешат его унижения просителей. Но вот остался последний нищий с дырявым мешком, и его голос заставил Рианнон повернуть взор.

– Господин, пусть боги хранят тебя, исполни скромную просьбу бедного просителя и наполни сей мешок едой. Большего не прошу я.

– Дайте ему еды! – Гуал махнул слугам, которые тут же заторопились исполнять приказ почетного гостя, но сколько они ни старались, мешок не наполнялся. Жених вконец растерял терпение, наблюдая за представлением, и хотел было приказать выпроводить наглеца с глаз долой, но девушка остановила мужчину, положив ему руку на плечо и молвив:

– Не будь так строг, господин, спроси этого странного нищего, как наполнить его мешок. Негоже отпускать его, не исполнив столь скромной просьбы. Это прогневит богов.

– Твой мешок еще не полон, нищий?

– Он не наполнится ничем, покуда знатный господин, владеющий землями и состоянием, не утопчет его содержимое.

– Друг мой, – прошептала Гуалу Рианнон, – стань же скорее на этот мешок, и мы продолжим пировать.

Тогда поднялся он со своего места и стал в мешок обеими ногами, а Пуйл ловко сомкнул ткань над соперником, затянув поясом сверху, чтобы пленник не выбрался и затрубил своим ратникам, чтобы те разобрались с теми, кто прибыл с Гуалом, сыном Клида.