Точка опоры

– Волгари собирались поучиться у вас. А вы Москву оставляете без "Искры". Вам не доставили, а вы молчите. Не съездили за ней. Вы лишились будем считать, временно - Грача, так надо же так действовать, чтобы охранники и жандармы содрогнулись: грачата в Москве расплодились!

"Поделом Старухе!
– Глаша, чтобы нечаянно не ударить в ладоши, зажала руки между колен.
– Мы с Наташей больше недели бегали по всей Москве, пока отыскали его. Даже Анна Егоровна и та не могла помочь. Одни явки испортились, к другим пароля не знаем. Чуть не провалились сами".

– Мы работаем недавно. И мы наверстаем... Даю слово от всего комитета.

– Вот это хо-ро-шо! Питеру да Москве пора стать запевалами.

– Здесь работать очень трудно...

"В этом он прав, - согласилась Глаша.
– Провокаторов да шпиков тьма-тьмущая! И то надо понять: из Москвы выслано да сослано, говорят, двадцать две тысячи. Лучших людей! Студентов и рабочих! Оттого и положение плачевное. А эти парни, комитетчики, - наши, искровские. Мало их - будем вместе искать подмогу на заводах, хотя там и гадят треклятые зубатовские общества".

– А когда трудно, у человека силы прибавляются, - сказал Горький. Человек должен идти к своей цели через все трудности. Понадобится помощь наши волжане не откажут в ней.

Теодорович, не входя в кабинет, плотнее прикрыл двери.

– Приезжайте, - продолжал Алексей Максимович, - присылайте надежных людей. Да что я говорю? У вас же тут такая сила!
– Взглянул на Наташу и на Зайчика.
– Такие делегаты от партийной газеты. Нам бы таких в Нижний да в Сормово.

Вера Васильевна, почувствовав себя неловко от неожиданной и, по ее мнению, незаслуженной похвалы, перевела разговор на журнальчик Струве "Освобождение": читал ли его Горький?

– Имел неудовольствие познакомиться с сим пакостным изделием, поморщился Алексей Максимович.
– Точнее - с первым номером. И с меня, знаете, хватит. Пресный пирог. Тесто неуквашенное... Мастеровая Русь кричит от гнева, берется за булыжник, пока единственное свое оружие, а ей, видите ли, пытаются сунуть в руки пакостный журнальчик. Да от него здравомыслящий либерал и тот отвернется. Право слово! А рабочих, - Горький погрозил пальцем, - как старых воробьев, нелегко на мякине провести.

– А социалисты-революционеры, как по-вашему, пользуются каким-нибудь вниманием в массах?
– спросила Вера Васильевна.

– В массах - нет. Им же нужны "герои"!
– усмехнулся Горький и про себя подумал: "Для меня достаточно домашней сторонницы "героев"; поправив усы, принялся рассказывать: - Посмотрите ледоход на Волге. Вот плывут настоящие льдины. Крепкие. Одна о другую звенят. Идут напором. Любую преграду сокрушат, сомнут. И есть между ними пена. С виду - та же льдина. А ступи на нее - провалишься. Никакой тебе опоры. И громогласные социалисты-революционеры - пена. Обопрешься на них - утонешь. И газетки их не годятся в спасательные круги. Вот так-то.

Глаша, пунцовая от восторга, не сводила с него глаз. Не каждой девушке из далекой сибирской деревеньки посчастливится видеть живого Горького, писателя, поднявшегося благодаря своей гениальности, - нет, она не боится употребить это слово, - и своего исключительного упорства с жутких низов жизни и подарившего не только русским читателям, а всему миру такие яркие, бессмертные книги. И перед ее мысленным взором прошла вереница живых людей, с которыми писатель где-то встречался. Тут и Макар Чудра, и Челкаш, и старуха Изергиль, и смелый Данко, осветивший людям путь своим вырванным из груди и, как факел, пылающим сердцем, и вольнолюбивая Мальва, и выломившийся из своего круга Фома Гордеев. Перед ней сидел и с ними так запросто, душевно и взыскательно разговаривал Буревестник революции, и она про себя произнесла: "Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный". Была бы она актрисой, читала бы эти стихи каждый день людям. Хоть двум-трем человекам, хоть перед тысячами слушателей. Этот гимн революции должны знать все. Брату Алеше повезло прошел по конкурсу в школу Художественного театра. Это его призвание? Будет режиссером, актером? Нет, пожалуй, этого для Алешки мало. Его призвание, еще не проявившееся в полную меру, - революция. Это зерно заронили в их сердце политические ссыльные в далекой Минусинской долине, заронили всему окуловскому выводку... Но хватит отвлекаться. И без того пропустила мимо ушей что-то важное из слов Горького об "Искре".

А он уже говорил о великом деле воссоздания марксистской партии рабочего класса:

– Ваша организация, я чувствую, самая крепкая, солидная, верная. Право слово! Мое сердце на вашей стороне. Считайте меня своим. Так и напишите в редакцию. И вы можете, если сочтете нужным, дать мне в наш Нижний самое ответственное поручение.

"Он не боится рисковать, - отметила для себя Кожевникова.
– Но он нужен партии не для какого-то единовременного поручения в Нижний Новгород, а для больших дел. Ильич говорил: его надобно беречь". Вслух сказала:

– Того, что вы наш сторонник и согласны поддерживать наше дело, для "Искры" достаточно.

– Буду поддерживать в полную меру своих сил и возможностей.

– "Искре" живется трудно. Транспортеров нередко схватывают на границе, письма, несмотря на промежуточные адреса, попадают в руки жандармов...

– Вот об этом я как раз и хотел с вами поговорить, - подхватил Горький.
– Есть надежная связь - голубиная почта! Издревле и многократно проверенная! Завести бы вам голубятню. Хо-ро-шее дело!

Глаше нравилось его ярко выраженное волжанское оканье. "Слова-то какие у него! Говорит - будто их на полочке расставляет!"

Молодой комитетчик чуть заметно пожал плечами: "Голуби?! Что-то непродуманное... Хотя и предлагает Горький".

А он не отрывал глаз от Наташи:

– Если надумают ваши товарищи в редакции, я мог бы из Нижнего доставить преотличных голубей! Никакая граница не задержит. Никто не остановит. Через всю Европу стрелами пролетят!

– Спасибо, Алексей Максимович... Но у "Искры" есть еще одна большая и неотложная нужда.

– Понимаю.
– Горький погладил усы.
– И обещаю содействовать. Только нужно, чтобы ко мне являлся ваш надежный человек. А то, знаете, приходят разные самозванцы, просят вроде бы на революцию, а гарантий нет.

– У нас будут гарантии. И будет надежный человек.

– Добро. Добро. Я могу и от себя... И есть тут состоятельные люди, с которых для "Искры" можно и не грешно взять. Ну, а уж вы, - с ободряющей улыбкой кивнул в сторону комитетчика, - и со Старухой поделитесь. Она небось тоже нуждается в деньгах.

– Поделимся, - заверила Наташа.

Молодой комитетчик понял, что он будет стеснять всех троих во время практического разговора, и стал прощаться, напомнив, что расходиться полагается поодиночке. Горький сказал ему:

– Не оставляйте, братцы мои, Москву без пламенной газеты. Присылайте человека - наши поделятся.

Он говорил с такой уверенностью потому, что не так давно сам раздобыл для Нижегородского комитета несколько ящиков шрифта. Через какую-нибудь неделю подпольная Акулина начнет печатать большие листовки и, быть может, перепечатает наиважнейшие номера "Искры".