Том 2. Поэзоантракт

Поэза маковых полей

Снова маки в полях лиловеют Над опаловой влагой реки, И выминдаленные лелеют Абрикосовые ветерки… Ты проходишь мореющим полем, Фиолетовым и голубым, К истомленным усладам и болям, Одинаково близким своим… Как серебряные черепахи, В полднелень проползают серпы… Сколько бодрости мягкой во взмахе Струнно-млеющей девьей стопы! На златисто-резедной головке Пылко-красный кумачный платок, А в головке так много обновки, И в душе — обновленный поток! Розовеют лиловые маки, Золотеет струистый опал, И луна возжигает свой факел, Отравив зацветающий бал…

1915. Март

Харьков

Поэза о барашках

По дороге над морем, ясным утром весенним, В Духов день лучезарный — в молодой! в молодой! — Шли в сосновую рощу, дорогая, с тобой. Нежно нежилось море голубым сновиденьем, Вековою медузью, устрицевым томленьем, — Нежно нежилось море, упиваясь собой. Нам встречались то дачи, то блондинки-эстонки, Строголицые девы с жуткой старью в глазах. И барашки в пятнашки не играли в волнах, А резвились на воле, так ажурны и тонки, Как рожденные в море… Отчего, — ах! — ребенки Не родятся барашковыми в городах?… Оттого, что там город. Оттого, что здесь поле. Оттого, что здесь море. Оттого, что здесь свет. Ах, вы очень культурны, но души-то в вас нет: Вы не знаете горя, вы не знаете боли, Что в столице лишились этой шири и воли, Что подснежник мудрее… чем университет!

1915. Май

Эст-Тойла

Утро дня Св. Духа

Мы сидели в соснах над крутым обрывом, Над лазурным морем, в ясный Духов день. Я был безоблачно счастливым, В моей душе цвела сирень! В ландышевом шелке, затканном златисто (Дивен в белорозах милый твой капот!) Ты, лежа, слушала лучисто, Как вся душа моя поет! Не было похожих на тебя, — не будет. Изменял другим, — тебе не изменю. Тебя со мною не убудет, Себя с тобою сохраню. Я построю замок, — маленький, дешевый, — В этих самых соснах будущей весной, — С тобою жить всегда готовый, Готовый умереть с тобой!

1915. Май

Эст-Тойла

Маленькая девочка скучает…

Маленькая девочка скучает, Маленькая девочка не знает, Как смотреть на грусть ее мне больно, Что своей печали мне довольно… А какие могут быть печали У меня, все ждавшего вначале, Чуть не с детства, женщину такую, Как она, несбыточно-простую? Маленькая девочка скучает, Маленькая девочка не знает, Как жестоко ошибался часто, Как платился, как и сколько раз-то! Так платился за свои ошибки, Что дивлюсь, как расцветать улыбки На устах моих не разучились, Как мозги мои не помрачились!.. Маленькая девочка скучает, Маленькая девочка не знает, Что ее одну искал я в каждой, В каждой встречной, а нашел однажды: В ней самой нашел ее случайно!.. Как находке рад необычайно, Маленькая девочка не знает. Знает, да не верит… и скучает!

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза о Гогланде

Иногда, в закатный час, с обрыва, После солнца, но еще до звезд, Вдалеке Финляндского залива Виден Гогланд за семьдесят верст. Никогда на острове я не был, Ничего о нем я не слыхал. Вероятно: скалы, сосны, небо, Да рыбачьи хижины меж скал. Обратимся, милая, к соседям, К молчаливым хмурым рыбакам, На моторной лодке мы поедем Далеко, к чуть видным берегам. Я возьму в волнистую дорогу Сто рублей, тебя, свои мечты, Ну, а ты возьми, доверясь Богу, Лишь себя возьми с собою ты!.. Вот и все. Нам большего не надо. Это все, что нужно нам иметь. Остров. Дом. Стихи. Маруся рядом. А на хлеб я раздобуду медь.

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза счастья

Я не могу не радоваться маю И не воспеть его я не могу, Когда тебя так пылко обнимаю На благодатном этом берегу. Который раз все в тот же, все в зеленый, В весенний шелк закуталась земля? Который раз, в мечту свою влюбленный, Я ухожу в зовущие поля? Но в этот год — весна совсем иная, И май иной, — все лучше, все светлей! Мечта сбылась: со мною ты, родная, А потому — я только соловей! Мне все равно, в какие там размеры Вольется стих горячий, все равно! — Кощунственны изысков камамберы, И быть банальным снова мне дано!.. Когда тебя я к сердцу прижимаю, И твоего капота тлеет тюль, Могу ли я не радоваться маю И пережить любимую могу ль?

1915. Май

Эст-Тойла

Девятнадцативешняя

Девятнадцативешней впечатления жизни несравненно новее, Несравненно острее, чем готовому встретить май тридцатой весны. Девятнадцативешней легче в истину верить, как в прекрасную фею, Как бы ни были годы, — восемнадцать минувших, — тяжелы и грустны… И когда расцветают бирюзовые рощи и душистый горошек, Ей представить наивно, что они расцветают для нее, для одной; И когда вылетают соловьями рулады из соседних окошек, Ей представить наивно, что поет кто-то близкий, кто-то тайно-родной… Девятнадцативешней может лес показаться никогда не рубимым, Неувядными маки, человечными люди, неиссячным ручей. Девятнадцативешней может сделаться каждый недостойный любимым: Ведь его недостойность не видна, непонятна для пресветлых очей… И когда молодые — о, душистый горошек! О, лазурные розы! — Веселятся резвуньи, мне мучительно сладко, но и больно за них… И когда голубые поэтички, как птички, под угрозами прозы, Прозревать начинают, я в отчаяньи плачу о мечтах голубых!..

1915. Май

Эст-Тойла

Ах, все мне кажется…

Ах, все мне кажется (и отчего бы то? — Ведь ты мне поводов не подаешь…) Что ты изменишь мне, и все, что добыто Твоим терпением, продашь за грош. В тебе уверенность не поколеблена. В твоей корректности — тому залог. Но все мне кажется, что ложь остеблена, И распускается ее цветок. И все мне кажется, и все мне чудится Не то подпрапорщик, не то банкир… И все мне чудится, что это сбудется, И позабудется тобой весь мир. Поверь, о милая, что мной не скажется Ни слова едкого тебе в укор: Ты — неизменная! Но все же кажется, И то, что кажется, уже позор!

1915. Май

Эст-Тойла

Поэза предупреждения

Я бессловно тебя застрелю, Если ты… с кем-нибудь… где-то там… Потому что тебя я люблю И тебя никому не отдам. Предаю себя в руки твои, Твой защитник, твой раб и твой друг, Лишь со мной неуходно живи, Замыкая мой пламенный круг. Если скучно тебе иногда, Если хочется видеть людей, Будь спокойна, тверда и горда, О безлюдьи, дитя, не жалей: Вспомни, сколько тревог и обид В жизни ты получала от них, Сколько сердце печали таит, Сколько низких на свете и злых… Презирала — и впредь презирай! Не искала — и впредь не ищи! В хлев людьми превращается рай… Бойся их! избегай! трепещи! А скучать… ах, нельзя не скучать, Если хочется жить! — о, пойми: В одиночестве лучше кричать, Чем смеяться, болтая с людьми! Болтовня перейти может в крик, В крик не скуки, а горя и зла. Как мне больно! — тебя я постиг, Ты меня допостичь не могла… Впрочем, делай, что хочешь, но знай: Слишком верю в невинность твою. Не бросай же меня! не бросай! Ну, а бросишь — прости, застрелю. Застрелю потому, что нельзя ж Сжиться с мыслью, что гибнет мечта, Что другому себя ты отдашь И его поцелуешь в уста. Если ж ты, от тоски изойдя, Для земли беспробудно уснешь, Ты прозреешь, невеста-дитя, И меня в светлый рай призовешь!

1915. Май

Эст-Тойла

Что за счастье

Что за счастье — быть вечно вдвоем! И ненужных не ждать визитеров, И окружных не ткать разговоров, — Что за счастье — быть вечно вдвоем! Быть с чужою вдвоем нелегко, Но с родною пьянительно сладко: В юбке нравится каждая складка, Пьется сельтерская, как «клико»!.. И «сегодня» у нас — как «вчера», Но нам «завтра» не надо иного: Все так весело, бодро, здорово! Море, лес и ветров веера!

1915. Июнь

Эст-Тойла

Не улетай!

Бегут по морю голубому Барашки белые, резвясь… Ты медленно подходишь к дому, Полугрустя, полусмеясь… Улыбка, бледно розовея, Слетает с уст, как мотылек… Ты цепенеешь, морефея, И взгляд твой близок и далек… Ты видишь остров, дальний остров, И паруса, и челноки, И ты молчишь легко и просто, — И вот — крыло из-под руки!.. Не улетай, прими истому: Вступи со мной в земную связь… Бегут по морю голубому Барашки белые, резвясь…