Том 2. Поэзоантракт

Синее

Сегодня ветер, беспокоясь, Взрывается, как динамит, И море, как товарный поезд, Идущий тяжело, шумит. Такое синее, как небо На юге юга, как сафир. Синее цвета и не требуй: Синей его не знает мир. Такое синее, густое, Как ночь при звездах в декабре. Такое синее, такое, Как глаз газели на заре. «Синее нет», — так на осине Щебечут чуткие листы: «Как василек, ты, море, сине! Как небеса, бездонно ты!»

Банальность

Когда твердят, что солнце — красно, Что море — сине, что весна Всегда зеленая, — мне ясно, Что пошлая звучит струна… Мне ясно, что назвавший солнце Не иначе, как красным, туп; Что рифму истолчет: «оконце», Взяв пестик трафаретных ступ… Мне ясно, что такие краски Банальны, как стереотип, И ясно мне, какой окраски Употребляющий их «тип»… И тем ясней, что солнце — сине, Что море — красно, что весна — Почти коричнева!.. — так ныне Я убеждаюсь у окна… Но тут же слышу голос бесий: «Я вам скажу, как некий страж, Что это ложный миг импрессий И дальтонический мираж»…

Рыбная ловля

Вновь ловля рыбная в разгаре: Вновь над рекою поплавки, И в рыбном, у кустов, угаре Азартящие рыбаки. Форель всегда клюет с разбегу На каменистой быстрине. Лещ апатичный любит негу: Клюет лениво в полусне. И любящий ракитный локон, Глубокий теневой затон, Отчаянно рвет леску окунь, И всех сильнее бьется он. Рыб всех глупей и слабовольней, Пассивно держится плотва, А стерлядь, наподобье молний Скользнув, песком ползет едва. У каждой рыбы свой характер, Свои привычки и устав… …Не оттого ли я о яхте Мечтаю, от земли устав?…

В парке

А ночи с каждым днем белее И с каждым днем все ярче дни! Идем мы парком по аллее. Налево море. Мы — одни. Зеленый полдень. В вешней неге, Среди отвесных берегов, Река святая, — P"uhaj~ogi — Стремится, слыша моря зов. На круче гор белеет вилла В кольце из кедров и елей, Где по ночам поет Сивилла, Мечтая в бархате аллей. Круглеет колющий кротекус, И земляничны тополя, Смотрящиеся прямо в реку, Собою сосны веселя. О принц Июнь, приди скорее, В сирень коттеджи разодень! Ночь ежедневно серебрее, И еженочно звонче день!

Рассказ княгини

Св. кн. О.Ф. Им-ской

То было в Гатчине, лет десять Тому назад, но до сих пор Отрадно мне тем летом грезить И вспоминать наш разговор. И вот, я помню: мы, княгиня, Сидим в столовой. Ночь близка. Вы говорите мне о сыне, И в Вашем голосе — тоска: О, если юность возвратить бы! И быть счастливою, как он!.. Его любовь… его женитьба… И жизнь на озере — как сон… Он в честь своей Прекрасной Дамы, — Полу-поэт, полу-toqu'e, — Под Витебском построил замок На озеровом островке… «Он создал царство в сердце леса!» Восторженно твердите Вы. Поддакивает Вам профессор Наклоном легким головы. Я пью вино и вижу: в тине Озерной — косы, много кос… Устала старая княгиня От юных, — невозможных, — грез…

Бэбэ

Баронессе М.А. Д-и

Что было сказочно лет в девять, То в двадцать девять было б как? Могли б Вы так же королевить Теперь, вступив со мною в брак? Вы оправдали бы те слезы, Что Вами пролиты, теперь? Вы испытали бы те грезы? Почувствовали б ряд потерь? Где Вы теперь? все так же ль новы Для Вас мечтанья и слова? Быть может, замужем давно Вы, Но, впрочем, может быть, вдова?… Меня Вы помните ль? бывали Вы у меня на вечерах? На Вашего лица овале Текла ль слеза о детских снах? Прочтете ли поэзы эти? Найдете ль строки о себе? А, может быть, Вас нет на свете, Моя наивная Бэбэ?… Иль Вашей зрелости одевить Уже не в силах жизни мрак?… Что было интересно в девять, То в двадцать девять было б как?!

Кн. Б.А. Тенишеву

Князь! милый князь! ау! Вы живы? Перебирая писем ряд, Нашел я Ваше, и, счастливый Воспоминаньем, как я рад! Мне сразу вспомнилась и школа, И детство, и с природой связь, И Вы, мой добрый, мой веселый, Мой остроумный милый князь! В Череповце, от скуки мглистом, И тривиальном, и пустом, Вас называли модернистом За Сологуба первый том… Провинциальные кокетки От князя были без ума, И казначейша (лик конфетки!) Была в Вас влюблена сама, Ведь штраусовская «Электра» — Не новгородская тоска!.. О, Вы — единственный директор, Похожий на ученика! И вот, когда Вы, поседелый, Но тот же юный и живой, Пришли на вечер мой, я целый Мирок восставил пред собой. И поздравленья принимая От Вас, и нежно Вас обняв, Я вспомнил дни иного мая И шорохи иных дубрав…

Стихи Ахматовой

Стихи Ахматовой считают Хорошим тоном (comme il faut…) Позевывая, их читают, Из них не помня ничего!.. «Не в них ли сердце современной Запросной женщины?» — твердят И с миной скуки сокровенной Приводят несколько цитат. Я не согласен, — я обижен За современность: неужель Настолько женский дух унижен, Что в нудном плаче — самоцель? Ведь это ж Надсона повадка, И не ему ль она близка? Что за скрипучая «кроватка»! Что за ползучая тоска! Когда ж читает на эстраде Она стихи, я сам не свой: Как стилен в мертвом Петрограде Ее высокопарный вой!.. И так же тягостен для слуха Поэт (как он зовется там?!) Ах, вспомнил: «мраморная муха [3] » И он же — Осип Мандельштам. И если в Лохвицкой — «отсталость», «Цыганщина» есть «что-то», то В Ахматовой ее «усталость» Есть абсолютное ничто.

3

Честь этого обозначения принадлежит кубо-футуристам.

Лира Лохвицкой

Порыв натуры героичной, Полет в бездонье голубом, Меж строчек голос мелодичный — Вот пафос этой лиры в чем! Ее слеза слезой зовется И выглядит она слезой, И полным сердцем сердце бьется, Гроза трепещет в нем грозой. Изысканные полутоны Есть полутоны, а не ноль. Мучительны Агнессы стоны И настоящая в них боль. Виденье принца Вандэлина Есть не слова, а — Вандэлин, Возникновения причина Кого — в рядах мирских причин. И ведьма у нее есть ведьма, А не «нарочно», «для детей». При том стихи бряцают медью И веют запахом полей.

Бальмонт («Его стихи — сама стихия…»)

Его стихи — сама стихия. Себе бессмертье предреша, Свершает взлеты огневые Его стихийная душа. Он весь поэт, поэт великий. В нем голоса всего и всех. Неуловимый лик столикий Отображает свет и грех. Он ощущает каждый атом И славословит солнце он. То серафимом, то пиратом Является хамелеон. Но вместе с тем он весь, из дюжин Томов составленных своих, Мне не желанен и не нужен: Я не люблю Бальмонта стих. Есть что-то приторное в книгах Его, что слаще голубей… И Фофанов в своих веригах, В своих лохмотьях — мне любей!

Брюсов («Никем непревзойденный мастер…»)

Никем непревзойденный мастер. Великий ритор и мудрец. Светило ледовитой страсти. Ловец всех мыслей, всех сердец. Разламывающая сила Таится в кованых стихах. Душа рассудок научила Любить, сама же пала в прах, И оттого его холодность: Душа, прошедшая сквозь ум. Его бесспорная надмодность Не столь от чувства, сколь от дум. Великий лаборант, он каждый Порыв усвоил и постиг. Он мучим неизбывной жаждой Познанья всех вселенских книг. В нем фокус всех цветов и светов И ясной мысли торжество. Он — президент среди поэтов. Мой царский голос — за него.