В тяжелых сапогахРабочие завода песни,Тех зданий, где ремень проходит мысли,Носите грузы слов,Тяжелые посылки,Где брачные венцы,А может, мертвецы,Укрытые в опилки.И ящики с клеймом«Умершая любовь»,И с ним железный ломОстатков гневной мыслиИ девы умиравшей «ах!»,Упавшей на подушки,Вселенной блеск на коромыслеУ озера стрекоз,И жемчуг радостный в губахНосите и возите дорогою подземной.Кошелки шорохов и шумов,И цоканья и свистов,И тьмы таинственных, как полночь, звуков –Очам закрытым.Они стоят такой веселой кучей,Что хочется, подумав,Бежать туда, где бог неистов,А страсть нацелилась из луковИ смотрит хмельнымиИ пьяными от полночи глазамиБылых путей и перечерченных широт.Пусть останутся знаки клади.Приклеенные клейма и печатиДругим расскажут про дороги.Чёрт, бог, невеста,
и чума,Зачатие, и мор, и вера, и божбаНожом в груди у бога.
Мой череп – путестан, где сложены слова,Глыбы ума, понятий кладиИ весь умерших дум обоз,Как боги лба и звери сзади,Полей неведомых извоз.Рабочие! кладите, как колосья в тяжелые стога,И дайте им походку, и радость, и бега.Вот эти кажутся челом мыслителяИ громких песен книгой – те!Рабочие, завода думы жители,Работайте, косите, двигайте!Давайте им простор, военной силы бег,И ярость драки, и движенье.Пошлите на ночлегИ беды, и сраженье.Чтоб неподвижным камнем сновЛежал бы на девичьем сенеПорядок мерных слов,Усталый и весенний.
Старые речиЗавода слова духовенствоУсталым словам пропоет«Вечную память», дыма нагонит.Качайтесь, усталые белые речи в гробу,Белейте, высокие лбы,Венчанные знаками смерти!А вас, молодые, ждет брачное дело,И записи ваших рождений,И счетоводный лист смертей и наслаждений.Старшины звонких браковСложили ваши судьбы в широкий мешок песни,Не думая о крыльях и пыли голубой,Как полный бабочек мешок,Согнувший собой человека –Тяжела человека речь.Но он открыт, края распались, развязана веревка,Края мешка для углей, дров, яблок земляных,И «да» и «нет» речей вспорхнувших летят в ничтоМогучей стаей Ляпунов, подобной шумной грозной буре.Летят в медовое, не знаяНедолгое, великое ничто,Куда и тянет и зовет.Цель Бога – быть ничем.Ведь нечто – тяжесть, сила, долг, работа, труд.А ничто – пух, перья, нежность, дым,Объема ящик, полный пустоты,То ящик бабочек и лени и любви.И тучею крылатых «ничего», «нема» и грустных «ни»Откроется мешок молчания,Чтоб в двух словах был водопад и разница высот.И падал с кручи смысл, и падала вода.И, разбиваясь о русло, жесткие каменья,Чумные бабочки и поцелуй –Все мчатся к ничему, в объятьях умирая,И машут равенства крылами.Жените и венчайте стад слова пастухи,Речей завода духовенство!На скатерти печали пролитые глаза,А вдаль уезжает телега –Конь на задних ногах польку пляшущий с гробом,Облапив копытамиГроб, полный бабочек.Зачем он оставлен на пыльной дороге?Из поднятой крышки заря улетает в бесконечность.Жабы воспели весну.И девушек малиновых чуму в гостиной белоснежной,Где пауки мерещатся созвездием.И чехарду богов во время лихорадки.И девы, провожающие мертвого братаИ черепа глаза, –Из них вспорхнули мотыльки,Огнем горя веселым, как синие очки,Веселые гробы, костры на Купалу,Где над богом смерти скачут ноги загорелые в платьях синих.Отрубай за смертью, смерть!Пока еще мы живы <…>
Степи, где тучи буйволов живутИ свадьбы точек,Слов жениховствоИ части колес мысли,Горелки слов и песен прятки,Деволов с веселыми глазами,Письмо в крыле голубя,Любезность кулака, жестокость поцелуяИ черно-синий почерк богаМорями «Я»,Где парочка чахоткиПоставит парус лодки,Слова, что могут «улюлю» кричать <зловеще льву>Всё принимаю и пойму.В законы малых волн,Вот этих Ча и Эм,Моряк, направь проворный челнИ бабочкой садисьВ хребет великой песни.Ведь эти дрожи малыеПрошли кадык небес.
Разложение речи на аршины, стук счета и на звериные голоса.
Пепел,Ты более Дэ.Перунничать буду,Прыгать и биться пружинкойВ сердце великого бога небес –Игрушка сломалась, – забьюсь.У бога чахотка,Кашляет книжник Млечных Путей.Ча стучится к нему через окошко.Пусти. Переночую в груди.Чашею станешь для пива смертей,Брызнувшей пеной.Ча бога невеста-чахотка.И держит в руке какой-то цветок,Нежный и вялый.Небо – день белого цветка.Бросьте копейку мысли о небе.Чучело книги пустое,Чаша для пен пустоты –Место пустое чужого объема,Неподвижный плен, тело чужоев плену чужой пустоты неподвижной.Я брагою в ней закипаю,Как хмель пустоты.Хмель закипел пустоты,Как праздничный ковшИ чара дружиныЯзычных над тризной миров.Я хожу по рукам.Бревна над свежей могилой.Старый князь умер.А послеПрыгну пружинкойВ сердце чахоткиИ часамиБога опять заведуДля нового бега.Пусть
смотрятся люди,Время сверяя по созвездья часам.Пусть он бежит одинокийДо потухнувших звезд.Я же пар паровоза поезда мощи его.Я – Пэ,Главный пар в сердце великой чахотки.Разве не Мо бога,Что я в черепе богаКляч гоню сивых, в сбруе простой,Точно Толстой, бородатый, седой,На известной открытке.И кулака не боюсьНебесной Чеки.Корявой сохой провожуЗа царапиной царапины по мозгу чахоточного бога.И подымаются стаей грачи, летят и чернеют.Жирных червей ловят грачи –Русская пашня весной.Разве не молью в шкуреВсемирных божищ,Не распаденье объемаНа малосты части,Глыбы мела на малую пыль муки.Орлы сделались мухой,Киты и слоны небесных потемокСтали мурашом.Звездные деревья стали маленьким мохом и муравой.Полно лягушкою квакатьВ болотах Евгенья Онегина и ЛенскогоСсоры зеленой.Буду мерить аршинами бога.Довольно его обливать ушатамиСкользких, как угри,Как черви земляные, слов.Порохом буду выстрелов звездВ черный лоб ночи.Пулями черной пищалиБуду лететь.Гонит меня кулак Пэ –Бурный ростВладений в пространствеТочечных множеств.Пламя пальбы мой кулак,Вспыхнувший пар,Пороха чайная ложкаТолкает ядро громадой туч силовых.За выстрела облакомУ Пэ суровым обликомСтою я.Это я, наполнив сердце Перуна,Сделал пену, пузырь, пыль и порох,Запах, опухоль, перья, пазы,Пустоту и пещеру.Всюду стаю птиц вещества прочь распугал,Прочь разогнал – великан пустоты.Великан от пещер.В недрах пещеры сквозя толстеет <вещество>.В Че божества мое Пэ,Оттуда пролью свое ЭльЛени, покоя на путь пересекающей площади.Прыгать виномВ Че бога пустом, на блюдеСеребряном, кованом.
Бо сломанных стволов и белых щепок,Мо зелени лесной на хвои и листы,Пэ веток и стволов колючих,Корней змеиных вэ,Как будто шел змеиный праздникИ мощные крутились змеи.В зеленом че осколки неба,Ро синих глаз.Темнеют ту стволовТелами темноты.Сквозь че змеиной кожи – небо.И в мшистом че – деревьев руки.Зеленых теней мо и шопот.До мрака на кускиИ по огня – в вечерней темнотеЗажегся горихвостки рыжий хвост.Лес подожжен был спичкой птичкиНа святках деревянных змей.Пу снежной пены, то черных камнейИ вэ волос стеклянныхУ бешеной красавицы воды.Ла лопухов на берегу.В дворец лесного водопадаВошла оляпка,Нырнула в че воды.
Пи бешеного бегаИ ка для путника в изнеженной осанке,Са пламени, зо месяца кривого и сотни звезд,И вэ невидимых колес.Стеклянной хаты не,Где ла зеркал дыханью ветра и встречной пыли.Зо чернотыВ зеркальном не для полубога.Пещеры колеса надуты небесами.Ту пыли – замысловатое кудрявое пероНад головой средневековья.