Том 3. Менестрель. Поэмы
Шрифт:
2
А эти белые мечети И стрельчатые минареты, Воспетый Пушкиным фонтан? Забыть ли мне виденья эти? Теперь в лета — анахореты Я ими плавно обуян. И ты, Гирей, ты, неуч-хан, Мне представляешься отныне Культурным, тонким человеком, Так я разочарован веком, Разбившим вечные святыни, Проклявшим грезу и сирень, Картуз надевшим набекрень… 3
Живя
4
Вакх Александрович был статный И далеко еще не старый Блистательный кавалергард. И каждый август аккуратно Его влекли к себе татары, И в августе был некий март: Тревога, зовы и азарт. Свою жену отправив в Ниццу (Она не выносила Крыма), Он ехал в Ялту в блеске грима. Предпочитая «заграницу» Красотам Таврии, жена Была ему полуверна. 5
Произошло знакомство просто: Ирэн на палевой кобыле Неслась стремительно в Мисхор, Как вдруг у маленького моста, Где поворот, — автомобили, И прямо на нее мотор. Лошадка на дыбы. Звяк шпор. Гудок. Испуг. Успокоенья Слова. И бархат баритона… Глаза сафирового тона… И бесконечны извиненья… И томен ласковый грасир: Война на миг, и тотчас — мир. 6
Он ей понравился. Она же Ему казалась очень спецной. Затем отправились они — Барон в моторном экипаже, Она — верхом, и пело сердце. И в Ялте теплились огни. Мисхор проехали. Одни Их окружали кипарисы, Не удивляясь быстрой связи, На юге частой. Ночь, в экстазе, Вдыхала трепетно ирисы. Бродили тени от маслин, И плакал стрекот мандолин. 7
Любовь по существу банальна. Оригинальное в оттенках. Сюрпризы любят ткать сюжет. Всегда судьба любви печальна. О парижанках иль о венках Рассказывает вам поэт. Давно любви бессмертной нет. Лишь ряд коротеньких «любовей» — Иллюзия невоплотимой Любви к Исканной и Любимой. Пусть мы пребудем в вечном зове Недосягаемой жены, — Мы в промежутках жить должны. 8
Одну мы любим за характер, Другую за ее таланты, А третью — только за глаза. Порой мечтаем мы о яхте, Порою
нас влекут куранты, Порою — цирк, порой — «Заза». И если неба бирюза Порой затучена, то чувства Подвластны измененьям чаще. Итак, рассказ мой настоящий — В канонах строгого искусства — Вам повествует о любви, Которой нет, как ни зови! 9
Не правда ль, элегантна Ялта, Столица бархата и шелка, Изыскно-женского цветник? Он на коленях (генерал-то!) Молил Ирэн не мучить колко, А показать ему дневник, — Загадочнейшую из книг, — Где свойственным ей резким слогом Она размашисто писала, Где девственность, цинизм и «сало» В чередованьи были строгом, Где предрассудкам злой укор, Где все всему наперекор. 10
Тон их знакомства был фриволен, Непринужден и слишком легок, А в дневнике — ее душа. Но от отказа чуть не болен Барон настаивал, так робок, Так нежно-мил, что, не спеша, Она, игриво распуша Его за дерзость приставанья, Раз в Ореанде в синий вечер, Дней через двадцать после встречи, Решила дать дневник, вниманье — Не любопытство! — усмотрев В мольбах. Читал он, побледнев: 11
— Люблю любовь, в нее не веря, Ищу его, его не зная. И нет его, и он — во всех. Уйдет любовник — не потеря: Уже идет любовь иная. За смехом грусть. За скорбью — смех. Грешна лишь фальшь. Безгрешен грех. Условность — это для ослицы Хомут. А воль всегда напевна. «Княгиня Марья Алексевна» — Весьма бескрыла в роли птицы, Скорей напоминая тлю. Я мнений света не терплю. 12
Пусть я со всяким похотлива, Но в этом я не виновата: Страсть? Лишь единственному страсть Пример в природе: даже слива Душисто-сизо-синевата Цветет, чтобы, созрев, упасть, — Ах, все равно в какую пасть, Раз рта с красивым очертаньем Не будет к мигу созреванья… Так: есть предел для нагреванья И чувств людских. Обречь скитаньям Бесцельным за своей мечтой Себя — считаю я тщетой. 13
«Одна непереносна дума: Он, цельный, для меня раздроблен: Мужчина плюс, мужчина плюс — До бесконечности… Вся сумма — Единственный, что уподоблен Несбыточному. Этот груз Несу я юности. Медуз Ко дну дредноута присоска — Вот в чем мое предназначенье, Вот символ моего мученья», — Ирэн размашисто и броско В своем писала дневнике, И Вакх, читая, стыл в тоске.
Поделиться с друзьями: