Трансильвания: Воцарение Ночи

Снова подмигнув мне, девушка сложила пальцы в знак ‘Гравитацио’ и сдернула с меня сетку силой магии. Влив какой-то эликсир моему мужу в горло, затем она подошла ко мне и проделала то же самое со мной. После чего я отметила, что раны на всем моем и его телах начали стягиваться и бледнеть.

— Я у тебя в долгу за все свои гадости и аморальное поведение. А Тефенсен всегда платит по счетам. Вставай. — Протянув мне руку, Дэнелла бодро поставила меня на ноги.

— Ты же вроде как считала, что поступаешь правильно, и тебя было не переубедить. Насчет нас с ним. — Сказала я, нервно отряхивая фалды блузки и затягивая полурастрепанный хвост на макушке потуже.

— Я и не передумала. Вы омерзительны, находясь наедине в тесном пространстве, но, как я ранее и говорила, ты не знаешь, что толкало меня издеваться над вами, поэтому судить меня у тебя никакого права нет. — Холодно одернула меня девушка-дракон. — Убей этого гада. Валерий-завоеватель будет следующим.

Тем временем застывшие неподвижно и до смерти напуганные помощники Леонардо Боггарта сделали несколько шагов назад, приготовившись к постыдному бегству. Ошеломленный произошедшим палач моей матери взвыл дурным голосом, яростно потрясая кулаком в воздухе. — Что вы медлите, идиоты? Тефенсен — не Богиня. Она не всесильна, как и Чайка. Атакуйте! Убьем их всех троих!

Помощники же в ответ дали стрекача, напоследок через плечо кинув что-то вроде. — Тебе надо, ты и убивай. А нам не очень-то и хотелось. И вообще мы здесь чисто случайно затесались.

Мы с Тефенсен синхронно сделали шаг по направлению к Боггарту и приставили свои мечи к его горлу. Я же в этот миг отметила, что чудесный эликсир Дэнеллы заживил только раны на моем теле. Шрамы же, оставленные Боггартом на шее и лице, никуда не делись. Видимо, его оружие было зачаровано сильнейшей магией, против которой были бессильны даже эликсиры быстрого действия самого сильного алхимика всех миров — Дэнеллы Тефенсен.

С ненавистью и презрением во взгляде я надавила на клинок, и острие моего меча вошло Боггарту в шею. — Где прячется Валерий-завоеватель?

Мой голос звучал холодно и полумертво. Я слишком устала от пыток серебряной сеткой. Настолько, что не желала церемониться и знала, что если он посмеет увильнуть от ответа или хотя бы попытаться солгать, с живым детектором лжи под боком в виде моей подруги (экс-подруги?), которая заметит хотя бы момент неискренности, я просто снесу ему голову, не задав больше ни вопроса.

— Не знаю. — Лицо палача исказила гримаса неприязни. — И даже если бы знал, неужели ты думаешь, что я рассказал бы тебе, жалкой сучке-полукровке?

— Ты оглох или не слышал Лору? Неужели, ты, действительно, хочешь, чтобы тебя пытала я? Ты же целым и невредимым, со всеми частями тела, не выйдешь из моей пещеры. Отвечай, тварь! — Дэнелла надавила на клинок своего меча, и он, как и мой, вошел под кожу Леонардо Боггарта.

— Я сказал правду. Я не знаю. — Прохрипел он, панически взирая округлившимися от страха и кромешного ужаса глазами, на мою подругу.

— Он же бесполезен. — В раздражении я выдернула меч из его шеи и развернулась в противоположную сторону, будто бы приготовившись уходить. С разворота на вампирской скорости я рубанула наотмашь, и седая голова Леонардо Боггарта покатилась в придорожные кусты.

Тем временем, оправившись от шока и боли, Владислав подошел ко мне, взяв меня за руку и не сводя взгляда с отделенной от тела окровавленной головы палача.

— Идем домой. — Тихо прошептал он.

Дэнелла обняла меня на прощание, пожелав нам, тут ее дословно цитирую, извращенцам, неспокойной ночи, и, пообещав сообщить, как только узнает что-либо о том, где прячется отец моего мужа, растворилась в белесом свечении портала.

Затолкнув одной рукой меч в ножны за спиной, я обняла мужа, проводила прощальным взглядом Тефенсен, и мы направились в сторону замка навстречу закату. Вслед за нами послушно шагали, будто бы на привязи, утомленные ездой, но уже успевшие отдохнуть за время нашей схватки с врагами, пофыркивая, Велес и Звездочка…

====== Глава 21 – Одержимая ======

ГЛАВА 21 — ОДЕРЖИМАЯ

У меня ее лицо, ее имя,

Никто не заметил подмены.

Миновало по меркам времени нашего мира с момента, как я разделалась с Леонардо Боггартом, около года. За все это время Валерий-завоеватель так и не объявился. Зато в моей жизни объявились неоднозначные и странные симптомы, которые я списывала сначала на последствия ПТСР после убийства палача матери, когда думала, что нам с Владиславом не пережить эту битву, но, в конце концов, я уже больше не могла продолжать закрывать глаза на проявления этих странностей и перестала. С трудом разлепив веки, я взглянула на новые часы, доставленные Робертом нам в комнату совсем недавно, уныло примостившиеся на такой же новой прикроватной тумбочке. Они показывали пять утра… Но, не смотря на это, спать отчего-то совсем не хотелось, хоть я и ощущала себя измотанной до предела. Шея побаливала, причин этому я не знала и не помнила, но и не уделяла этой боли особого внимания. Последние несколько дней происходящее вокруг меня странным образом от меня ускользало. Выпадали определенные моменты жизни. Я не могла вспомнить, по крайней мере, половину из того, что происходило вчера. Списывать на склероз было рановато, хотя, быть может, последствия моей смерти и воскрешения с помощью Цитадели Чайки и оказали на меня определенное влияние… В любом случае, провалы в памяти, разумеется, не могли не досаждать, но до этой ночи я относилась к появлению в наличии черных дыр в своем сознании очень халатно и спустя рукава. Не пугало меня даже то, что возвращаясь в сознание из глубин непонятного и неприятного небытия, я могла оказаться где-нибудь посреди коридора с какой-нибудь вещью в руке, абсолютно не помня, как я сюда попала, и, собственно говоря, вообще зачем… Начиналось все с одного слепого пятна в неделю. Но, честно говоря, последнее время провалы в бытие занимали уже часы вместо минут, а в последний раз — день вместо часов. Да. Все верно. Я не помнила ничего из того, что со мной было вчера.

В приступе подкатывавшей к горлу тошноты от паники безысходного, давившего на меня своей неясностью, состояния, я перевернулась на другой бок, и в этот момент что-то острое уперлось мне в руку. Приподняв вещь в руке, поднеся ее к глазам и покрутив несколько секунд в пальцах, я поняла, что это был ошейник. Кожаный ошейник с шипами. Но, не торопитесь говорить, что представили эту вещь правильно. Шипы были не изящным украшением снаружи. Они располагались на внутренней стороне этого садомазохического приспособления. И, как я поняла, к этой вещице, вероятно, прилагалась цепь, потянув за которую, ошейник на шее жертвы затягивался плотнее, а шипы вырастали и вцеплялись в ее горло, влезая под кожу. В мое горло… Только сейчас, не смотря на вампирское зрение, мне удалось рассмотреть, что с острых зубьев стекала полузастывшая кровь. Передернувшись от чувства неприязни, я прижала руку к шее. В этот миг один из моих пальцев ощутил под собой на коже глубокую впадину. Через долю секунды я почувствовала, что он внезапно стал липким и мокрым. Кровь. Какого черта?..

Я все еще крутила в руках ошейник, пребывая в состоянии транса и полного недоумения, когда дверь в спальню распахнулась, и мой муж образовался на пороге. Да. Я не была нормальной никогда. Я терпела его побои, я позволяла ему слегка удавливать меня на его же ремне, бить, отдавала свою кровь, но такое… Единственной рабочей версией сейчас было то, что этот маниакальный до одури доминант с помощью гипноза претворяет на мне в жизнь свои уродливые мечтания. Такие, на которые даже полубольная я не пошла бы.

Я окинула Владислава взглядом, впервые за все время нашего существования вместе, полным неприязни. Я смотрела на него, как угодно, но так… Никогда еще раньше. Переступив через порог в брюках с расстегнутым ремнем и в расстегнутой рубашке, открывавшей вид на его сильные и мужественные грудь и плечи, он закрыл за собой дверь и улыбнулся мне, обернувшись в мою сторону.

— Не спится в пять утра, бабочка? — Его улыбка была неподдельно искренней. Ну сейчас я покажу этому больному ублюдку, где раки зимуют. Он еще вспомнит, как я прикончила его шлюху, Гейл, и как вышвырнула полыхавшее постельное белье после нее в окно.

— Да как тут уснешь, когда в твоей жизни творится черт знает что, да еще и против твоей воли, когда ее подавляют, сжимают в кулак, выжигая тебе мозги, чтобы делать гадости безнаказанно. Запрещала я тебе что ли причинять мне боль? Да я молила о ней. Лишь, чтобы ты был счастлив. Я не люблю боль. Я ее не выношу. Только недавно я выдрессировала свой болевой порог до состояния, в котором можно терпеть хоть какую-то боль. Так ты платишь мне за покорность и желание терпеть невыносимую муку, если любимому человеку ее лицезрение доставляет удовольствие? Я существую ради тебя, потакаю твоим извращенным желаниям. Такова твоя благодарность? Что это вообще такое? Предупредить и договориться о введении в обиход такой игрушки сложно было?