Травля

Она повернулась к Дженни.

— И ты не вздумай никуда уезжать, чтобы Патрик там не говорил сгоряча. У Рэя тебе будет хорошо. Присмотри за ним, чтобы не расклеился. Единственное, что меня беспокоит — это чтобы не узнали органы опеки о том, что ты у него живешь. Твоя тетя по-прежнему является официальным опекуном, она, конечно, не будет ничего никому сообщать… но все равно, вдруг станет известно… Тогда тебя заберут, а у Рэя могут возникнуть проблемы. Он неженатый мужчина… не известно, в чем его могут обвинить…

— Не переживай об этом, — перебил Рэй. — Касевес пообещал мне уладить эту проблему. У него есть связи, он поможет мне получить опеку над Дженни. Ее тетя ничего не имеет против, он уже с ней это обсудил. Единственное, что требуется — это чтобы я был официально женат. Мне одному опеку не дадут, а вот обеспеченной семейной паре — да.

— Ты собрался жениться? — не поверила Кэрол.

— А в чем проблема? Касевес и это решил — он сам подыщет мне женщину, согласную заключить фиктивный брак, за деньги. Она будет приезжать во время визитов сотрудников из опеки и изображать любящую супругу и мать, — Рэй пожал плечами. — Детка, у меня есть деньги, а деньги решают многие проблемы. Не зря я всю жизнь их так любил!

Он невесело усмехнулся.

— Это хорошо, — кивнула Кэрол. — Очень хорошо. Вы с Касевесом здорово придумали, молодцы. Спасибо тебе, Рэй. За все. И прости меня. Тоже прости. За все.

— О, малыш, ты же знаешь, я всегда и все тебе прощаю, никогда не сержусь, — он поцеловал ее кисти. — Это я должен просить прощения у тебя… за то, что сделал. Я не хотел тебя обидеть, ты же знаешь. Это… это от отчаяния…

— Забудь. Я прощаю тебя, — Кэрол поднялась и потянулась к нему скованными руками. Он подскочил и сжал ее в объятиях, крепко, отчаянно, тихо застонав от невыносимой боли.

Больше Кэрол его не видела. Он приезжал еще, но она больше не выходила к нему, хоть ей этого и очень хотелось. Она не могла больше видеть его слезы, отчаяние и страдание, у нее не осталось сил на это.

— А Рэй? — спросила Кэрол у Патрика. — Он знает о том, что сейчас происходит? Он был в курсе ваших планов?

— Конечно! — воскликнул мальчик. — Это он отвез меня к Нолу и Иссе. Он давал нам на все деньги, Луи только организовал, а он все оплатил. Весь твой побег. Рэй с нами, мам.

— Почему же вы мне не сказали? Почему он не сказал?

— Зачем? Чтобы ты выкинула какую-нибудь глупость, чтобы нам помешать тебя спасти? Ты же так вознамерилась умереть, что ничего иного и слышать не хотела.

— Ну зачем ты так, сынок? Я просто не верила, что меня возможно спасти. Ведь от проклятия спастись невозможно.

— Тебе повезло больше остальных, потому что у тебя есть я — самый сильный и крутой из всех проклятых. Я Болли Брант, древний и могущественный, восставший из самых недр этого тумана — так говорит Луи. Я и есть этот туман, его часть. Я и есть это проклятие. И я сильнее его. Потому что у меня есть еще и мой дар… наш дар. Луи сказал, что и этот дар во мне очень силен. Он никогда раньше не видел такого. Он был поражен, когда я не позволил тебе умереть в самолете. Говорит, никто и никогда так не мог — не позволить проклятию забрать свою жертву. Ты знаешь, после этого он стал как-то странно смотреть на меня. Как-то настороженно… иногда мне даже кажется, что в его глазах появляется страх. А знаешь, почему? — мальчик говорил с восторгом, даже с пафосом, чуть не лопаясь от собственной важности и гордости. — Потому что он понял, что я намного сильнее его. Он сам не ожидал, что настолько. Он ошеломлен. И растерян. Я вижу. Он даже как-то сказал, что перестарался и надо было вытащить кого-то менее древнего… но он побоялся, что просчитается, и более молодой окажется недостаточно сильным, чтобы перенять всю силу… он перестраховался. А теперь считает, что слишком уж перестраховался. Но говорит, что это ничего. Даже хорошо, что я такой сильный. Только силу эту мне следует применять правильно. А то, что я не отдал тебя туману — это неправильно. Он сказал, что я должен соблюдать правила. Я согласился, а про себя послал к черту с его правилами. Я буду устанавливать свои правила. Чего это ради я должен подчиняться этому проклятию, раз я сильнее его? Правильно, мам?

— Не горячись, сынок. Мне кажется, пока надо прислушаться к Луи, ведь мы еще мало что знаем. Например, почему надо следовать правилам и нельзя их нарушать, к чему это может привести, — сказала Кэрол.

— И это говоришь мне ты? — мальчик рассмеялся. — Да ты сама первая стала их нарушать, не слушаться Луи, когда начала вытаскивать из тумана души.

— Ну… да. Но я не могла иначе, я должна была их освободить. А теперь мы должны быть осторожны, пока не разберемся до конца, с чем имеем дело. Хорошо? Ты согласен?

— Ладно, — нехотя согласился Патрик.

— А еще… не надо так говорить, что ты восстал… что ты Болли Брант. Прошу тебя, сынок. Мне становится не по себе… страшно. Как будто моего сына, тебя, у меня вдруг забрали… а вместо него оказалось что-то другое… кто-то другой… Я не хочу так думать. Ты мой сынок, мой Рик, которого я очень люблю. Никакого Болли Бранта я знать не знаю… и я его боюсь, он меня пугает…

— Хорошо, мам, я не буду тебя больше пугать! — мальчик вдруг расхохотался. — Вот ты смешная! Я никуда не делся, это я, все тот же твой сын, как и был, только душа во мне, которая когда-то была в другом человеке, Болли Бранте. Это же нормально. Твоя душа тоже раньше была в другом теле, и возможно, не в одном, во многих. Просто ты не знаешь, кем была раньше. А я теперь знаю.

— Меня не это пугает. У меня обычная душа, и она еще не была в том месте… в этом проклятом месте. А твоя была, и очень… очень долго. Меня пугает именно это.

— А меня — нет! Уж кому-кому, а тебе меня бояться не надо, мам! Я люблю тебя… ты же знаешь, — небрежно закончил он, смущенно потупив взгляд.

— Да, знаю, — Кэрол погладила его по руке. — И я так счастлива. Раньше я всегда считала, что ты… намного больше любишь папу.

— Я люблю папу, — буркнул мальчик, сразу изменившись в лице и насупившись. — Но он… оказался не совсем таким, как я о нем думал. Он не захотел нам поверить… он предал нас… тебя. Он вызвал полицию, отправил тебя за решетку. Я никогда ему этого не прощу.

— Он не думал, что все так обернется… не верил, что это приведет к смертной казни, — мягко возразила Кэрол. — Он таким образом хотел заставить меня покориться… Он думал, что если вытащит меня, мы с ним снова помиримся… что я стану прежней.

— Не надо за него заступаться и оправдывать! Совсем не обязательно отправлять человека в тюрьму, чтобы с ним помириться! — рассердился Патрик. — Он мог сделать это по-другому! По-хорошему! Даже если и так, значит, он просто хотел тебя заставить, запугать, не оставить тебе выбора, чтобы тебе пришлось согласиться и помириться с ним! Не надо было себя так вести, когда мы вернулись, тогда бы и помириться проще было бы! Думаете, я ничего не видел, не замечал? Видел! И не только то, как он тебя избивал ремнем! Видел наручники на вашей кровати! Когда вы перестанете меня принимать за маленького наивного ребенка? Меня это бесит! Думаете, я не знаю, что это из-за него ты тогда наглоталась таблеток и чуть не умерла? Вернее, умерла!

— Как умерла? — прохрипел Тим, до этого не вмешивающийся в разговор и, как всегда, предпочитающий молчать.

— Как все, — Патрик пренебрежительно отмахнулся рукой, недовольный тем, что его прервали. — Неважно, я не об этом. Папа…

Он вдруг резко замолчал, разглядев взгляд, которым на него смотрела Кэрол.

«Замолчи сейчас же! — прозвучал у него в голове ее голос. — Посмотри на Тима! Ты с ума сошел, зачем ты говоришь при нем об отце такие вещи? Ты же можешь его спровоцировать, разозлить! И он пойдет и убьет папу, как хотел! И сейчас хочет! Он еле себя от этого удерживает, разве ты не понимаешь? А еще ты говоришь такое!».

Патрик побледнел и испуганно обернулся на сидящего за спиной мужчину.

Тим сидел неподвижно, вперив в него тяжелый взгляд. На скулах его, резко выделяясь, появились красные пятна, выдавая охватившую его ярость.

— Э-э, — растерялся мальчик. — Но вообще-то, я понимаю, почему папа злился. Из-за него… — он кивнул на Тима, — и потому что ты не хотела мириться. Его можно понять. Любой бы взбесился. Но все равно… я на него сердит. За то, что вызвал полицию. Он, конечно, не хотел тебе навредить, я знаю, просто хотел таким образом помириться. Но все равно я пока на него сердит.