Три Нити

Будто прочитав мои мысли, Нефермаат велела:

— Проснись окончательно или возвращайся к тем, кто спит. Но, какое бы решение ты ни приняла, не жалуйся потом.

И тогда я открыла рот, дала вложить в него этот проклятый кусок и проглотила его.

Камала запнулась, коснувшись пальцами губ.

— Но ничего не произошло. Он даже не был особо гадким на вкус.

Мы вернулись к нашим товарищам. Те уже проснулись и готовы были выслушать полуправдивый рассказ вепвавет о том, что они нашли змея в озере уже умирающим, — может, от старости, а может, от перенапряжения сил — и добили его. Я не возражала, а Нефермаат, как всегда, помалкивала. Ахаути спустились ко дну обрыва и, разумеется, нашли гнездо Лу пустым. Враг был побежден, вода в озере снова стала чистой и пригодной для питья, делать здесь было больше нечего — а потому мы не мешкая отправились в обратный путь.

В ярких лучах солнца мир выглядел… обычным; и я даже начала забывать о том, что случилось. Но в темноте, когда мы устроились на ночлег в кругу больших камней, я услышала подозрительное глухое гудение. Под закрытыми веками проплыло нечто вроде светящейся желтой мухи. Сквозь дремоту я потянулась к ней и, кажется, схватила — но тут в грудь ударил воздух, ставший вдруг упругим и хлестким. С трудом я преодолела его сопротивление, загребла ладонями снег, и в пальцах у меня завертелась живая мышь. Я засмеялась от радости, а мышь пискнула тоненьким голоском: «Отпусти!».

От неожиданности я вскрикнула и проснулась. Вокруг было тихо и спокойно; только лунг-та фырчали во сне, выпуская из ноздрей струйки пара, да ухала в небе недовольная сова, упустившая добычу. Мороза не было, но меня бил озноб, так что я решила посидеть у костра, чтобы согреться. Но там, конечно, уже поджидала знакомая тень.

— А ты тут что делаешь? — не слишком вежливо спросила я.

— Греюсь, — отвечала Нефермаат запросто, будто ничего и не произошло.

— Что, не можешь наколдовать еще одно горящее озерцо? — поддразнила я, но она только подвинулась, предлагая сесть рядом. Что ж, настало время требовать объяснений! В конце концов, я съела мерзейший кусок змеи и имела полное право знать, зачем.

Вороноголовая прокашлялась и заговорила будто на два голоса — за себя и свою собеседницу:

— То, что произошло сегодня, было испытанием для меня. Проверкой, верно ли я разгадала загадку хекау.

— И как, верно?

— Если бы я ошиблась, нас бы съели. Поскольку мы живы, полагаю, что я права. Впрочем, не тайна хекау сложна, это вы все пни тупые… Ладно, она так не говорила — но явно, явно думала! — Камала звонко рассмеялась, а я насупился; в рассказах богов и так непросто было разобраться, а она еще и врала! — Ну, хорошо, на самом деле Нефермаат сказала так:

— Когда я умерла, то попала на изнанку мира — в место, где открываются тайные связи вещей и явлений. Вообще, все дваждырожденные были там — и ты тоже, Сатхатхор; но остальные забыли об этом, а я помню ясно. С тех самых пор колдовство вепвавет не кажется мне такой уж загадкой. Если знать о тех невидимых нитях, что соединяют все и вся, то даже в самых странных обрядах легко найти смысл: и в жабьих свадьбах южной страны, и в северном обычае запускать в море лодки, до краев наполненные плевками… Смысл — и закономерности. Вот только мне непонятно было, почему сами вепвавет давным-давно не открыли их и не использовали, чтобы усовершенствовать свое искусство?

Поначалу мне казалось, что им просто не хватает времени, чтобы как следует во всем разобраться. Представь, четыре десятка лет для нас еще детство, а для них — целая жизнь! Как тут успеть?.. Поэтому я сама взялась за этот труд — собрать, записать и истолковать весь свод их знаний: песни и заклинания, гадания и молитвы, значения часов и дней, свойства металлов, действия растений, движение звезд и подземных духов… Я разбирала каждый шаг в диких плясках рогпа, каждое приношение в изощренных пуджа южан, но чем дольше занималась этим, тем больше сомневалась. Да, мое занятие было любопытно и отчасти полезно, но…

Помнишь, в прошлой жизни мы обе были прокляты Лу? С чем сравнить это проклятье? Для меня оно было как скала, упавшая на плечи. А ведь Лу — это просто животные, лишенные разума; в их огромных черепах мозга едва ли с орех! Они не водят хороводов при луне, не варят мазь из нетопырей, не зашивают под кожу горный хрусталь… И все же, превосходят могуществом большинство колдунов Олмо Лунгринг и южной страны. Почему?

Тут Нефермаат подняла с земли гладкий камень размером с кулак и начала перекатывать его в ладонях, будто в раздумье. А я, в свою очередь, раздумывала, не решит ли эта сумасшедшая стукнуть меня им по лбу, так, для проверки — а сколько мозга у меня?.. И все же я слушала внимательно.

— Да, проклятье Лу не давало мне покоя. Я снова и снова вызывала в памяти те секунды, когда оно достало меня: невыносимый жар внутри доспехов; треск раскаляющегося хопеша; искры, падающие на забрало; шипение змеиной глотки; блеск расколотых рогов на лбу чудовища… В них будто отражалось что-то, как в луне отражается солнце. Вот только это были не солнце и не луна; светила, которое испускало бы такое сияние, я не видела ни в дневном небе Нун, ни в ночном небе Наунет. И тогда я подумала — а нет ли изнанки у изнанки?..

— Не понимаю, о чем ты, — пробормотала я, не представляя, какое отношение все это имеет к горящим озерам и лакомствам из сырых Лу.

— Объясню иначе. Одна колдунья с севера, у которой я училась целый год, сравнивала мир мертвых с лесом, полным зверья. Душа в нем — охотник; если она слаба, то вернется скоро и с пустыми руками. Чем сильнее душа, тем глубже она может зайти в лес — и тем богаче будет ее добыча. Иными словами, хекау не в том, чтобы правильно сосчитать шаги во время жертвоприношения или добыть волос из подмышки рыжего ракшаса для зелья, а в том, как далеко ты продвинулась на пути, — Нефермаат очертила в воздухе знак вроде переплетающейся веревки, а затем — разведенных рук. — Хе кау. Само слово, которым мы зовем колдовство, значит «усиление души». Впрочем, у нас не принято говорить о душе; назовем ее волей. Сделать свою волю законом — вот в чем его суть.

Так она сказала и сжала правый кулак; а потом взяла мою руку и высыпала на нее мелкий песок — все, что осталось от камня.

Я чуть не подпрыгнул на месте — так живо слова Камалы напомнили мне о Зово. Вороноголовая заметила мое волнение, но не поняла его причину:

— Да, я тоже испугалась — и даже не знала, верить ей или нет. Но, поскольку я все еще не понимала, при чем тут змеи и зачем их есть, то так и спросила. Конечно, и на это у Нефермаат был ответ:

— Сражение с Лу было испытанием для меня. Да и вепвавет заодно убедились, что я могу предложить им нечто новое, чему они не научатся у замшелых стариков… А поскольку змеи по своей природе очень близки миру духов, съев их сердце, ты получаешь часть этой силы.

— Но почему я стала совой?!!

Нефермаат уставилась на меня так, будто это я, а не она только что несла всякую околесицу про колдовство и души. Пришлось объяснять:

— Я стала совой во сне. И поняла язык мыши.

— А, — кивнула она. — Я слышала про такое от рогпа. Дар змея проявляется по-разному. Может, ты подселилась в голову совы потому, что раньше управляла ирет?.. Не знаю; в работе души для меня еще много непонятного. Со временем разберусь.

— Но мне-то что с этим делать?!