Триумф поражения

— Тогда от них надо избавляться, — советует Матвей, чему-то продолжая улыбаться. — Вы слышали про клин клином? Предлагаю себя в этом качестве. Очень люблю приключения и помогать попавшим в беду красавицам. А ты, Шурка, что ж до сих пор не помог девушке?

— Я не хочу, чтобы кто-то вмешивался в мои отношения с… Василием, — испуганно отступаю я, воспользовавшись, как и Холодильник сегодня, старой легендой.

— Василием? — разочарованно и растерянно переспрашивает огорченный Матвей. — А я было решил…

— Что же ты решил? — карий взгляд скрещивается с серым в безмолвном поединке.

— Что смогу спасти принцессу, — не сразу отвечает Матвей, тоже вставая. — Наказать злобного дракона… Василия.

Прости, дружок-паучок! Опять тобой прикрылись…

— Госпожа Симонова-Райская и сама сражается на равных с мужчинами. Ты не видел ее в бою, — усмехается Холодильник, прижав мой локоть к своему боку.

— Хотелось бы посмотреть, — Матвей смотрит на меня с любопытством и каким-то состраданием.

— Обойдешься, — шутливо говорит Холодильник, и мы проходим в гостиную.

Здесь накрыт обеденный стол на троих. Возле стола суетятся две женщины, молодая и пожилая, которые оборачиваются на нас с доброжелательными улыбками.

В доме есть люди! Почему же никто, кроме Матвея, не пришел мне на помощь?

Обед прекрасен, и мне неловко, что я ем с аппетитом. По-моему, после похищения несчастная девушка должна гордо голодать, но я хочу есть. Тем более, такого вкусного ростбифа я давно не ела. Ладно, не буду себя ругать, может, мне еще пешком отсюда до города добираться.

— Надолго приехал? — спрашивает Холодильник Матвея, забивая гвозди суровым взглядом.

— Думаю, на полгода, — откинувшись на спинку стула отвечает Матвей. — Могу перебраться в гостиницу, если стесняю. Вы со Светланой здесь живете?

Холодильник звереет. Нет, по его лицу этого почти не видно. Это я научилась определять его эмоции за пару секунд. Инстинкт самосохранения, знаете ли, как утверждают ученые, самый сильный из всех инстинктов. Его подавить может только один — инстинкт материнской любви. Любая другая любовь здесь бессильна.

Смотрю на Матвея и понимаю: он тоже всё видит, лучший друг как никак. Еще через пару секунд понимаю, что Матвей просто наслаждается эмоциями Александра Юрьевича, купается в них.

— Нет. Мы не живем здесь со Светланой, — сквозь зубы говорит Холодильник. — Мы вообще со Светланой не живем. Это неприлично.

Так! Со мной, значит, прилично было бы, а со Светланой нет…

— Почему? — ухмыляется Матвей. — Что за старорежимные и устаревшие представления? Когда ты в них уверовал? Раньше тебя ничто не смущало. Помнишь…

— Матвей! — рык Холодильника пугает меня и прислуживающих у стола женщин, но не Матвея.

— Простите, Нина, — Матвей поднимает руки вверх в извиняющемся жесте. — Вспомнил старые времена, не сдержался, простите еще раз.

— Простите, Александр Юрьевич, — теперь извиняется охранник Евгений. — К вам приехала Светлана Кирилловна.

Холодильник прикрывает глаза, пряча истинные эмоции, и сжимает челюсти.

Светлана в ярко-голубом коротеньком пальтишке, в белых сапогах с высокими ботфортами появляется в гостиной с неизменной улыбкой на пухлых губах.

— Еле-еле догадалась, где ты, — капризно говорит она, быстро осмотрев гостиную. — Матвей? Здравствуйте! Давно вас не видела.

Мужчины встают при ее появлении. Лицом Холодильника можно сквашивать молоко. Лицо же Матвея сияет удовольствием, вернее, предчувствием будущего удовольствия.

— Светлана! Как приятно, что вы меня помните! — Матвей церемонно целует руку Светлане. — У вас не девичья память — мы же виделись только один раз.

— Разве такого интересного мужчину можно забыть? — кокетничает Светлана, оглядываясь на жениха. — Я вас прекрасно помню. У моего жениха немного друзей. Это нетрудно.

— Друзей и не может быть много, — снимая со Светланы пальто и отдавая его Евгению, поучает Матвей. — А любимый человек вообще в одном экземпляре должен быть.

— Совершенно с вами согласна! — горячо поддерживает Матвея молодая, красивая, нежная Светлана Кирилловна, садясь с нами за стол. — Здравствуйте, Нина Сергеевна! Не ожидала вас здесь увидеть.

Решаю осложнить и без того непростую жизнь Хозяина. Сам затеял — сам и выбирайся!

— Вы знаете, Светлана Кирилловна! — откровенничаю я. — Я и сама не ожидала. Но вы же знаете, каким настойчивым может быть Александр Юрьевич?

Светлана краснеет, а я злюсь на себя. Докатилась! Ребенка обижаю. Девочке едва двадцать, а жених вокруг другой круги наматывает. Да еще там что-то нечисто со свадьбой, если верить подслушанному.

— Да, — покорно соглашается Светлана. — Если Саша начинает работать, его не остановить.

Не остановить. Этот Бронепоезд точно не остановить. Надо начинать партизанскую войну, подбирать бойцов и закладывать взрывчатку на пути следования этой непробиваемой ничем махины.

— Даже в воскресенье вас вызвал? — осторожно позволяет себе удивиться Светлана, кивком поблагодарив девушку, положившую ей порцию мяса и овощей.

— Да! — беспечно отвечаю я, воздав должное прекрасно приготовленному мясу. — Александр Юрьевич работает не только по воскресеньям, но и по ночам.

— Ночам? — снова краснеет невеста, и я снова ощущаю неловкость от своей выходки.

Поднимаю глаза на мужчин: Матвей с нескрываемым восхищением смотрит на меня, а Холодильник, который, по моим подсчетам, должен кипеть и пузыриться, насмешливо и почти ласково смотрит на меня, явно подначивая — "продолжай, мне нравится".

Где я ошиблась? Почему его не задевает моя ирония? Я почти прямо указала его невесте на наши частые встречи по ночам и в выходные, а его это не испугало. Чем он доволен? Неужели Ленка права, и он хочет избавиться от своей невесты? Поэтому и свадьбу перенес, и мои выходки не пресекает? И почему так доволен Матвей?

Эти и другие мысли бродят потерянно в моей голове, удрученно собираясь в кучку и расходясь снова на все четыре стороны.

Остаток обеда проходит в молчании, которое напрягает только меня и Светлану, мужчины, оба чем-то довольные, спокойно едят, изредка поглядывая на нас. После обеда Холодильник приглашает нас пройти обратно в каминную комнату. Матвей предлагает руку Светлане, и они идут впереди. Холодильник выдвигает мой стул, помогая мне встать из-за стола.

— Вы прекрасны в своей ревности! — горячо шепчет он мне на ухо.