Трон Знания. Книга 4
Шрифт:
Ветер всколыхнул ветви, зашуршал в листве. Дымка между деревьями истончилась и рухнула в траву. Цвет неба менялся на глазах, и даже накидка не мешала наблюдать, как природа готовится встретить солнце. Сливовый оттенок перетёк в лиловый, в фиалковый… И вдруг небо превратилось в бескрайнее васильковое поле. Слева, над крышами домов, показался краешек жёлтого диска.
— Я знал, что ты вернёшься к своей привычке, — прозвучал тихий голос.
Малика оглянулась.
Иштар поднялся с подушки, поправил полы чёрного плаща:
— Как ты?
—
Подойдя к Малике, Иштар упёрся руками в перила и посмотрел на солнце:
— Я несколько раз посылал за тобой, но мне говорили, что ты спишь.
— Коронация забрала слишком много сил.
— Ты пропустила встречу с послами.
— Я бы всё равно не пошла.
Иштар повернулся к Малике:
— Почему?
— Титулованным дворянам неприятно общество плебейки, которая прыгнула выше своей головы.
— Ты моя шабира.
— В Краеугольных Землях это ничего не значит.
— Но значит в Лунной Тверди. — Иштар вновь устремил взгляд на солнце. — Ты пропустила спортивные состязания.
— Надеюсь, их проводят не раз в десять лет? — произнесла Малика и с досадой закусила губу. Шедар правил десять лет, Иштар мог расценить шутку, как намёк на бесплодность потомка династии Гарпи.
— Каждую годовщину коронации, — прозвучал его голос спокойно.
Малика свела брови:
— Я спала два дня?
Кивнув, Иштар указал на лестницу, сбегающую в сад:
— Пройдёмся?
Ветки, потяжелевшие от лазурных соцветий, касались головы. Лучи солнца, пробиваясь сквозь густую листву, пронзали чаруш и заставляли жмуриться.
Впереди показалась голубая беседка. Фигурные столбики балюстрады густо оплетены ползучими растениями с белыми и алыми цветами. На полу беседки ковёр и подушки. На перилах птицы с перламутровым оперением. При появлении Иштара и Малики они даже не шелохнулись. Если бы не тихий щебет, Малика бы решила, что птицы каменные.
— Присядь, — проговорил Иштар и первым уселся на пол.
Малика опустилась на пятки.
— Должно быть, это твоя самая нелюбимая поза, — промолвил Иштар.
— Я привыкла.
— Сними чаруш и сядь удобно. Если хочешь, можешь лечь.
Малика сняла зажим через голову:
— Спасибо за украшение. В ошейниках я задыхалась.
— Вчера Хазирад принял дополнение к закону о внешнем виде женщин. Теперь зажим можно заменять ожерельем, колье или тяжёлой цепочкой.
Малика скинула чаруш, пригладила ладонями волосы:
— Ты успел провести заседание Хазирада?
— Совсем коротенькое. Буквально пятнадцать минут.
Малика облокотилась на подушку. То, что сказал Иштар, радовало: законы Ракшады походили на горы, которые никто из предшественников Иштара не пытался сдвинуть с места. А тут… Хазирад пошёл хазиру на уступки на второй день после коронации. Но, с другой стороны, Иштар позаботился не о женщинах — он сделал это для шабиры. Она уедет, и всё вернётся на круги своя.
— Я обдумал наш с тобой разговор, — произнёс Иштар.
—
Не порти утро.— В Ракшаде тебя никто не убьёт и не возьмёт силой, даже если ты в одиночку пройдёшь по ночному городу, заглянешь в бедные кварталы или уснёшь на бархане посреди пустыни. И я больше чем уверен, что у тебя не будет причин наложить на себя руки.
Малика ощутила, как на лице стянуло кожу, заныли скулы. Два дня назад она находилась в замешательстве, не соображала, о чём говорит, и теперь маленькими глотками пила противное пойло. Голос и взгляд Иштара были пропитаны жалостью — ядом, который растёкся по венам Малики и вынудил внутреннюю пружину распрямиться.
Малика вскочила:
— Я всё придумала, а ты поверил.
— Сядь, — спокойно произнёс Иштар. — Ты без чаруш.
Малика опустилась на пятки и направила взгляд в сторону. Это был первый и последний раз, когда она перед кем-то открыла душу.
— Сколько тебе лет? — спросил Иштар.
— Двадцать четыре.
— В твоём возрасте у ракшадок уже куча детишек.
— А толку? — зло бросила Малика, разглядывая птиц. — Сыновей отбирают, когда им так нужна мама. Дочерей кладут под мужчин, когда девочкам хочется спать с куклой. Ракшадки в моём возрасте лишены любви, дети лишены детства, а вы, мужчины, лишены счастья.
Вновь поднялась на ноги:
— И почему я не могу стоять? Почему должна прятаться? Что со мной не так? Может, я уродина и на меня противно смотреть? Тогда зачем ты разрешил мне снять чаруш?
— Я хочу смотреть в глаза той, кому доверяю.
— Никому не верь, и тебя никто не предаст. Я уже это говорила.
— Эльямин, — сказал Иштар еле слышно. — Кто ты?
— Меня зовут Малика.
— Ты воин или капризная женщина?
— Тебе виднее.
Под татуировкой на виске Иштара забилась жилка.
— Ты воин, но почему-то ведёшь себя как взбалмошная девка. Сядь!
Опустившись на пол, Малика прижалась спиной к балюстраде:
— Если я воин, не жалей меня. Воинов не жалеют. Их приковывают к столбам в пустыне и оставляют умирать.
Иштар покачал головой:
— Ты предпочитаешь видеть уродства моего мира.
— Покажи мне его красоту.
— На днях мы отправимся в паломничество по святым местам. Надеюсь, ты поймёшь, почему народ Ракшады врос в традиции, закоренел и затвердел. Я научу тебя жить в моём мире, который станет твоим домом.
— Это не мой дом, Иштар. Я здесь гостья.
— Когда в кувшин наливают воду, она принимает форму кувшина. Ты не можешь этому противиться.
— Если в кувшин бросить кусок льда, он не примет форму кувшина.
— Под жарким солнцем лёд превращается в воду.
— Я — лёд, который не тает.
Иштар похлопал ладонью по ковру:
— Иди ко мне.
Помедлив, Малика перебралась к Иштару. Скорчила виноватую мину:
— Прости. Я наговорила много гадостей. Я действительно ничего не знаю, чтобы судить о тебе и твоём народе.