Трон Знания. Книга 4

А Малика уже сняла чаруш:

— Конечно, они твои, Шедар. — Обхватила ладонями его лицо. — Я пошутила, Шедар. Смотри мне в глаза, Шедар. — И произнесла на языке морун: — Я стираю с зеркала пыль.

Пространство и время перестали существовать. Малика провалилась в бездну, где как в зеркале отражались две точки: начало и конец чужой жизни — она зарождается во мгле и заканчивается мглой. Между точками путь — с ошибками, грехами и рухнувшими надеждами, — видимый лишь тому, кто смотрит в зеркальные глаза.

Голос Шедара разбил тьму на осколки и вернул Малику в реальность:

— Бог говорит: «Не люби мать сильнее меня». Я должен был разорвать её чрево, а я позволил ей жить. Эта падаль родила меня пятым сыном. Пятым! Я прыгал по пустыне как саранча, срал за барханами, жрал из плошки, со мной обращались как с безродной тварью, в то время как наследник престола валялся на шёлковых подушках. Я жалею, что убил его ты, а не я.

Малика боялась обернуться и увидеть выражение лица Иштара.

— Жалею, что не я убил второго брата, эта мразь вечно искала мужской зад. Ты убрал их одним махом. Какого чёрта ты влез? Но других я тебе не отдал. Я жалею, что столкнул третьего брата с лестницы, а не размозжил ему голову.

Малика даже не предполагала, что такое возможно. Шедар раскаивался в том, что совершил ужасные поступки не так, как ему хотелось.

— Жалею, что засунул четвёртого брата в петлю, а не переломал ему кости. Жалею, что разбил отцу затылок о бортик бассейна, а не оторвал его член и не засунул ему в рот. Член, который сделал меня пятым сыном. Жалею, что не добрался до тебя, ты вечно наступал мне на пятки. Моей жалости пришёл конец.

Шедар рывком повернул Малику к себе спиной и, обхватив рукой её шею, подпёр плечом входную дверь:

— Убей меня, и будем в расчёте.

Иштар поднялся:

— Шедар… тебе нужен я.

— Ты? Ты мне никогда не был нужен. Я хочу умереть, зная, что ты свалишься с трона. Ну же! Убей меня или я убью её.

Малика не боялась задохнуться. Отец передал ей умение долгое время обходиться без воздуха, но Шедар намеревался свернуть ей шею. Малика дёрнулась, рука на шее напряглась, зажим врезался в горло.

— Открой своё истинное лицо, Иштар. Братоубийца не может править Ракшадой. Я уже не правлю, так почему правишь ты? — Шедар ещё сильнее согнул руку в локте и приподнял Малику над полом.

Чувствуя в голове покалывание и слыша хруст костей в шее, она попыталась позвать Драго, но из глотки вырвался слабый хрип.

— Трон или вещь? Вещь или трон? — говорил Шедар, продолжая сдавливать шею Малики. Положил другую руку ей на затылок, растопырил пальцы. — Раз…

От головы отхлынула кровь. Перед глазами вращались спирали, в ушах нарастал гул. Малика поймала потухающим взглядом размытый силуэт Иштара. Он не двигался с места…

Вдруг Малику вместе с Шедаром откинуло к стене. Раздался треск, захлебнулся чей-то крик. Рука обмякла и соскользнула с шеи. Горячим потоком в голову хлынула кровь.

Драго помог Малике выбраться из-под бесчувственного тела. Сидя на полу, она прижала ладонь к горлу. Посмотрела на окровавленный затылок Шедара, на его могучую спину. Дышит… Подняла взгляд на Иштара.

— Никогда не прощай меня, — сказал он и обратился к Драго на слоте: — Уведи её.

Ночью вновь поднялся ветер. В его завывании слышался дикий смех и безумные крики. Сложив листья, деревья клонились к земле, словно их стволы были сделаны из проволоки. Где-то звякнули стёкла. Закутавшись в плед, Малика сидела на террасе и не замечала, что её засыпает песком, принесённым бурей из пустыни.

Ещё день назад, ослеплённая злостью, она спрашивала у Хёска: «Почему ты не убил Шедара?» Теперь в голове судорожно извивалась мысль: «Иштар убийца». И внутри всё холодело. Разум противился понимать и оправдывать, а сердце отказывалось верить.

Малика опустила веки. В дверном проёме лачуги стоял Иштар, поигрывая металлическим прутом. Вот его истинное лицо.

Часть 26

***

При появлении шабиры, Кенеш рухнула на колени и, изогнувшись зигзагом, уткнулась лбом в пол. Малика заглянула в ванную — дверь в спальню Галисии была плотно закрыта. Повернулась к старухе:

— Кто у тебя: сын или дочь?

— Дочь, — пробубнила Кенеш в ковёр.

— Почему ты не ушла, когда хазир дал тебе вольную?

— Мне некуда было идти.

Малика приблизилась к окну. Поводила пальцем по разноцветному рисунку. Память вытолкнула из своих глубин слова старухи: «Здесь мой рай».

Это был первый день её пребывания в Ракшаде. Тревога о будущем смешалась с радостью: путешествие по морю закончилось. Неожиданный подарок Адэра, обнаруженный в багаже Галисии, — красное платье и драгоценная брошь — привёл Малику в замешательство. Не желая слушать намёки дворянки, мол, просто так такие подарки не дарят, Малика решила пройтись по Приюту Теней; за ней увязалась старуха. Тогда-то Кенеш и сказала: «Здесь мой рай…»

Сколько женщин, столько и понятий рая. Одним — рай с милым в шалаше, другим — в кругу детишек, третьим — в окружении роскоши и богатства. Для калек ощущение земли под ногами — тоже рай. Для слепых — возможность видеть. А некоторые счастливы в своей слепоте.

— Твоя дочь служит во дворце? — спросила Малика.

— Да, шабира.

— Это ей ты доносила на Галисию?

Кенеш подняла голову:

— Нет, шабира. Нет! Приходила Хатма, служанка из Обители.

Малика с досадой вздохнула:

— Приходила не Хатма.

Кенеш округлила глаза:

— Она мне так сказала.

— Когда она была последний раз?

— Давно. Может, месяц назад. Или больше. — На глазах старухи заблестели слёзы. — Я не помню.

— Как Галисия?

— Она редко покидает спальню.

— Она учит язык?

— Учила. Учила, да… старалась, а потом сказала: «Надоело».

Воспоминания о последней встрече с Галисией до сих пор вызывали чувство вины. Дворянка перенесла на бумагу своё счастливое прошлое с Адэром. Или не прошлое, а разбитые мечты. А она, плебейка, взялась её судить.

Пройдя через ванную, Малика толкнула дверь и застыла на пороге: спальня была увешана портретами Иштара. Галисия лежала на кровати, кутаясь в атласное покрывало.

— Через неделю мы уезжаем, — сказала Малика на слоте.

— Я никуда не поеду.

— Галисия, вы поедете домой.

Скинув покрывало, дворянка вскочила:

— Если ты решила, что меня можно затолкать в чемодан как вещь… Я не вещь!

— Так будете вещью.

Разговор, скорее всего, пойдёт на повышенных тонах и долетит до ушей Кенеш. Шабире нельзя нарушать закон.