Трудовые будни барышни-попаданки 5

Не помчаться ли следом, чтобы аргентинец чего-нибудь не наураганил в моей вотчине? Но что я, Насте не доверяю? К тому же хватает иных дел. Например, навестить старшего сыночка. Который вчера отпросился ночевать у друга, а друг — бывают же такие друзья — живет во дворце, который через столетие станет Дворцом пионеров.

У парохода множество достоинств, но есть один очевидный недостаток: невозможно затеряться среди других судов и подплыть незаметно. Когда я ошвартовалась и сошла на гранитную пристань, ко мне уже бежали двое мальчишек, а следом — бонна и пара лакеев.

Саша-царевич, как всегда, принялся осматривать пароход — никак не мог привыкнуть к плавающей водной машине. А вот сын, пользуясь тем, что обслуга сосредоточилась на безопасности тезки, подманил меня на секретный разговор. И судя по сияющей мордашке, желал он поделиться чем-то ну очень хорошим.

— Маменька, а я смог Сашку уговорить! У него, как и у меня, сейчас зубы молочные, потому-то он и пустился в разговор о зубах с отцом. А я подслушал.

— Умница. Но без «Сашки» и чуть тише.

— Виноват, маменька. Вчера Александр Николаевич выведали у своего папеньки, что у того и правда один зуб болит-болит — вырывать надо, и другие побаливают. Папенька, — тут голос сына стал совсем тихим, — даже рассердился и сказал: «Вот будут у тебя не молочные зубы — узнаешь каково».

Тут бонна наконец-то убедила будущего цесаревича, что тот увидел на корабле все что нужно и пора идти во дворец к ужину. Александр Николаевич едва ли не тянул меня за рукав, но я пока не решалась — все же сегодня не раут, можно ли без приглашения? Но прибежавший лакей передал, что великий князь изволят ждать меня в павильоне к чаю.

По такой жаре чай в павильоне — самое милое дело. И я отправилась.

Первый же вопрос будущего императора едва не поверг меня в столбняк.

— Ну как, состоялась манипуляция над драгунским капитаном с насвинцованной головой?

Да уж. Рифма к слову «слухи» — «мухи». В данном случае имела место реактивная модификация.

Я поведала царевичу, что манипуляция состоялась, причем прошла успешно, весь металл из черепа вынут и уже скоро капитан будет годен для службы престолу-отечеству.

— Это славно, — заметил Николай Палыч. После чего понизил голос, предложил выйти из беседки и спросил еле слышным, даже застенчивым шепотом: — Эмма Марковна, а возможно ли сонное лечение не головы, а зубов?

* * *

Как бы не пуститься в пляс на палубе, со всеми опасностями этого процесса? Как бы не разбежаться в надежде, что взлечу на крыльях эйфории?

Будто я подошла с армией к стенам неприступного замка. Велела трубить — пусть везут тараны и катапульты. И от трубы ближайшая стена рухнула сама.

Да, Николая Палыча беспокоит зуб. Как минимум один. И он готов к тому, чтобы манипуляции над зубами были проделаны во сне. Хоть завтра. Потому что кто уж не ждет, так это зубная боль.

Поэтому кораблик донесся на всех парах до Чумного острова. Пичугину великокняжескую ротовую полость не доверят, а вот Василиса завтра пригодится. Недавняя беглая холопка в розыске должна быть готова погрузить в сон будущего императора.

Оттуда — к мужу. Надеялась взлететь по лестнице, но он ждал на набережной.

— Как дела, Мушка? — сказал таким тоном, что крылышки мои слегка отяжелели.

Но вопрос требовал фактического ответа. И я рассказала о главных достижениях этого дня: Якубович прооперирован, ему нет нужды остаться в Петербурге и обнадежить этим фактом будущих декабристов. А великий князь готов на операцию, которая по своим последствиям будет эффективней десятка уговоров и нравоучений.

Лицо супруга посветлело. Но туча осталась. И крылышки мои опустились совсем-совсем. Если уже такое его не обрадовало…

— Что случилось, Миша?

— Так, мелкая неприятность. Впрочем, пока не разобрался, не такая уж и мелкая. Ты помнишь мои и Сашкины приключения в Москве?

— Забудешь такое, — проворчала я, но поняла неуместность тона. — Милый, что случилось? Злодеи наложили на себя руки или оговорили тебя?

— Нет. Но прошлой ночью кто-то проник в здание МВД и выкрал вещественные улики.

Глава 37

Вдалеке от Аргентины

Почему меня в первый день знакомства с этой удивительной женщиной так обидела забавная кличка — «дядя котик»?

Видимо, потому, что я люблю этих животных. Нет, я никогда не держал дома ни котов, ни кошек. Не понимал барынь, у которых на подушках лежит холеное, жирное, нередко оскопленное существо.

Впрочем, и на такого увальня приятно посмотреть, когда он выпрыгивает в сад с подоконника. И сразу превращается в охотника. Не бежит со всех ног к пташкам, а крадется из-за куста. Фут, фут, дюйм, дюйм… прыжок. Добыча в когтях.

Назовешь ли ты, пташка, своего погубителя котиком? Нет. Ты во власти ловца, которому не дано летать. Дано наблюдать, выжидать, красться, не промахиваться.

Так поступил и я. Объекта охоты нет в Петербурге?

Это хорошо. Успел приглядеться к обществу. Увидеть, кто в силе, кто в опале. Что изменилось за девять лет, а что не изменилось. Стал объектом любопытства высшего света, ну а мне были любопытны секретари, помощники — винтики механизмов.

Много сделал мой слуга Феликс. Когда-то Феликс-второй, теперь — единственный. Поначалу он заслужил репутацию немого. Потом научился, как и я, изображать плохое знание русского языка. И не очень отличаться этим от многих финнов и шведов, обитателей столицы.

Еще я успел получить из Лондона шифрованное письмо — ответ на мой запрос. Очень хотелось понять, что подразумевается под словом «нейтрализовать». Ожидал худшего, но оказалось — достаточно удалить из Петербурга, лишив влияния.

Тут Особа наконец-то вернулась в Питер. И я сразу же понял, как следует действовать.

В городской конторе Особа не засиживалась. Но я почти сразу понял, кто ее наместник. Удача — тоже дама, простого происхождения (это я вызнал без труда).

А почему удача?