Трясина.Год Тысячный ч.1-2

Склонившись в полупоклоне и отчеканив: 'Слушаюсь, Ваше Благородие!', тот исчезает за дверью. Кходи Гаалт остаётся. Он не получал приказа удалиться. Значит, он ещё тут понадобится. На его физиономии появляется неуловимая усмешка. Он незаметно нащупывает автоматический хлыст у себя на поясе. Судя по всему, сейчас пойдёт веселье. Этот Соглядатай в чёрном кителе, кажется, рассержен не на шутку, а арестант слишком нагло себя ведёт. Вот и его, тюремщика, обложил площадной бранью, пока тот волок его по коридору. Но ничего, скоро и на него нападут корчи.

В допросной холодно - когда Валога говорит, у его губ собираются облачка пара. Стены комнаты окрашены в грязно-зелёный цвет. За небольшим окном, забранным решёткой, синеют ранние зимние сумерки. Под потолком потрескивает электрическая лампа, заливая допросную пыльным, рассеянным светом. Усевшись за столом, Валога некоторое время молчит, барабаня пальцами по столешнице. Поверхность стола, лоснящаяся от грязи, испещрена сетью мелких царапин. Похоже на военную карту. План наступления. Зирайский Халифат против Дуумвирата. Интересно, а где тут Царьгород? Ладно, сейчас не об этом. Валога переводит взгляд на арестованного. Тот сидит, балансируя, на шатком деревянном стуле. Руки скованы наручниками за спиной. На лице свежие кровоподтёки. Рубашка разодрана и заляпана кровью. Жалкое зрелище.

– Вэл Йорхос. Гражданин первой категории, - с расстановкой произносит Соглядатай.
– Амнистированный. Лунница. Торговые перевозки.

Арестант кивает.

– И? Что не так?
– говорит он, дерзко уставившись на Соглядатая.

Тот лишь криво усмехается. Да всё не так, Йорхос. Начиная от твоего имечка и заканчивая этими самыми перевозками. Ясно, что там за перевозки. Лунница - приграничный город. Там контрабандисты все. Тащат всё подряд - от пушнины и полудрагоценных камней до автоматических винтовок и саммеритовых стержней. Наместник знает. Но ничего не делает. Точнее, время от времени проводит показательные аресты. Сугубо для отчётов в Цитадель. Контрабандисты ему не мешают. Как раз наоборот. Главное - грамотно всем распорядиться. Впрочем, сейчас не об этом.

– Кто куратор?
– спрашивает Валога. Вот так, прямо в лоб.

Арестант пожимает плечами.

– Куратор чего? Священной спальни? Не знаю таких.

Их взгляды встречаются и перекрещиваются, как зирайские ятаганы. Валоге сразу делается неуютно. Эта чернота в их глазах всегда производит на него неприятное впечатление. Глядишь, как чёрту в... Говорят, у них меняется цвет глаз после смерти. Так это или нет, Валога не знает. Не предоставлялось ещё случая заглянуть в глаза мёртвому ромейцу.

– Где Волчек?
– спрашивает Валога.

– В лесу. Наверно. Или в поле. Где им ещё быть, волчкам вашим?
– говорит арестант, ухмыляясь.

Валога кивает.

– Так-так. Изображать слабоумного у тебя неплохо получается, Йорхос. А что об этом скажешь? - выдвинув ящик стола, Соглядатай извлекает оттуда парабеллум со спиленным номерным знаком и аккуратно кладёт его на столешницу.

– Не моё, - равнодушно произносит арестант.

– Из этой пушки уложили двух конвоиров. Сопровождавших одного опасного крамольника. Задержанного вскоре после беспорядков на Триумфальной.

– Ваши коллеги? Соболезную, - говорит арестант.

– Хуже. Это люди из личной охраны Наместника. Влип ты, Йорхос.

– Вот заладил, командир. Не знаю я никаких крамольников, - спокойно произносит арестант.
– И вообще. Я отказываюсь давать показания в отсутствие Доместика Феми.

Валога вскидывает бровь. Ого, какие разговоры пошли.

– Доместика тебе?
– спрашивает он с иронией.
– А чего сразу не Наместника? Могу организовать аудиенцию. У него к крамольникам особые чувства. Собственноручно башку оторвёт и на штырь натянет. Любит он это дело.

– Руки коротки. Я буду говорить только с Доместиком Феми, -твердит арестант.

– Спёкся твой Доместик. Турнут его скоро за непотребное поведение и порочащие связи. А говорить ты будешь со мной.

Арестант молчит. Валога поднимается из-за стола и начинает расхаживать по допросной, заложив руки за спину. Арестованный следит за ним исподлобья.

– Йорхос, у тебя местом проживания значится Лунница. Ты в столице что делал?

– Да вот, приехал к тётке Сорекс в весёлый дом, - отвечает тот, ухмыляясь.

Соглядатай улыбается.

– Что, во время бунта?
– спрашивает он с недоверием.

– Ну, а чего. У вас бунты, а ей свежих девок завезли, - арестант издаёт непристойный смешок.
– Говорят, все невинницы. Ага, знаем таких. За двойную цену идут.

Валога кивает.

– Верно, Йорхос. Кто ж их не знает. Невинницы драные.

Он заходит арестанту за спину, берёт его за волосы и со всей силы бьёт лицом о стол. Тюремщик Кходи начинает громко ржать, но встретившись взглядом с Валогой, тут же замолкает. Арестант больше не смеётся. Запрокинув голову, он пытается остановить кровь, которая хлещет у него из носа, стекая с подбородка на рубашку. Вытереть лицо он не может, потому что руки его скованы за спиной.

– Где Волчек?
– спрашивает Валога.

– Ты полегче давай, писарь, - говорит арестант.
– Не знаю я никаких Волчеков!

– Вечером после расстрела площади ты чем занимался?
– спрашивает Валога.

– Вот же, пристал, как навоз к подошве. Не знаю я! Не помню!
– выкрикивает арестант.

– Что ж, верю, что не помнишь, - вздыхает Валога.
– А если память освежить?

Валога подаёт знак тюремщику. Тот только того и ждал. Улыбаясь, Кходи приближается к арестанту, приставляет автоматический хлыст к его шее и нажимает на спуск. Слышится треск, и арестант в судорогах валится на пол. Тело его выгибается дугой, руки и ноги дёргаются, на губах выступает пена. Потом арестант затихает. Лицо его делается серым, как пергамент, дыхание еле слышно, но он в полном сознании. Молодец, Кходи. Если бы удар был чуть сильнее, арестант бы попросту лишился чувств, а этого нам не надо. Валога склоняется над ним и терпеливо повторяет свой вопрос:

– Где Волчек?

– Иди к чёрту, - хрипит тот.

Валога отступает. Кивает тюремщику. Кходи, не переставая улыбаться, подходит к человеку, распростёртому на полу, и с размаху бьёт его сапогом под ребра. Вопросительно глядит на Валогу. Соглядатай молчит. Тогда тюремщик наносит ещё удар. И ещё.

– Довольно, - говорит Валога.

– Как скажете, начальник, - бодрым голосом отвечает тот.

Возможно, Кходи Гаалт ведёт себя чересчур развязно в присутствии агента Тайной Канцелярии. Но сегодня можно. Сегодня они - тюремщик и Соглядатай - в одном войске. Провинция против метрополии. Так-то. Стоя плечом к плечу, они с презрением глядят на человека, который корчится у их ног, пытаясь глотнуть воздуху.

– Вэл, разлюбезный. Ты давай уже осознавай, - говорит Валога.
– Это на воле вы хозяева. А здесь я тебе и царь, и бог. Я, и вот он, Кходи. Веди себя прилично, Вэл. Иначе сделаем так, что собственные кишки начнёшь выхаркивать. А в отчёте напишем, что так и было. И про Доместика своего забудь, он тебе не поможет. Ну так как, вспомнил что-нибудь? Где Волчек?

– Писарь, ты браслеты сними, ладно? А то руки уже затекли, - тихо говорит арестант.

– Что? Я не расслышал, - отвечает Валога, приставив ладонь к уху.