Трясина.Год Тысячный ч.1-2

– Что, мозги ему вышиб?

– Да не, только фуражка слетела. Ну, и штаны, наверное, того.

– Намокли!..

Я тайком взглянула на брата, стоявшего у дверей, и похолодела от ужаса. Он пристально смотрел на разрисованный ларь. Ян не так уж часто бывал в этом доме, но он, конечно же, помнил о самодельном погребе. И он не мог не заметить, что большой ларь сдвинулся с привычного места и стоит теперь прямо над доской, закрывающей вход в схрон. Но Ян ничего не сказал. Покончив с обыском, стражники ушли, оставив меня посреди разгромленной квартиры. Уходя, брат даже не взглянул на меня. Вскоре за стеной послышалась брань и пьяные выкрики. Начался обыск у соседей. Муж всё-таки был дома. Сейчас спьяну полезет в драку со стражниками. И конечно, получит по зубам. Честно говоря, мысль об этом меня обрадовала.

Когда всё затихло, я отодвинула ларь и помогла беглецу выбраться из подпола. Света я не зажигала. Прожектор на улице погас. Ромеец сидел на полу, привалившись к стене, глаза его были полузакрыты, как у смертельно уставшего человека. Я молчала. Ждала, пока он сам заговорит.

– Чёрт, у вас там вода внизу, - сказал он наконец.
– Родники размывают фундамент. Как вы живёте на такой яме?

– Когда-то жили в нормальном доме. Да выгнали, - ответила я.

Он помолчал.

– А звать тебя как?
– спросил, взглянув на меня.

– Лита, - сказала я.

– Лита, - он прищурился, будто что-то припоминая.
– Ага. Смешные же у вас имена.

– А ваши звучат, как брань, - проговорила я с безразличием.

Он недоуменно уставился на меня. Потом хмыкнул.

– Ладно, Лита. Пойду я. Ты и так подставляешься.

Он поднялся на ноги, накинул куртку и направился к выходу. Я его не задерживала. Чем быстрее он уйдет, тем лучше.

– Господи, столько людей... - проговорила я очень тихо.

Он обернулся.

– Что?

– Столько людей, - повторила я. - Под пули, под нож. И это ещё не закончилось.

Он стоял на пороге, держась за дверную ручку. Смотрел на меня.

– Лита, если для тебя это важно...
– начал он медленно.
– Там, на проспекте, когда всё началось... В толпе были конторские. В цивильном. Это они погнали людей на Триумфальную. Кое-кому хотелось, чтобы началась бойня. Те, на площади, этого не знали. Ни те, кто стрелял, не те, в кого стреляли. Это тебя успокоит?

– Нет, - сказала я коротко.
– Но спасибо тебе...

– Вэл, - проговорил он.
– Вэл Йорхос. Не за что.

Потом он ушёл. Не думала, что когда-нибудь увижу его снова.

Следующие несколько дней я ждала, что за мной придут. Я содрогалась от ужаса каждый раз, когда по улице проезжал зарешеченный фургон или казённая машина с эмблемами Тайной Канцелярии на бортах. Я ждала, что ко мне подойдёт Соглядатай и взяв меня за локоть, скажет: "Нам нужно задать вам несколько вопросов". Я ждала. Но ничего не происходило. Ян не выдал меня. Мне казалось, что это происшествие немного сблизило нас с братом. У нас появилась общая тайна. У меня не было возможности поговорить с ним. Ян больше не приходил. Он не пришёл даже в день Второго Явления, которое празднуется в середине весны. Очевидно, он избегал встреч со мной. Увиделись мы с ним лишь в начале лета. Потом была Оружейная площадь и наше бегство.

Лита - Убийца

В омнибусе пахло сыростью - сладковатый, цепкий запах, который моментально пропитывает одежду и волосы и будто въедается под кожу. Неизвестно, кому пришло в голову обшивать полы и стены омнибусов ковровым покрытием. На первых порах это выглядит красиво, парадно даже, но со временем обивка делается серой от пыли и скользкой от плесени, а в непогоду ковровый настил под ногами превращается в сплошное месиво. Омнибус двигался, покачиваясь на рессорах, вдоль освещённых проспектов и площадей, утопающих в цветах. Улицы были заполнены людьми, по набережной Вильяры прогуливались парочки. Многие держали в руках продолговатые бумажные пакеты, в которых были спрятаны фляги с выпивкой. Распивать спиртное на улице было строжайше запрещено, но местные давно научились обходить этот запрет.

Омнибус остановился под железнодорожным мостом. Выйдя из салона, я пересекла рельсовую дорогу и направилась к жилому кварталу, обнесённому бетонной стеной. Улицы были пустынны, не видно было даже пропойцев - наверное, недавно прошёл патруль. В окнах бараков горели огни, в занавешенных окнах двигались тени. Семьи собирались за ужином.

У входа в барак я встретила Яна. Не ожидала, что он придёт. В последний раз я видела его зимой, во время облавы. С тех пор от него не было никаких известий. Не сразу узнала его в гражданской одежде - парусиновая куртка и брюки, ботинки на высокой шнуровке. Ян сидел на скамейке, вытянув ноги, сунув руки в карманы куртки и уронив голову на грудь. Он казался спящим, но едва я приблизилась, как он вскинул голову - сна ни в одном глазу - и заулыбался.

– Здравствуй, сестрёнка, - сказал он.

– Ну, чего нелёгкая принесла?
– ответила я не слишком приветливо.

Он передёрнул плечами.

– А что, права не имею? Тут мой дом, между прочим.

"В казарме твой дом", подумала я.

– Ладно, Ян. Заходи, раз уж явился, - произнесла я вслух.

Вдвоём мы прошли в барак. В квартире было душно. На стене бормотал Народный Вещатель. Пляв'узгалка, как называют его местные. Я провела брата в крошечную кухню. Зажгла лампу. Развела огонь в плите, поставила чайник. Ян сидел за столом, по-прежнему держа руки в карманах. При свете масляной лампы его лицо казалось желтовато-серым. Покойник ... Он и вправду был очень бледен. И вёл он себя как-то странно. Сидит как на иголках, улыбается натянуто. Таким я его ещё не видела. Сначала мне показалось, что он немного пьян, но я быстро поняла, что ошибаюсь. Спиртным от него не пахло. Трезв, как стекло. И всё-таки с ним было что-то не так.

Наверно, какие-то неприятности в казармах, размышляла я. Возможно, это связано с мобилизацией. В Северной Провинции давно уже гуляли слухи о том, что близится война с Дуумвиратом. Неизвестно, откуда пошла эта молва. Если верить Народному Вещателю, то на северо-западной границе всё было спокойно. Относительно спокойно. Разве что стычки с повстанцами. Чуть ли не каждый день Охранители бодро рапортовали о расправе над очередной бандой или поимке главарей. Похоже, Наместник решил взяться за них по-серьёзному. И ни слова о войне. Но всё равно откуда-то просачивались тревожные вести. Эверон и Антраум стягивают войска к границе. Торговый Альянс разорвал договор с Советом Смотрителей. На юге остановлено несколько саммеритовых мельниц. В восточных фемах вводят карточки на зерно и рапсовое масло - там начались перебои с продовольствием. В народе растёт недовольство. Августа развернула манёвры у южных границ. В Северную Провинцию идут эшелоны с боевыми машинами. Если война всё-таки начнётся... Неужели внутренние войска тоже бросят на линию фронта? Они и воевать-то не умеют. Пушечное мясо, лучше и не скажешь... На плите засвистел чайник. Я положила чай в заварник и бросила туда горсть засушенных земляничин. Вытащила из буфета глиняные чашки и кувшинчик мёда.

– А я тебе говорил - не связывайся с этим крамольником, - сказал внезапно Ян.

Я вздрогнула так, что едва не выронила чашку.

– Стах? Ян, ты не знаешь, где он?
– спросила я и тут же прикусила язык. Не стоило мне задавать таких вопросов.

Ян дёрнул плечом.

– Ну, как где. У Братчиков, ясное дело.

– У кого?
– переспросила я с недоумением.

– Ты что, новости не слушаешь?
– он мотнул головой в сторону комнаты, где бубнил Народный Вещатель.
– Братчики. Ну, повстанцы. Так они себя называют.

Ян быстро оглянулся, будто кто-то мог нас подслушивать, и заговорил вполголоса:

– Лесные бандиты. Повылезли после беспорядков на площади. По болотам шарятся. А винтовки у них от контрабандистов. Ну, и у кого отнимут. В Разлоге, говорят, целый хутор вырезали, ружья искали. Августа предлагала регулярную армию прислать. В восточных фемах ведь тоже бунтуют, людям жрать нечего. Там у них давно военное положение, войска стоят. А тут Наместник упёрся - не надо, говорит, мне вашей регулярной армии, сам разберусь. А впрочем, Наместнику скоро всё равно- га-мон!