Трясина.Год Тысячный ч.1-2

Последнюю фразу Ян произнёс с какой-то особой интонацией. Как будто он что-то такое знает, да не скажет ни за что. И вид такой хитрющий. Господи, как в детстве. 'А я знаю, кто из кутьи все орехи повыковырял, но это секрет!' Я почувствовала, что у меня щемит сердце. Как же давно это было. Бесконечно давно. Будто несколько жизней назад...

– Ян, чаю выпьешь? - я пододвинула к нему чашку.

– Ты меня совсем не слушаешь!
– сказал он как-то обиженно.
– Братчик он, понимаешь? Сташек твой. Тебя тоже могли туда, на Оружейную...из-за него. А тебя не допрашивали даже. Тебя не удивило? Что, совсем не удивило?

Он был прав. После расстрела площади корчмаря Каначика несколько раз таскали на допрос. И обеих подавальщиц тоже, и повара - короче говоря, всех, кто работал в харчевне. Кроме меня. Ко мне у них вопросов не было. Это действительно казалось мне странным.

– Лита, я за тебя попросил тогда. Её. Ну, мою...малую, - он вдруг тихонько рассмеялся.

– Кого?

– Ну, подружку мою. У неё брат конторский. Я ей сказал, чтоб она брату сказала, чтоб тебя не трогали. Ну, и вот...

У меня потемнело в глазах.

– Ян!..
– проговорила я с ужасом. - Ян, ты в своём уме? Не связывайся с конторскими! Слышишь? Не связывайся! Ты даже не представляешь, что это за люди!

– Да люди как люди, - он с шумом поднялся, задев рукавом масляную лампу, которая стояла на столе. Лампа качнулась, на стенах кухни заплясали тени.

– Лита, ты правда думаешь, что мне на тебя наплевать?
– проговорил он глухо. В каком-то возбуждении он расхаживал по дому, сцепив пальцы рук. Он больше не улыбался. Лицо его было бледно.
– Ты ошибаешься, Лита. Это ему, ему наплевать. Волчеку твоему. И на тебя, и на всех. Бросил людей под пули и скрылся. На Оружейной потом головы летели, а он ничего не сделал. И тебя подставил. Потому что ты для него никто. А мне ты не чужая. Я всегда старался тебя поддержать. Помочь с деньгами и всё такое. Я и сейчас тебя не оставлю. У тебя будет всё, что ты захочешь. Платья из этого, атласа, и ленты в волосы, что там ещё? А, браслет тот зирайский, с камушками, помнишь, ты говорила, что хочешь его? Он у тебя будет. И дом. Я дом тебе куплю, нормальный, не то что эта развалюха ...

– Ян, что ты несёшь?!
– крикнула я.
– Да что с тобой такое?

– Лита, у меня деньги есть!
– выпалил он.
– Много! А будет ещё больше.

– Деньги? Откуда?
– спросила я с недоверием. - Ты что, ростовщика ограбил?

Ян издал нервный смешок.

– У Беренис денег до черта. Достаточно, чтоб всё это позволить, - сказал он.

– Беренис?
– переспросила я.
– Кто это? Ян, кто это?

– Я уже достаточно сказал, - произнёс он.
– Скоро сама всё узнаешь.

– Ян, подожди...

Он шагнул ко мне и крепко обнял, не дав мне договорить.

– Всё будет хорошо, - сказал он.
– Вот увидишь, всё будет хорошо.

Потом он ушёл. Я осталась одна в пустой квартире. На столе мигала и потрескивала масляная лампа. По Народному Вещателю теперь передавали музыку. Кто-то перебирал струны лютни, и слащавый женский голос пел о разбитом сердце обманутой дурочки. Чёрт, ненавижу эту песенку. Ненавижу.

Наутро я проснулась, как обычно, под звуки гимна. Народный Вещатель включался в пять часов утра. Быстро собравшись, я вышла из барака и направилась к остановочному пункту. Над городом занялся ранний летний рассвет. Было уже довольно светло, фонари погасли, в зарослях придорожного жасмина посвистывали птицы. Вскоре подошёл омнибус. Поднявшись в салон, я села у окна. Над рапсовыми полями клубился утренний туман, наползал на дорогу, и казалось, будто омнибус плывёт по небу среди облаков. День сегодня обещал быть пасмурным, но тёплым.

Корчма Толстяка Каначика была ещё закрыта - первые посетители появятся только через час. В пустом зале подавальщица Глея - худенькая, болезненная женщина с жёлтыми волосами и глазами цвета ежевики - расхаживала между столами, тщательно протирая их тряпкой.

– Доброе утро, Глея, - сказала я, переступив порог.

– Здравствуй-здравствуй, - прощебетала та.

Сбросив жакет, я повесила его на крюк и принялась завязывать фартук. Здесь нужно как следует убраться, пока не пришли посетители. Из ящика Народного Вещателя, висевшего прямо над стойкой, лилась бодрая музыка. Работа шла бойко. Потом музыка оборвалась, и начался выпуск новостей. Новости я обычно пропускаю мимо ушей. Там слишком много чуши, и если слушать каждый день болтовню Охранителей, то можно тронуться умом. Я вздрогнула, услышав имя своего брата. Ян Семишка. Выпрямившись, я повернулась лицом к Вещателю. Теперь я слушала очень внимательно. Ян Семишка. Стражник. Вильский гарнизон, нумерия триста двадцать-сто сорок. Покушение на убийство. Богумил-Мика Венд, Префект Северной Провинции.

– Господь Вышний!..

Пол у меня под ногами качнулся, и мне показалось, что я начинаю проваливаться в ледяную, воющую пустоту. Всё вокруг сделалось каким-то зыбким и размытым, как будто я смотрела на мир сквозь мокрое стекло. Передо мной промелькнуло белое, перекошенное лицо Глеи. Она что-то кричала, но я её не слышала. Не помню, как я выбежала из корчмы и оказалась на улице. "Ян, о Господи, Ян! Не надо, ой, не надо..." Потом я просто металась по городу, как умалишённая. Я не знала, куда мне бежать, где искать человека, который мог бы заступиться за брата. Потом, обессиленная, я опустилась на скамью в каком-то дворике. В ушах у меня звенело, глаза застил красноватый туман, а сердце колотилось так, будто готово было разорваться. "Ян, Господи, Ян!.." Я сидела, закрыв глаза и обхватив голову руками. Мне казалось - ещё минута, и я умру. Либо лишусь рассудка.

– Лита, Лита, - услышала я. Голос был женский. Я не ответила. У меня не было сил даже открыть глаза. Она села рядом. Обняла меня. От нее пахло мёдом и лесом, лугами и спелой земляникой, утренним туманом и сосновой живицей, нагретой солнцем. Морем.

– Не бойся, не бойся, - шептала она. - Слушай.

У полога синей хмари

Летали две серые птицы

Летали над рапсовым полем

Играли над чёрной пашней...

– Откуда это?
– спросила я вполголоса.
– Я слышала это раньше...

Когда было время цветенья

Когда чисты были воды

Когда у людей было сердце

А в сердце душа живая -

Летали две серые птицы

Над морем, где синь и смарагды...

Я открыла глаза. Дворик был пуст. На скамье рядом со мной никого не было. Я не знала, был это сон или грёза наяву, но я чувствовала, что силы вернулись ко мне, а от страха и отчаяния не осталось и следа.

– Ничего, Ян, ничего, - сказала я, поднимаясь на ноги.
– Я тебя не оставлю. Слышишь? Я вытащу тебя, Ян. Всё будет хорошо. Поживём ещё немножко.

Лита - Сход. Мистерии

Согласно закону, каждый гражданин мог подать прошение об аудиенции у Наместника. Ответ иногда приходил довольно быстро, в течение нескольких дней. Некоторым ждать приходилось до полугода. Иные ответа не удостаивались вообще. Кому как повезёт. Я подала прошение в Секретариат в тот же день, когда узнала о покушении на убийство. Это была моя единственная возможность спасти Яна. Следующие несколько дней я просто ждала. О судьбе брата мне ничего не было известно. Я надеялась найти его в Вильском остроге, но комендант сообщил, что заключённых с таким именем у них нет. Работу в корчме я забросила. Впрочем, Каначик и так бы меня уволил. Кому охота связываться с сестрой преступника? Запершись в своей квартирке, я сидела, как зверь в норе. Слушала Вещатель. Однако о покушении не было больше ни слова. Казалось, о нём попросту забыли. Теперь все новости были о Дуумвирате. Вероломство союзных королевств и лицемерие Братства, - вещали Охранители. Саботаж в приграничье. Пятеро убитых лимитатов. Деянье вопиющей дерзости. Народ возмущён и требует возмездия. А теперь светская хроника. Король Эверона - мужедева. Он делит ложе с прекрасным юношей и расхаживает по чертогу в женских платьях... Чёртова говориловка, и не выключишь её! Если только не выдернуть провод из стены. Но этого лучше не делать, ибо сразу заявятся проверяющие и вкатят штраф. А мне и платить-то нечем, работу ведь я потеряла. Как жить теперь?.. Однако об этом я старалась не думать. Сейчас главное - вытащить Яна. А там посмотрим. Как-нибудь решится.

Когда в коридоре барака задребезжал дверной звонок, я поняла, что это ко мне. Я открыла дверь. На пороге стоял человек в чёрном кителе с серебряными нашивками и фуражке со знаком Оперённого Солнца. Контора.

– Лита Семишка?
– спросил он.

– Да, - я кивнула.

Униформа делала его безликим, но по его выговору я сразу поняла, что он не ромеец. Местный. Уроженцев Северной Провинции очень неохотно брали на руководящие должности. Тем более - в Тайную Канцелярию. А этому как-то удалось пробиться. Редкое везение.