Трясина.Год Тысячный ч.1-2

Потом я услышала, как под окном что-то заскреблось. Вначале мне показалось, что это какое-то животное. Сейчас полезет в дом. Только этого не хватало!.. Подойдя к окну, я хотела было захлопнуть створки, но неожиданно в оконную раму вцепилась чья-то рука с длинными пальцами. Потом над подоконником показалась голова с взлохмаченными волосами. В темноте я разглядела округлое лицо, усыпанное веснушками. Совсем молодой парень, лет шестнадцати, не больше. На нём была холщовая свитка и рубаха с вышивкой, в каких ходят селяне.

– Ты Лита?
– спросил он.

– Да...

– я кивнула.

Парнишка подтянулся на руках и уселся на шатком подоконнике.

– Хлусик я, - сказал он.
– Ну, Памва. Знаешь Сташека? Так вот мы от него. А у тебя тут вроде неприятности?

Говорил он на "порченом ромейском", то и дело вворачивая словечки из местного языка.

– Подождите... Вы - это кто?
– спросила я.

– Мы - это Братчики, - ответил он вполголоса и заговорщицки улыбнулся.

– Что за свинарник вы тут развели, а, божьи люди? - послышалось в коридоре. - От грязищи ноги к полу липнут. И смердит у вас, как в покойницкой. Это как понимать?

Говорили на чистейшем ромейском. Хлёсткий, остроугольный язык Империи звучал, как удары кнутом. Так разговаривать может только уроженец Царьгорода.

– Санитарного надзору на вас нет! А ещё б казначея по вашу душу. Пожертвования все куда уплыли, а, вас спрашиваю? Игуменье на подъюбники? Ну, черти!..

Дверь распахнулась, и на пол легло пятно света из коридора.

– Вэл?
– воскликнула я, взглянув на человека, стоящего на пороге.

– Ну здравствуй, крамольница, - проговорил он, улыбнувшись уголками губ.

Вэл Йорхос. Вот уж кого не ожидала тут увидеть. Выглядел он гораздо лучше, чем во время нашей первой встречи. Помнится, тогда вся физиономия была в кровоподтёках.

– Давай, Лита, собирайся. Поедем, - сказал он.

– Куда?

– Так ведь к Братчикам, - ответил за него Памва-Хлусик. Он сидел, раскачиваясь, на подоконнике. Трухлявая доска угрожающе скрипела и трещала.

– Подождите... Йорхос, нет! Никуда я не поеду, - сказала я твёрдо.

Я решила, что они собираются забрать меня, а Яна бросить здесь. Это было полностью исключено.

– Ерунда, - сказал Вэл.

Он шагнул к койке, на которой пластом лежал Ян, и склонившись, заглянул ему в лицо.

– Что, братишка, плохо дело?
– проговорил он негромко.
– Знаю, неприятно. У меня друг от этого умер.

Вэл рывком поднял его с койки и поставил на ноги, придерживая за плечо.

– Вот так. Пошли!
– сказал Вэл и поволок его к выходу.

Я подхватила бинты и склянки - ещё пригодятся - и поспешила за ними. Краем глаза я видела, как Памва-Хлусик соскочил с подоконника на улицу и исчез в темноте. Когда мы шли по коридору, кроткие сёстры испуганно жались к стенам и провожали нас долгими взглядами.

Выбравшись из тупикового переулка, мы пересекли узкую, безлюдную улочку, нырнули под тёмную арку между домами и оказались на каких-то задворках. Там нас ждала машина с погашенными фарами. За ветровым стеклом виднелся силуэт водителя. Под аркой я разглядела две фигуры - Хлусик и худощавый черноусый мужчина, одетый в кожаную куртку. На плече у него висела объёмистая сумка наподобие тех, с какими ходят разносчики газет.

– Лита, это Коган. Он из Сумерязи, - сообщил Хлусик.

Черноусый улыбнулся.

– Очень рад, Лита. Я слышал о вас.

– Давайте быстрее, - проговорил Вэл.

Ромеец подтащил Яна к машине и втолкнул его на заднее сиденье. Сам он расположился впереди рядом с водителем.

– Поезжайте уже, - сказал Хлусик, - Конторка-то не дремлет!

– А вы не едете?
– спросила я.

– У нас ещё дела в городе, - ответил Коган, похлопав ладонью по сумке.
– А там на перекладных. Ничего, нам не впервой. О, кстати...

Он сунул руку в сумку, вытащил оттуда лист бумаги с напечатанным текстом и протянул мне.

– Листовочка вот, - сказал он.
– Почитаете, если будет время.

Я взглянула на листовку. В темноте я не разобрала букв, но отчётливо разглядела чернильную печать внизу листа. Звезда о восьми лучах. Восьмирог. Ничего крамольного. Очень старый символ.

– Спасибо, Коган. Прочту непременно, - пообещала я.

Салон машины был тесный, с низким потолком и жёсткими сиденьями, обтянутыми ковровой тканью. Обычный самоходный экипаж без изысков. Я устроилась на заднем сиденье рядом с братом. Взяла его за руку, сжала. "Всё будет хорошо, Ян, - прошептала я.
– Всё будет хорошо".

Водитель протянул руку к приборной панели, щёлкнул выключателем. В салоне зажёгся свет. Теперь я могла его разглядеть - ладный коренастый мужичок лет сорока, одетый в фантастическое тряпьё. Серые в полоску брюки, ежевичный пиджак, из-под которого выглядывала атласная жилетка цвета болотной ряски и широкий галстук в синие и оранжевые разводы. Образ довершал картуз с лихо заломленным козырьком. В таких одеждах любят щеголять контрабандисты-профессионалы из Лунницы.

– Вэл, ты ж нас не представил, - сказал водитель.
– Войцех Гарэза. Лунница. Торговые перевозки. Моё почтение!

Он шутливо взял под козырёк картуза.

– Вы тоже от Волчека? - спросила я.

Войцех покрутил головой.

– Э, нет. Волчек у меня партию винтовок закупал, было дело. А так нет, я в игры ихние не играю. Крамольнички, едрить их душу, - Войцех тихонько засмеялся и повернул рычаг под приборной доской. Заурчал двигатель.

Ну, дела, подумалось мне. И откуда только у Сташека деньги? Бедный школяр... Покружив немного по окраинным улочкам, мы пересекли железнодорожные пути и выехали на торговый тракт. Дорога была пустынна - ни машин, ни омнибусов. Вокруг до самого горизонта тянулись рапсовые поля.

– А вы знаете, что из рапса делают взрывчатку?
– спросил зачем-то Войцех.

Ему никто не ответил.

– Война, говорят, закончится очень скоро, - продолжал Войцех.
– Спорные территории, всего-то сотня-другая миль. Дуумвират и Братство не станут за это воевать, уступят. Девки в подштанниках, что из них за вояки?

– И всё-таки в приграничье тебе лучше не возвращаться. Пока что, - сказал Вэл.

Войцех кивнул.

– И то правда. Если наши двинут на Дуумвират, там будет бойня. Эверноцы нынче злые, как собаки. Сегодня воздушные корабли разнесли парочку ихних гарнизонов. Вдрызг. Атака с воздуха, красивое, наверно, зрелище...