Туата Дэ

Даже с одной рукой(Тампест поморщился от боли в изломе кости и в грубых швами, кое-как стягивающих обрывки кожи на культе) он сможет проламывать этой стальной дубиной черепа. Сможет сорвать штык и рвать животы…

Если сейчас в купе войдет Тайная Полиция, то поезд так или иначе ему придётся покинуть.

И если ему придётся пересекать границу не на поезде,то лучше всего сейчас поесть. Пока есть возможность. Потом ему понадобятся все силы, а возможности спокойно сесть и поесть, скорее всего, не будет.

И дверь,в самом деле, отъехала. Тампест даже вздрогнул.

Мышцы полковника обратились в скрученные металлические прутья - за секунду до излома, а бронзовые пальцы сжались в увесистый кулак, способный оглушить даже статую. Даже если вошедший будет в каске - то это не спасёт его от хорошего удара в в висок.

В проеме стоял, скрючившись, испуганный человек. Пиджак и брюки на нём были сделаны из настолько плохой ткани, что полковник их сначала принял за солдатскую форму.

Он что-то произнёс и полковник, плохо понимающий и не стремящийся понимать здешний собачий язык, не разобрал ничего из сказанного и позволил себе пропустил мимо ушей обращенное к нему.

Но тут, неожиданно, вошедший заговорил на английском - единственном языке этого мира, на котором полковник позволял течь своим мыслям внутри своего тяжёлого черепа.

Этим он конечно же, заслужил внимание.

– Сэр… - произнёс он не зная как начать, - Добрый сэр…

Вдохнув густой сытный запах пищи -чужой пищи,- разложенного на подоконном столике мясного хлеба, нарезанного и дымящийся густой чай с ромом - налитый в термос своему господину, загодя, заботливым Гришемом, видимо намерзшийся и давно не евший визитёр, сглотнул слюну и не смог продолжать.

Полковник улыбнулся и взмахнул рукой, приглашая его сесть и разделить с ним его скромную трапезу.

Через несколько минут, Тампест знал уже всё.

Пугавшие его остановки и замедления поезда, в действительности, не имели никакого отношения к Тайной Полиции. Просто устаревшая железнодорожная система Республики, по большей части жившая тем,что осталось с довоенных времён, не могла поддерживать большие скорости движения.

И на некоторых участках машинистам рекомендовалось двигаться очень и очень медленно. Не говоря уже о том, что часто приходилось пропускать товарные поезда и пассажирские местных линий.

– Последняя настоящая проверка будет на Швайнхайде. И я …

Слово “дегенерат”, в отношении него, было лишь медицинским диагнозом, описывающим отвратительную улыбку этого обритого, рыбоподобного существа, чья кожа казалась мокрой от пота и сала . Макс Рабе был солдатом транспортных войск, охранявших поезда “Райхсбанн” на всем их следовании по территории бывшей Германии…. Вот только кто будет охранять крепости на восьмидесятисантиметровых колёсах - от самих стражей?

На долю секунды, Тампест даже проникся к нему уважением. Во-первых, он заранее всё приготовил. Этот республиканец, дезертир, бывший рядовой транспортных войск МГБ, до определённого момента делал всё правильно. Он ждал - у них и раньше останавливались трансгерманские поезда. Он, чудовищно рискуя, пронёс и хорошо спрятал гражданскую одежду - в пакете набитом остро пахнущей, отгоняющей собак, травой, будке обходчика -и устроил её так,чтобы всё можно было быстро достать.

Он смог проникнуть в поезд - причём, сумел сделать это вовремя, так чтобы останавливать стального левиафана было уже тяжело и у него было бы время, как минимум, до следующей остановки. Он был даже настолько умён, что даже отказался от чёртового оружия! В таких делах,- а Тампест знал о чём говорит, - карманная артиллерия ничем не поможет.

Когда на всех парах грохочет, набирая ход и не спускает давления в цилиндрах поезд паранойи и надо только бежать, бежать и бежать сжигая проглоченным кислородом мышцы, страх и мозг - штурмовая винтовка не поможет. Скорее, только окончательно испортит дело. Почти сексуальный соблазн нажать на спусковой крючок… Первый выстрел, как первая доза наркотика - бесплатно! Но ни он, ни второй, ни десятый не решат твоих проблем. Зато, совершенно точно, приговорят тебя к смерти выдав грохотом выстрела.

Тампест почти зауважал Рабе, почти посчитал его достойным того,чтобы показать ему дорогу на борт “Рианны”... Но тут этот слабый, дурнокровный немец испортил всё дело.

Этот идиот, оказывается, просто не знал как пересечь границу!

Он просто ждал,что один из граждан Троичной Германии КАК-НИБУДЬ да поможет ему! В крайнем, он рассчитывал отсидеться в узком как шкаф туалете.

Кретин!

На вере в то,что ему как-нибудь да должно повезти и основывался его план.

Вот такого полковник не терпел.

Увидев одного из высших офицеров Союзников, он словно бы расцвел. Широко улыбнулся своими жёлто-белыми зубами , обнажая гнилые корни вместо двух передних - недостатки плохого военного питания. А его ладони, почти не контролируемые разумом, словно бы сами по себе сложились лодочкой, как бы в молитве.

Полковник успокоил Рабе и сказал, что при проверке документов его тронуть не посмеют - потому что отныне он под защитой британского комиссариата. Легковерный идиот снова расплылся в улыбке. Офицер союзников, особенно, совершенно случайно выбравший “Райхсбанн” - вместо воинского эшелона, был для немца почти что посланцем Бога и не верить ему было нельзя.

Поезд резко качнуло.

– Шванхайнде?
– резко, с баварским акцентом удивившим Рабе спросил Тампест, посмотрев в окно.

– Нет, - ответил он удивлённо и, одновременно, испуганно. Удивлялся он тому что герру оберсту надо объяснять такие очевидные вещи. Что Шванхайнде и границы не может быть ещё два часа… - Виттенберге, - произнёс он, повторив действия Тампеста, и побелёл

Тампест посмотрел на него

– Клиновая станция… - пояснил тот, - Бывшая. Американские “Миротворцы” разнесли мосты через Джетцель и Эльбу… И пути до моста разобрали и вывезли - стали не нужны, ведь разрушенные пролеты так и не восстанавливали … Осталось станционное хозяйство - погрузочные пути, разворотные, несколько тупиков… Теперь - это один большой отстойник для вагонов. И ремонтное депо.

– Понятно.

Пальцы единственной руки полковника без конца отстукивали “Пройссен Глориа”, сбиваясь, иногда, на “Собачью польку”. Правда, марш, когда он его всё-таки доигрывал до конца, был не в обычной, мажорной тональности… Но это была не та мелочь,которую мог бы заметить занятый своими переживаниями Рабе.

В коридоре, со стороны тепловоза, раздался грохот и звон - будто катилась сотня металлических болванок

Дверь в купе распахнулась.

Там стояли два панцирных пехотинца -факельщика.

Поверх темно-зеленой плотной ткани были видны тяжелые пластины урановой керамики. Сегментированный тяжёлый “раковый панцирь” поверх которых была наклепана дополнительная бронезащита из стали. Так грудной сегмент штурмовой брони мог остановить даже винтовочную пулю, выпущенную в упор. Или длинную, на весь магазин, очередь из автомата - без полного растрескивания сегментов.

Из-за глухих шлемов и длинных, казавшиеся из-за объемного кожуха, тяжелыми будто металлическая отливка, стволов штурмовых факелов с колыхавшимся, тлевшим перед дулом синим газовым огоньком, и массивных бронированных шлангов, они походили на средневековые механические “живые шахматы”.