Туда! И надеюсь, обратно...

И хотя я хихикнула, чуть не выплюнув баночку, мне было ни фига не смешно. Потому что убить человека это… Так, успокаиваемся и начинаем сначала.

Шестьдесят секунд, которые в теории я должна была посвятить оценке обстановки, сканированию даров рога Изобилия и сделать наброски плана к отступлению. На практике же я его бездарно про… потратила на внимательный осмотр панорамы, на пристальное вглядывание буквально в каждый реющий на ветру листочек и шатающийся на этом же самом ветру трухлявый пенечек, усеянный лисичками, но больше всего стараний я уделила прищуриванию (как будто это когда-то кому-то помогало видеть лучше), и все это для того, чтобы увидеть озеро, которого не было.

Да, точно, все так и было. Стояла я как у доски на уроке физики — в полнейшем ступоре (это был даже не ступор, а Ступоров Ступор Ступорович) и искала это дурацкое озеро. Хорошо ещё искала не напрасно, правда то, что я обнаружила издали больше напоминало одноместную синюю палатку, но это мелочи по сравнении с тем, к каким выводам я пришла, хорошенько поразмышляв в оставшиеся десять секунд об эффекте бабочки. Но не смотря на неутешительные мысли, с подставки я спрыгнула одновременно с ударом гонга, с облегчением выдохнув, потому как смутные опасения в связи с моим везением до последнего неустанно шептали, что мина все равно может сработать, схватила первый попавшийся под руки рюкзак и поспешила смыться, пока меня ни прирезали, ни прибили или ни придушили (вариантов-то масса!). И все.

Так, стоп.

Я даже притормозила.

Откуда тогда все остальное?

В попытке найти ответ на этот вопрос я присела на притаившийся в тени липы пень и, приговаривая вполголоса «Не садись на пенек, не ешь пирожок», начала разбирать многочисленные пожитки, нервно поглядывая по сторонам.

В первую очередь вытащила на всеобщее обозрение дубов, кленов и птиц, а также миллиона другого зрителей то, что так злорадно измывалось над моей пятой точкой. Этим извергом оказалась Сойка-пересмешница.

Её транспортировка с ворота моей кофты в задний карман штанов рухнула пятикопеечной монетой в копилку тайн и загадок.

Дальше последовал черед металлической коробочки с красными расписными узорами и следами зубов на крышке. Внутри красовалось монпансье. Я чуть не расхохоталась в голос. Его и в Питере-то не в каждом магазине достать можно, здесь оно откуда? Недоуменно покачав головой, бросаю одну конфету в рот, авось сахар в мозги просочится, поможет вспомнить что да как.

Удочку я даже рассматривать не стала, сразу бросила рядом. Вот на кой-она мне? Согласна, это нужная штука, только крайне бесполезная без лески, катушки и крючков, единственное, что с ней можно сделать — древком по чьему-нибудь затылку шибануть.

Итак, теперь рюкзаки. Потерла руки в предвкушении, переводя взглядом с черного на розовый, решила начать с того, что побольше и оказалась… не то, чтобы разочарована, но… три пакетика сухофруктов, кожаные перчатки, яблоко, пачка надувных воздушных шариков (Какой У… умственно отсталый это сюда положил?!) и (Ну хоть что-то…) спальный мешок. Во втором рюкзаке, который я открывала уже с меньшим энтузиазмом, обнаружились пакетик орехов, веревка, нож и два полулитровых термоса, причем оба заполненные водой.

Все страньше и страньше…

Закусив губу, прикрыла глаза, пытаясь сосредоточится, вокруг тишь да гладь — идеальное место для медитации. Но пятиминутное разглядывание фосфенов вызвало лишь легкую головную боль. Только этого мне не хватало…

Недовольно поморщившись, тронула виски и, запихнув коробок конфет в черный рюкзак, нахлобучила на себя все авоськи, немного посомневавшись стоит ли тащить с собой балласт в виде удочки. Нужна ли она мне вообще? В итоге, подумала, что лучше возьму, вряд ли конечно она мне пригодится, но вдруг, а второго шанса её добыть не будет точно. И воспользовавшись древком как посохом, я поспешила дальше, но уже пешком, так как солнце, уставшее от одиночества, летело обниматься с деревьями — на арену опускались сумерки, первый день заканчивался, а я даже не знаю, как провела большую его часть, но надо искать где перекантоваться первую ночь.

Холодно. И темно. Темнота сгущается вокруг, кусает в щеки, нос и другие не прикрытые спальным мешком, который между прочим ни фига не греет, части тела, и становится еще холоднее. И то, что на небе минуту назад промелькнул парад из десяти портретов убитых сегодня подростков, тепла не прибавляет. Портрета Пита не было, в принципе этого и следовало ожидать, но убедиться никогда не мешает, тем более в следствие последних не сильно стремящихся соответствовать канону событий.

Да, холодно, но слезать с дерева, на которое я с трудом затащила себя и с ещё большим трудом все свои пожитки, чтобы разжечь костер, не собираюсь.

Во-первых, потому что не охота вылезать из более-менее хотелось бы сказать «теплого», но приходится говорить «не ледяного» укрытия, на не столько освежающий, сколько обжигающий колкий ветер.

Во-вторых, я не дура.

В-третьих, я может и дура, но не идиотка, в отличие от некоторых излишне инфантильных особ, пытающихся извлечь искру буквально в двадцати метрах от меня.

Горько усмехаясь (в последнее время только этим и занимаюсь, выдавить из себя даже хилую нормальную улыбку не получается) качаю головой и с удивлением замечаю, как нечто внутри меня затаило дыхание и сжимается в предвкушении чего-то.

Ах, да… Сердце жаждет хотя бы краем глаза зацепить силуэт Пита, который по всем законам должен скоро прийти сюда вместе с командой профи (Ну хоть что-то в этом непонятном непостоянном мире должно быть так, как задумано!) Если честно, не думала, что мне будет так не хватать этого голубоглазого зануды тем более, что еще и суток не прошло с тех пор как мы виделись в последний раз, но… А может, мне просто не достает общения. Удивительно, всю жизнь мечтала об уединении, ведь даже в своей комнате мне очень редко удавалось создать атмосферу покоя, потому что дверь, которую я каждый раз с таким удовольствием захлопываю перед мордочкой моей любимой сестренки (увижусь ли я с ней когда-нибудь?), не часто увидишь в предназначенном для нее проеме по вине все той же вышеупомянутой особы. А теперь мне хочется общения, не подразумевающее под собой переругивания с источающими ненависть трибутами и будущими трупами, один из которых в данный момент пытается своеобразно надышаться перед смертью, тем более что времени у неё более чем достаточно.

Проходит не меньше часа, а может мне так просто кажется, прежде чем вдалеке раздается шум и противный, до того уж одновременно легкомысленный и кровожадный смех, как можно такое в себе сочетать? Наверное, так же как сопереживание и легкий цинизм, испытываемые мной к несчастной девочке. Да уж… В чужом глазу соринку не замечаем, а в своем булыжник прячем за пазухой. Где-то я уже это слышала…

Размышления прервал дикий пронизывающий тело от самого лба до пяток и обратно визг. И металлический привкус во рту — это не для красного словца, это для факта, видимо я машинально прикусила губу, как это со мной обычно бывает, когда я сильно нервничаю. Не успела я как следует насладиться сосной, иголками которой пыталась избавиться от смертоносного привкуса, а подо мной один за другим прошли профи. Я перестаю есть хвою и начинаю вычерчивать наконечниками зеленых копий звездочки на своих щеках… Не знаю какой мотив я преследую, предаваясь этому безумно увлекательного занятию… То ли надеюсь, что они сработают, как оберег, то ли как пентаграммы, способные вызвать кого-нибудь по страшнее, кто уничтожит всех вокруг, то ли уже вконец отчаялась (самое время — один из трибутов слегка приподнял голову) и пытаюсь написать завещание, но пока ничего толкового кроме звездочек на ум не приходит…

— Ну вот, нас уже тринадцать… — посмеивается Диадема, застывая на небольшой поляне, невдалеке от моего, пока не разоблаченного — и это несказанно радует, укрытия.

— Самое интересное еще впереди…

А это чей голос? Марвел? А может тот, который из четвертого, если его не пришибли, конечно… Блин, я забыла кто там у них должен быть.

— Только…

Диадема…

— Пора бы им из пушки стрельнуть.

Марвел…

— А может она жива?

Катон…

— Не может этого быть, я её сам заколол!