Туда! И надеюсь, обратно...
Шрифт:
– Что, двенадцатая? Готова?
Всё ещё нет. Но когда меня это останавливало?
====== Часть III. Победитель. V ======
((Автор против Музы. Раунд 1))
Не бойся врагов – в худшем случае они могут тебя убить.
Бруно Ясенский «Заговор равнодушных»
– Что, двенадцатая? Готова?
– К тому, чтобы в очередной раз тебя унизить? Всегда.
((«Да брось! Она не могла так сказать! Для этого Лжекитнисс слишком боится Катона!»
Вот именно! Страх обычно овладевает каждой клеточкой мозга, отключая последний! Под таким наркозом
«Нуу… Поцеловать – это явный перебор…»
Да я так, к примеру. Но на хамство ты согласна?
«Не то, чтобы согласна, но не против. В конце концов, один раз живем, и не стоит забывать, что каждая глава может стать последней…»
Но не эта.
«Хочешь поспорить?»
Пожалуй, воздержусь.
«Зря…»))
Гримаса, выполняющая роль улыбки, слетела с его лица, заменяясь гримасой гнева и презрения.
– Ещё одно лишнее слово, и это, – он потряс флаконом, жидкость в котором ярко светилась, выделяясь на ночном фоне окружающей среды, – упадёт.
((То есть ему лекарство не нужно?
«У меня этот антидот вообще вызывает сомнения. И хотя я в своей практике видела светящийся сироп от кашля, но у меня тогда была температура под сорок – можно и простить, и понять, и даже пожалеть. А эта жидкость реально светится!»
Может, там фосфор?
«Ага, радиоактивный!»))
– Разве, оно тебе не нужно?
Не понимаю.
((«Не удивительно… Она всегда была не очень сообразительной»
Не правда! Просто теперь, когда ты истребила наших…
«Твоих.»
Хорошо. Моих любимых тараканов…
«И это было оправдано. Они уж совсем распоясались.»
Они просто хотели помочь! А теперь они помочь не могут!
«Ничего… Она большая девочка, как-нибудь справится!»))
– Зачем? – пожал плечами парень, пряча лекарство обратно в карман. – Нас осталось немного. Я справлюсь.
((Эх, какая у него очаровательная улыбка…
«Улыбка? Это очень трудно назвать улыбкой. Пожалуй, даже невозможно.»
Ты просто не видишь того, что вижу я.
«Серьезно?»
Но… он же милый.
«Он – убийца-психопат!»
Подумаешь, у каждого – свои недостатки…
«И в данный момент мой недостаток – это ты.»
А это уже обидно.
«Зато правда.»))
Вот уж не думала, что Катон настолько мразь.
– Она же… твой земляк! Как ты мог… можешь…
((Не трогай моего дусечку! Он никого не убивал!))
– А что? Я никого не убивал!
((«Совсем-совсем никого? С самого начала как сел, сложивши крылышки, так до встречи с Лжекитнисс и сидел – нимб чистил! Да?»
Эм...))
Я выгнула бровь. Сомневаюсь, что он это увидел, так как луна то и дело пропадала, скрываясь за тучами, но почувствовать моё «Серьезно?» должен был.
– Точнее Мирту не убивал.
((Видишь, Мирту он не убивал! Довольна?
«Я буду довольна, когда мы вытащим Лжекитнисс из западни.»))
– Но ты и не пытаешься её спасти! Хотя можешь. В моем мире это считается убийством.
((Она опять болтает лишнее?
«Нет,
это образное выражение»))– Значит твой мир очень тупой.
((«И к моему удивлению, он его понял…»
Потому что Катон не идиот. Жестокий, но не идиот.
«Прям, мечта, а не мужчина...»))
– Ты так до сих пор и не поняла, да? – он покачал головой и провел рукой по лезвию меча. Скорее всего он сделал это не осознанно, но я передернулась, представив, как он этим мечом разрубает меня напополам, а потом, в запале, и на более мелкие части. – Победитель будет только один.
((Видишь, я же говорила, что он не тупой.))
Зная, что он прав, я всё-таки выдавила из себя то, что должна была сказать, потому что от меня этого ждали.
– Но ведь распорядители сказали, что выиграть могут двое.
Он расхохотался. Его смех был настолько естественным, что я испугалась ещё больше, чем до этого. Он громко смеется, он, в отличие от меня, громко разговаривает, он ничего не боится, он уверен, что одолеет меня. Он знает, кто победит. И это точно буду не я.
((«А я что говорила! Надо было спорить…»
Я тебе дам спорить! Ещё ничего не ясно!
«Но она отчаялась. Отчаяние – это конец.»
Это мы ещё посмотрим…))
– Слишком глупо, двенадцатая. Даже для тебя.
Надо же, к его ненависти и презрению прибавилась и снисходительность.
Но какая мне разница до того, как он ко мне относится, если он сейчас меня убьет.
– Катон? – позвала я, так как пауза слишком затянулась. Хотя, может, мне только показалось, что время начало тормозить. Может, на самом деле не прошло и секунды.
Я напряглась и тяжело задышала, представляя, что сейчас будет. Однако, он не шевелился. Стоял, опершись спиной о стенку пустого рога и улыбался. Но его улыбка как-то неуловимо изменилась. Вот теперь мне точно не показалось. Это не паранойя. Она на самом деле стала другой. Более… расслабленной. Что бы это могло…
И тут все мои инстинкты, которые, не смотря на весь пессимизм ситуации, всё ещё боролись за мою жизнь, заорали: «Ложись!»
((Ты знала! Ты с самого начала это знала! Поэтому и говорила про западню!
«Допустим… И что?»
Это подло!
«Нет, это Голодные игры!»))
Я упала. Вовремя. Ещё несколько мгновений, и я бы всё равно упала, но только уже без возможности перекатиться на спину и вскочить, наблюдая за тем, как второй нож, выпущенный Миртой, вонзается в то место, где я только что лежала.
((Если она сейчас погибнет…
«То… что? Подумаешь, не велика потеря… Вот Пита, да… Пита мне жалко.»
А про Пита я с тобой вообще не собираюсь разговаривать! Это ты виновата в том, что с ним случилось!
«Да я вообще виновата в том, что эта история появилась.»
Ты… я… Просто помолчи! И дай мне сделать то, с чем ты не справляешься – спасти их!
«Прям так уж и не справляюсь… а ты оглянись!»))
Слышу стон и нецензурные возгласы. Краем глаза цепляю Катона – по его руке, до того державшей меч, стекала кровь. Мирта попала, но не в меня.