Туда! И надеюсь, обратно...
Шрифт:
– Как думаешь, скоро это все закончится?
– Я могу сгонять за теми грибами, и все закончится прямо сейчас.
Он улыбнулся, я тоже. Офигеть! Неужели, мы настолько отчаялись, что нам обоим это кажется смешным?
– Я имел ввиду дождь.
– Дождь – последнее, о чем я сейчас беспокоюсь!
Дождь? О каком дожде ты говоришь? По мне так больше похоже на капающий кран!
В небе полыхнула молния, и дождь зарядил с удвоенной силой.
Ладно... Капающий душ. В конце концов, петербурженка я или нет?
– Меня больше беспокоят листья.
– Ах, ну да... «Листья», – Пит многозначительно кивнул. – Звучит
Мда... Я положительно плохо на него влияю.
– Ты просто посмотри!
Дождь бесновался все сильнее. Его струи, подчиняясь хаотичным порывам ветра, нападали на беззащитные деревья, срывая с них те листья, что не успели опасть самостоятельно.
– И?..
– И?!!
Неужели не понятно?
– Что нам остается? Ждать, пока на землю не свалится последний лист? И что тогда? Начнется эпичный финал?
Пит покачал головой, кинул в рот последний кусок лепешки (будто стопку водки залпом выпил) и кивнул.
– Вот это мы сейчас и узнаем.
– Что ты задумал?
Он не ответил. Может, потому что не услышал, а может, потому что подсознательно не хотел нарушать патетичность момента.
Так и вижу этот кадр на многочисленных панемских экранах... Пит, с героически выпяченной грудью, высоко задранным подбородком и с суперменским (что бы это ни значило) блеском в глазах, выдвинувшийся навстречу опасности, таящейся за безобидными на первый взгляд (только на первый? То есть, этот дождь может быть ядовитым (у меня, похоже, бзик – все кажется ядовитым)? Да нет... Бред, они бы этим дождем нас всех и убили, и смысл тогда? Я видимо просто Сотню пересмотрела) молекулами воды. И я, вся такая бедная-несчастная с грациозно приставленной ко лбу рукой, жду, когда мой спаситель сделает то, до чего мозг классической барышни в беде никогда не додумается.
И вот я вроде не совсем тупая (Ну... Допустим), а все равно не догоняю, что в голове у этого парня и куда он намылился. И стоит ли мне за ним идти? Мы же вроде как напарники...
Я поморщилась, представив, как мелкие жидкие паразиты кусают меня, разбиваясь о тело, и что самое важное – о лицо, но взяла себя в руки и последовала за Питом.
Лучше бы я этого не делала, лучше бы осталась в пещере – изнывать от неизвестности... тогда моя психика была бы целее.
Нет, ничего страшного (хотя, уж лучше бы что-то страшное, к нему я уже смогла более-менее привыкнуть), скорее – выходящее за грань разумного. Мне аж захотелось письмо написать, примерно такого содержания:
«Дорогой дедушка Хеймитч, подари мне на этот новый год (да-да – год! Это арена голодных игр, здесь каждый день – за год!) шапку-невидимку, ну или, в крайнем случае, сбрось с планолета табличку „Я не с ним!", пожалуйста!»
От чего вдруг такая реакция? Кхм... Выхожу я, значит, на опушку, а там – Пит... прыгает! Нет, не просто прыгает – скачет как кенгуру!
– Что ты творишь?
– Пытаюсь, – прыжок, – проверить, – прыжок – твою, – прыжок, – теорию...
И только тогда я заметила, что с каждым прыжком ближайшее к Питу дерево лишается листа.
Как говорится, каждый сходит с ума по-своему. А я ведь предупреждала, что общение со мной ни к чему хорошему не приведет. Вон, один уже... допрыгался...
– И долго ты так будешь? – спросила я спустя несколько мокрых и чрезвычайно неприятных минут.
– Да вроде закончил...
И ничего не произошло?
– Оглядись!
Ничего не видно?Лес ощипанный – одна штука, придурок прыгучий – одна штука, скрытая камера – семь штук (предположительно), лист желтый – о... О! Листик!
Я подошла к скромно притулившемуся в сторонке кусту, напомнившему мне о Даньке Терентьевиче, и закусила губу.
А что если... Так, стоп! Не сметь себя накручивать! В конце концов, это просто лист! Опять – просто лист...
Я протянула руку, взялась за золотистый черенок, вдохнула, пролистав перед мысленным взором картинки возможного будущего, на которых было изображено все – от потопа и землетрясения до стаи переродков и дождя из скорпионов, и дернула.
Секунда выдоха.
И мир содрогнулся.
====== Часть III. Победитель. IX ======
Говорят, что здесь зимой бывает так холодно,
что смех застывает в горле и душит человека насмерть.
Джордж Мартин «Игра престолов»
Я потеряла сознание? Серьезно? Всего лишь обморок? Мой пессимизм ожидал чего-то более... масштабного.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Пит, стоило мне открыть глаза и увидеть своды пещеры – мой заботливый друг перенес меня в убежище.
– К своему удивлению, разочарованно.
Если честно, я так надеялась на то, что случится нечто ужасное, и этот кошмар наконец-то закончится. Ведь как сказал один умный человек: «Лучше ужасный конец, чем бесконечный ужас».
– Это ты просто еще не все видела, – поморщился Пит. – Ты помнишь дождь?
Я села и на всякий случай кивнула. Мало ли, вдруг он подумал, что у меня память отшибло.
– Могу тебя обрадовать. Дождь закончился.
То есть мы своими действиями не только не ухудшили, но даже улучшили ситуацию? Что-то тут не...
– Вместо него теперь идет снег.
Я, подчиняясь первому порыву, вскочила и, не обращая внимания на легкое головокружение, сопровождаемое тошнотой, подошла к выходу из пещеры. Там, за легкой занавесью из сухих веток меня поджидала красавица Зима, которая поприветствовала меня очень своеобразно – кинула в лицо ворох пушистых снежинок.
«За окном уже сугробы...» – тихо пропела Истерика.
«Китнисс, давай слепим снеговика!» – воскликнуло Безумие.
Но добила меня моя любимая Ирония, прогремевшая: «Валар Моргулис!»
– Зима близко, – прошептала я, поймав на язык одну из ажурных снежных сестричек.
– Даже слишком...
– Мы все умрем!
– Ки...
– Вымрем как мамонты!
– Китнисс...
– А-ха-ха-ха... «Голодные игры» превратились в «Холодные игры»!
– Китнисс!..
– Не смей! – взвизгнула я, подпрыгивая. – Если ты сейчас скажешь «успокойся», клянусь всем, что у меня осталось, я тебе врежу!
Его лицо приобрело несколько сероватый оттенок, и мне даже на секунду стало стыдно... но всего на секунду.
– И даже не обижайся! Дело не в этом... Просто... Нельзя успокаиваться, понимаешь?
Он не понимал.
– Видишь ли, если я успокоюсь, позволю себе хотя бы на секунду остановиться, то все процессы в моем организме начнут замедляться! Я начну замерзать! И даже заметить не успею, как превращусь в ледяной памятник самой себе! – На последнем слове мой голос сорвался и превратился в рваные всхлипывания, и я не заметила, как оказалась в объятиях Пита, шепчущего мне на ухо: «Хорошо... Китнисс, все будет хорошо...»