Тварный град

Зинка с Люсей быстро слились с однокурсниками, и Полина ощутила себя в стороне от праздника жизни, чуждо, нездешне, как будто куском прилепленной фотографии. Снова и снова пришло сожаление о том, что она так долго не занималась музыкой. Какие девчонки молодцы! Всё у них получится.

Полина задумалась, как получится, если вдруг её убьёт чума, а Люся и Зина будут вспоминать их детские приключения. До безумия захотелось жить и познавать красоту мира, но в далёком-далёком городе у Полины был верный и любящий муж, готовый отказаться от неё, ради того, чтобы она жила, и лишь поэтому Полина не смогла бы выжить.

«Юра, милый…» — пронеслось в голове нежное, как её тихо позвали:

— Полина. Я не верю, что ты вернулась.

Полина раздражённо отбросила полотнище рыжего пламени за плечо и искоса, критично оглядела подошедшего Макса.

Всё-таки он ничуть не изменился. Совсем. И это отвращало.

— Я вернулась за гобоем.

— Так ты… Собираешься играть? — В чуть хриплом голосе Макса засквозила странная, уязвлённая досада.

— Естественно.

— Хм. И… Как тебе на чужбине?

— Не знаю как на чужбине. Я живу дома, — отчеканила Полина.

Макс озадаченно потоптался и приблизился. Полина не отступила ни на шаг.

— Зачем ты вышла замуж? Ты не любишь его.

— Люблю. — Она двинула плечом.

— А как же мы? Как же наши отношения, Полина?

— Отношения? — Несмотря на поднявшуюся в груди злость, Полина одарила Макса холодом внешнего безразличия. — Ты же сам ставил под сомнение ценность отношений, Макс. Говорил, что искусство превыше людского, что животные страсти тебя, как истинного мастера, не занимают, или я что-то путаю?

Он отвёл взгляд и стал несчастным. Полинино сердце почти повелось на эту давнюю уловку — Макс умел играть душевные муки, если Полина вела себя не так, как ему было удобно. Но теперь это больше смахивало на клоунаду.

— С тех пор, как ты переехала, я начал понимать, что потерял нечто важное, — поделился Макс. — Что у меня украли вдохновение. Всё кажется пресным. И игра. И каждая из тех, что на меня вешаются. Они… Никакие. Пустышки. Не то, что ты. Ты была цветком моей удачи, ты окрыляла меня. А теперь я живу со своим дерьмом и порой не могу спать, когда думаю, от чего я столько лет отказывался. Если бы ты вернулась…

— Я возвращаюсь сегодня, — не меняя тона сказала Полина. — К мужу. Я нужна ему. А тебе я посоветую то, что в своё время советовал мне ты: не спится, попей успокоительного. Помогает, знаешь ли. Или к психиатру походи. Хотя, если нет души, то и лечить нечего. Другой бы не назвал живых людей пустышками.

— Это у тебя, рыжей, нет души! — капризно заявил Макс. — Ты фальшивишь и даже кольцо не носишь! Ну да, Альбрандт быть лучше, чем Дуровой, тут уж под любого ляжешь…

Полина вспомнила, что от нервов сняла кольцо в туалете, чтобы под него не залезло мыло. Иронично ухмыльнулась в некогда боготворимое лицо.

— Макс, а Макс. Фальшивишь из нас двоих только ты. Играешь чисто, а прислушайся к себе, и, может, поймёшь, в чём твой главный изъян, который не позволит тебе стать великим. Великие — все живые. И ещё, знаешь что?

— Что? — обалдел тот от дерзости бывшей подруги.

Та демонстративно достала из кармана джинс знак верности Юрцу, надела на палец и оттопырила его на манер среднего — прямо в очки Алешковскому.

— Fick dich.?

— Извини? — тупо поморгал он.

— Учи баернский.

С этими словами Полина усмехнулась, развернулась и пошла прочь. Но далеко ей уйти не удалось, так как Зина и Люся нагнали её в коридоре училища. Тогда-то у Полины почти подкосились ноги, но она испытывала окрыляющее чувство освобождения. Нет, она не падала, взлетала на своих потрёпанных, но раскрытых крыльях!

— Ты послала Макса? Я не ослышалась?

— Люся, она послала Алешковского! Где это записать! — верещали девчонки, ловя Полину.

— Как тебе удалось?

— Я замужем за лучшим парнем на свете, — призналась Полина. — И других просто не существует.

— Ну ты дурная! — обозвала Зинка. И сразу же крепко обняла. — Но я так за тебя счастлива! Позовёшь как-нибудь в гости?

— Обязательно! — приголубила их Полина.

«Только отстоим с Юрой город, и сразу позову».

? — «Пошёл нахуй» (нем.)

31. Мелодия любви

Ехать в поезде и обнимать гобой для того, чтобы хоть немного поспать. В ночи лежать и смотреть в потолок вагона, не в состоянии сомкнуть глаз. И думать, думать…

Что, если она не трубадур и трубадура нет? Что, если музыка не действует на крыс? Что, если ей рассказали глупую сказку, а она и рада верить? Что, если?..

Нет. Прочь сомнения. Иначе зачем ей видеть то, что она видела и знать то, что знает?

Город встретил персиковым рассветом и прохладой. Улицы от вокзала до реки были пусты, и пока не открылось метро, Полина в цветном платье с рюкзаком и футляром шествовала через центр. Раннее солнце разжигало её пышные волосы, и они сами разлетались за спиной лучами. Спокойная решимость вела её.

Милый город спал, безмятежный и доверчивый. Редкие гуляки сопровождали путь Полины, и пока она шла, удивлялась, насколько умиротворённым выглядит то, что скоро грозит превратиться в хаос. Люди ничего не знали. Они продолжали гулять по Невгороду, фотографировать мосты и львов, и им в головы не приходило, какая угроза висит над ними. Наверное, так было и перед эпидемией «чёрной смерти» в средние века.

Милый, милый Невгород. Полина крепче сжала ручку футляра. Происходящее отдалённо напоминало то, что Полина слышала в школе про блокаду. Бойцы и жители предпочли умереть, но не оставить город. За этот город сражались многие, чуть ли не с его основания. А то и раньше.

«Это от большой любви, — сказала себе Полина. — Все дерутся за его расположение. А он верен морю».

К открытию метро она успела дойти через Теремной мост до Василька, и там залезла под землю. Прокатилась к «Гранитному», вышла из большого стекляного вестибюля и тем же пешим шагом устремилась домой.

Домой.

«Нужно верить, — пока шла, твердила себе Полина. — Изо всех сил верить. И всё получится».

Открыла молнию кармана для ключей на рюкзаке и… Не обнаружила их там. Юра выложил, когда отдавал вещи.