Тварный град

— Пап, — позвала она, не оборачиваясь, так как не знала, с чем подступиться к расспросам. — А мы, Дуровы, всегда были Дуровы? Ну… Кто наши предки? Где наши корни?

— Поля. — Папа вошёл и прикрыл за собой дверь, что раньше делал, когда собирался отчитать дочь за плохо отработанную репетицию. Та насторожилась. — Тебя начала интересовать наша история? Мама права, ты в самом деле повзрослела.

Он мягко открыл футляр и вынул Полинин гобой. Собрал при ней и особенно пристально, критически оглядел трость, будто искал на деревянном мундштуке трещинки или сколы. Убедился в пригодности и передал Полине.

— В Вернисаже хранится одна средневековая реликвия, и тебе стоит знать об этом. Зал баернских ремёсел. Как-нибудь своди мужа. Это подлинный пастуший шалмей тринадцатого века. Кстати, прапращур гобоя. Как ты думаешь, — папа обнял Полину, и та прильнула к его сильному плечу, — почему стада послушно бредут за дудкой пастуха?

— Ну-у-у, — рассудила та, — есть хотят и идут. Привыкли.

— Потому что пастух приучил их внимать его тональности. Если проще — он играет мелодию их душ. Почему змея выползает на дудку факира? Потому, что факир знает вибрацию души змеи и способен воздействовать на неё через звуки. Так можно призывать и вести за собой любое живое существо, способное слышать. Ведь слово «трубадур» происходит от слова «тропа» или «троп» — «оборот», «переход». Вот какой силой в умелых руках обладает музыка, дочь.

— Труба… Дурова, — догадка проползла у Полины змеёй по позвоночнику. — Папа! А как это делается? Как распознать чужую тональность? Как заставить следовать за собой?

— Я тебе здесь не подсказчик. — Отец поправил очки. — Сам не пробовал. Но говорят, средневековые трубадуры сочиняли музыку на ходу. Думаю, это своего рода инсайт, наитие. Так же, как мы играем на публику и ловим её настроение… Как это у вас, молодёжи говорится? Вайб. — Он щёлкнул артистичными пальцами.

— Ага, — кивнула Полина, грея трость, и повторила, чтобы получше запомнить. — Вайб.

— Это то, что я знаю от отца. А он — от твоего прадеда.

— Значит… У нас тоже семейное ремесло?

Папа нежно протянул между пальцев прядь её волос и зацепил ей за ухо.

— Времена преходящи, дочь моя, а музыка вечна. Я же тебя не заставлял брать в руки гобой. Ты сама тянулась к музыке. Как и я. Как и твои предки. Это в крови.

Полина отвернулась. Прощупала родные клавиши деревянной дудки и, уняв дрожь, спросила:

— И… У тебя бывают странные сны, знаешь, кошмары про… Про крыс, ну, про то, как…

— Постоянно.

Полина резко вскинула голову и наткнулась на долгий и понимающий взгляд таких же как у неё спело-зелёных глаз в обрамлении возрастных морщинок.

— Пап. — Она уже открыла рот, чтобы признаться папе в том, что Невгороду угрожает чума, её муж — крыса-оборотень и гамма-винтик в обширной системе жёсткой иерархии, а сама она приехала, чтобы вернуться туда, к нему со знанием и гобоем и…

И встретить смерть. Возможно.

Стоило ли ей говорить ему об этом?

Будь она на его месте — отпустила бы собственного ребёнка на героическую погибель?

— Да, милая?

— Ам, спасибо за информацию, — невпопад ответила Полина.

— Не за что. — Папа подобрал одного из любимых дочкиных зайцев, шутя, дотопал им до неё и чмокнул игрушкой в нос. Поднялся и вышел. Полина сидела с бойко стучащим сердцем.

Всё ясно. Всё… Но…

Телефон как всегда оборвал мысли слишком внезапно. Как крысиный укус.

Полина удивилась, увидев, кто звонит.

— Зина, привет!

— Сколько лет, сколько зим! Ты совсем окультурилась, нас, баскалей, уже и вниманием не балуешь! — защебетала подруга детства. Полина мельком подумала, что ту бы хорошо свести с Миланой — вот бы получился зажигательный тандем!

— Ну что ты, Зинка, я захлопоталась просто.

— Тогда почему я узнаю о твоём приезде от мамы? А она — от твоей мамы?

— Ох. — Женская почта работала безотказно. Конечно же, маме обязательно надо было созвониться с тётей Леной и провалить конспирацию! — Я как раз хотела тебе написать, не успела, Зин!

— Написать? А как же встретиться? Слушай сюда, крошка. Сегодня годовой экзамен у Люсьен, так что если бы ты согласилась поддержать её в этом деле, она бы точно отсдалась на «отлично»! Не тормози! Будет музыка! Много музыки, правда, не профессиональной, но за качество отвечаем! Ты же не бросишь свою «первую скрипку»?

— И «первый барабан» тоже не брошу, — вздохнула Полина. — Хорошо, Зин-Зин, вечер ваш.

«Потому, что в ночь я уезжаю обратно в преисподнюю», — была та мысль, которую она не озвучила.

— Вот она, наша «первая дудочка»! Я безумно хочу расцеловать твои веснушки! И принарядись как следует! Выгляди на все сто, мой тебе совет! — с хитринкой порекомендовала Зинка.

Полина зажмурилась, чтобы не выругаться. Ну конечно. Если у скрипачей в училище годовой экзамен, то…

Твою мать. Там будет сдаваться и Макс.

Память о прошлом щеманула по нервам так, будто их собрали пучком на бельевую прищепку. До того в приезды домой Полина часто ловила себя на том, что обходит здание училища сторонкой, как и дом Максима, и даже их районную музыкальную школу — боясь встретить его ненароком. И в то же время маниакально высматривала среди прохожих, а вдруг? Вдруг.

И вот он, момент истины. Благодаря Зине. Но — там будет Люся, и Полина едет слушать студентов не ради Макса в этот раз. Ради подруги. Всё.

— Я справлюсь, — внушила себе Полина Юриными словами. Захотелось, как в первые дни их знакомства, позвонить мужу и утешиться его тёплыми шутками, но Юра занимался делами стаи и вряд ли ответил бы. Особенно после того, как отправил жену домой. Не до шуток сейчас. Полина сжала кулаки.

— Он справится, и я справлюсь.

Телефон снова зазвонил, и Полина чертыхнулась — что ещё Зинке нужно?

— Алло.

— Рыжуля, ты как? Правда, что этот пасюк тебя в Балясну сослал?

Милана. Ну кто бы мог помыслить, что после одной егозы не объявится вторая?

— Всё хорошо, Мила, я сдаваться не собираюсь. Только ты молчи об этом, не трепи, слышишь?! — поспешила упредить болтушку Полина.

— Я не трепло! Я могила! — клятвенно заверила собака. — Да и Дина… Мне таких навешала! Рта теперь сто лет не открою! — И спустя секунду выпалила: — Крысы объявили военное положение и к мосту вообще никого не пускают! И к канализациям тоже! Входы в город на патрулях и усилении, всё помойки ими кишат, и всё о-о-очень психованные. А мы с Фелом нашли кое-что! Сказать, рыжуля?

— И что же? — умотанно улыбнулась Полина.

— Оказывается, у нас в Вернисаже хранится настоящая дудка крысолова! Прикинь! Его мама рассказала, она там работает музейной кошкой и сама видела ту дудку. Говорит — энергия от неё так и прёт!

— З-здорово. — Полины хватило на один изумлённый выдох.

— А то! Слушай! Бери билет и приезжай! Мы тебя спрячем, обещаю! Никто не узнает! И дудку эту стащим! А уж дудочника найдём! Мало ли какого бомжа можно подпрячь за сто туберов сыграть на ней в подземелье перед чумными крысами, да?