Тверской баскак. Том Пятый

Подсчитываю все союзные силы вместе, и получается, что к походу против короля Франции у нас имеется следующее. Три тысячи четыреста семь моих бойцов, у Абукана порядка восьми тысяч, плюс семьсот тургаудов Берке. У герцога Людовика Баварского с последним пополнением наберется почти пять сотен всадников, у маркграфа Бранденбурга с братом примерно столько же, и у обоих Саксонских владетелей где-то в два раза больше. В сумме, это чуть больше четырнадцати тысяч.

«Немного! — Безрадостно подвожу итог, но тут же нахожу и положительный момент. — К счастью, в „артиллерии“ почти нет потерь. Все восемнадцать баллист на ходу, как и три ракетных лафета, и две пушки. Запас зарядов невелик, но на один бой точно хватит, а там уж будем посмотреть!»

Провернув все это в своей голове, поднимаю взгляд на полковника.

— Вот что мы сделаем, Петр! Одну бригаду, по твоему усмотрению, полностью расформируй и ее бойцами доукомплектуй остальные.

Соглашаясь со мной, Рябой одобрительно кивает.

— Это верно ты мыслишь, консул! Сделаю!

Делаю вид, что не замечаю фамильярности полковника, потому как мы с Петром знаем друг друга уж очень давно. Он еще из той гвардии ветеранов, которым позволено немного больше, чем остальным. Они это знают, ценят и платят преданностью и самоотверженностью, а я считаю их не просто боевыми товарищами… По сути, Соболь, Рябой, Ерш и Хансен — это практически моя семья, и временами я доверяю им даже больше, чем самому себе.

Петр уже готов действовать, но я еще удерживаю его.

— И вот еще что! Роту громобоев тоже укомплектуй полностью. Отбери туда лучших стрелков, и пусть учатся обращаться с оружием на марше. Мне надо, чтобы к бою у меня в строю стояли все двести громобоев!

Полковник вновь кивает.

— Сделаю, господин консул!

Еще пару секунд я думаю, все ли высказал, и, ничего больше не вспомнив, отпускаю Петра.

— Ну, вроде бы все, полковник, ступай! Даю тебе день на подготовку, а послезавтра с утра выступаем!

* * *

Вытянутый заросший ивняком и соснами остров делит Рейн на два рукава. Восточный рукав основной, он и поглубже, и пошире. Шагов пятьдесят не меньше! Западный намного уже, не больше тридцати шагов, но зато там течение посильнее.

Все это я знаю со слов Ермилы Сытина, капитана инженерной роты. Он со своей ротой здесь уже неделю, и наплавной мост, соединяющий остров с обоими берегами, его рук дело.

Сейчас он стоит рядом, и мы вместе смотрим на то, как, держа своих лошадей в поводу, монголы шагают по только что наведенному мосту. Переправа идет не быстро, поскольку ордынцы заходят на мост в колонну по одному. Шагают осторожно, как по тонкому льду, опасливо косясь на колышущиеся у них под ногами бревна.

Окинув ждущие своей очереди монгольские сотни, я качаю головой.

— В таком темпе мы сегодня переправиться не успеем.

Стоящие рядом Ермила и Калида молча кивнули, соглашаясь со мной.

— Хорошо еще большую половину табунов они в плавь отправили! — В глазах Калиды сверкнула насмешливая искра. — Степные лошадки в отличие от их хозяев воды не боятся!

Ирония Калиды понятна, степные батыры все поголовно не умеют плавать, и переправа через широкую реку для них испытание еще то. Я не видел, но говорят, плывут держась за лошадей, и если вдруг пальцы разжались, то капут, сразу на дно. Потому монголы реки не любят и предпочитают искать броды. С Рейном такой финт не прокатит, придется обходить до самых Альп.

Мысль о монголах поднимает воспоминание о вчерашнем дне и о последнем совещании с Берке и Абуканом.

Я с полком Петра Рябова подошел к переправе вчера к обеду, и пока бойцы привычно занялись установкой лагеря, я решил посетить своих «ордынских друзей». За почти три недели марша разведка принесла много сведений о французах, и у меня уже наметился план будущего сражения. К сожалению, командующий в этом воинстве не я, и мой голос лишь совещательный. Поэтому самую большую проблему я видел в том, чтобы убедить монгол в своей правоте.

Войдя в юрту Берке, я сразу почувствовал повисшее напряжение. Абукан даже не затеял обычную ссору, когда я вновь поднялся с колен, не дожидаясь разрешения. Берке же, нахмурив свои кустистые брови, начал без предисловий.

— Ты оказался прав, урусс! Войско франков действительно собирается за этой рекой, и по донесениям наших дозоров, оно намного превосходит наше.

«Проняло-таки!» — Со злой иронией хмыкнул я про себя.

По своей спесивой привычке монголы не считают войска союзников за серьезную силу и, примериваясь к бою, рассчитывают только на свои тумены. И тут им есть отчего приуныть. По данным моей разведки, в королевском лагере под Намюром не меньше полсотни всяких штандартов. Мои парни даже не смогли все их запомнить, выделив только флаги самых крупных соединений. Желтый геральдический лев на черном поле герцога Брабанта, золотые лилии на синем короля Франции, белые башни Карла Анжуйского и красная диагональная полоса на желтом фоне герцогов Лотарингии. Не перечисляя всех, скажу, что только по ощущениям там собралась вся Франция, за исключением, пожалуй, Бургундии. По самым скромным подсчетам, по обмеру на глаз лагеря и пасущихся табунов, под знамена короля Людовика съехалось не меньше двадцати тысяч самого разнообразного воинства.

Мне было понятно, почему монголы выглядели такими кислыми, и, дабы приободрить союзников, я вспомнил слова царя Леонида.

— Чем гуще трава, тем легче косить! — Я изобразил ироничную улыбку, но Берке в тот момент был, явно, не склонен внимать ироничной мудрости. Его крайне осторожная натура не советовала ему рисковать всем ради уже забытых заветов Чингиза, да еще на краю чужого и ненужного ему мира.

Сузив свои и без того узкие глаза, он вцепился в меня взглядом.

— Ты не уважаешь франкских воинов? Считаешь их слабыми и неумелыми?!

— Отнюдь! — Тут же возразил я. — У короля Людовика прекрасные рыцари, и они отлично вооружены.

— Тогда почему?! — Раздраженно развел руками Берке. — Почему ты думаешь, что мы будем косить их как траву?!

В тот момент я выругался про себя.

«Поосторожней надо с мудростью предков! Не то время! Тут народ привык понимать все буквально, без всяких там ироничных сентенций».

Надо было как-то выходить из неловкой ситуации, и я подумал, что лучшего момента изложить свой план уже не будет.

— Я так считаю, — начал я с полной уверенностью в голосе, — потому что количество врага не всегда идет ему на пользу. Чем больше армия, тем труднее ею управлять, а без пастуха стадо всего лишь стадо, как его ни вооружай.

Берке по-прежнему недоверчиво косился в мою сторону, и я подумал тогда, что сейчас лучше всего сослаться на кого-нибудь из великих монголов.

— Вспомните непобедимого Субэдэя! — Бросил я им. — Сколько раз он сражался с многократно превосходящим врагом и всегда одерживал верх.

— Субэдэй здесь нет! — Запальчиво перебил меня Абукан, но продолжать не стал, а только злобно сжал губы.

Я одарил его укоризненным взглядом строгого учителя.

— Субэдэя нет, — В мем голосе окрепли наставнические нотки, — но его наука побеждать жива по сей день, и именно ее нам следует использовать.

В ответ во взгляде Берке вспыхнуло разраженное недоверие.

— Откуда ты, урусс, вообще можешь знать о военном искусстве Субэдэя?! Ты же его в глаза не видел!

Тут, надо признаться, я чутка замялся. Берке вновь застал меня врасплох.