Тверской баскак. Том Пятый
Шрифт:
— Придем в деревню, там и получишь свои деньги. — Тут мои губы растягиваются в ироничную усмешку. — А то вдруг там внизу ничего нет, а ты на меня морок наводишь!
Мою иронию старый бельгиец воспринимает на удивление серьезно. Зыркнув на меня глазами, он спокойно соглашается.
— В деревне, так в деревне!
На этом оставляю его одного и возвращаюсь под свой навес. Там уже дымит мокрыми дровами костер, а на треногу Прохор приладил котелок с водой.
«Пока закипит, можно будет еще раз осмыслить увиденное!» — С этой мыслью мой взгляд ищет, куда бы опустить задницу, и тут
— Нам надо поговорить, консул!
Оборачиваюсь и вижу всех троих своих сиятельных союзников. Их мрачно-насупленные лица говорят мне, что разговор предстоит не из приятных. В этот момент успеваю подумать, что конечная точка пути показалась как раз вовремя, будет чем успокоить недовольных союзников.
Обвожу рукой свои скудные апартаменты и одеваю на лицо самую радушную улыбку.
— Прошу, господа, располагайтесь.
Прохор уже успел подсуетится и расставил рядом с костром четыре березовые колоды, но господа предпочли остаться на ногах.
Пройдя вглубь навеса, Альберт вонзился в меня глазами.
— Скажи нам, консул! А куда делись эти чертовы дикари?! — Он обвел своих сотоварищей взглядом, словно призывая поддержать его. — Нам интересно, где они сейчас и каков в целом твой замысел?! Зачем мы вообще премся в эти горы под нескончаемым дождем?!
«Так, кажется, на корабле намечается бунт! — Иронизирую про себя, оценивая серьезность ситуации. — Всего-то неделя прошла! Недолго же вы господа продержались!»
Я не планировал посвящать союзников в свои планы, но сейчас вижу, что придется. Сеньоры серьезно завелись, и если сейчас не притушить огонь, то может вспыхнуть неконтролируемый пожар.
«Ладно уж, — вновь иронизирую про себя, — придется понизить режим секретности!»
Как справедливо говорили в древнем Риме: «Знают двое, знает и свинья!» Потому в любом деле важна конспирация. Не то, чтобы я совсем не доверяю герцогам. Раз они дошли со мной до этих гор, то, скорее всего, они намерены драться с французами, но кто поручится за их свиту, за всех тех, с кем господа поделятся знанием по секрету. Тут уверенности у меня нет, потому я и тянул до последнего. Вообще было бы идеальным раскрыть им все планы за час-два до боя, но увы… В реальности идеалы большая редкость!
Пауза затягивается, и лица герцогов становятся все жестче и жестче. Решив, что тянуть дольше не стоит, вновь показываю на импровизированные табуреты.
— Присаживайтесь, господа, разговор будет не быстрый!
На этот раз сиятельные сеньоры меня послушались. Подобрав мокрые длинные плащи, они расселись, гремя железом доспеха и оружия. Подождав, пока все окончательно успокоятся и всеобщее внимание вновь вернется ко мне, я подобрал с земли обломок ветки и примерно изобразил ту долину, что я увидел несколько минут назад.
— Сегодня к вечеру у вас господа будет крыша над головой. — Я ткнул точку на юго-восточной стороне своего рисунка. — Вот здесь, в деревне Моншау.
От этой новости лица герцогов немного просветлели, но ненадолго. Стоило Альберту вновь открыть рот, как остальные двое вновь нахмурились.
— Это хорошо, людям и лошадям нужен отдых, но мы пришли не за этим. Мы хотим знать, куда
подевались монголы?! Где они?! Дикари решили свалить и бросить нас одних?!Не отвечая на эти вопросы, я ставлю еще две точки на своей импровизированной карте.
— Вот здесь города Намюр и Льеж, где собираются войска короля Франции, а вот где-то здесь, рисую небольшой кружочек посредине между долиной и Намюром, находится сейчас монгольское войско.
При этих словах в глазах моих слушателей вспыхнул искренний интерес, и они склонились к нарисованной карте.
— Какой в этом смысл?! — Через мгновение воскликнул Людовик Баварский. — Зачем дикари оторвались так далеко. Они хотят разбить французов одни и лишить нас заслуженной победы?!
«Рыцарь всегда рыцарь! — Мысленно качаю головой. — Они думают только в одной парадигме. Атака — схватка — победа! Любая другая тактика недостойна и умаляет настоящую викторию!»
Посмотрев герцогу прямо в глаза, отвечаю жестко и без всякой иронии.
— Нет! Абукан ведет свой тумен до встречи с главными силами противника, а потом начнет отступать в нашу сторону. Сегодня же я пошлю к нему гонца и укажу точное место нашей позиции.
— Все равно не пойму! — Теперь меня перебил маркграф Иоганн. — Зачем все это?! Не проще ли было встать в этой долине всеми силами сразу и спокойно ждать подхода врага.
В тон ему тут же поддакнул Герцог Альберт.
— Или вообще остаться у Рейна. Пусть бы французы сами ползали по этим горам и калечили своих лошадей!
Я смотрю на них и до конца не верю, что они серьезно.
«Неужели они действительно настолько твердолобы, что неспособны ни на шаг отойти от привычной им тактики боя?!»
Прохожусь глазами по лицам герцогов в надежде уловить хоть намек на сарказм, но нет. Все трое говорят абсолютно искренне и полностью уверены в свое правоте.
Тогда я задаю им встречный жесткий вопрос.
— То есть, если я правильно вас понял, господа, вы хотите встретить в открытом бою превосходящие силы врага и героически погибнуть в битве?!
— Почему погибнуть? — Остолбенело переспрашивает Иоганн. — Ведь ты недавно говорил, что у нас есть все шансы одолеть французов!
Встречаю нацеленный на меня встревоженный взгляд и отвечаю все так же твердо и уверенно.
— Я и сейчас говорю вам, что мы не просто победим короля Франции, но и устроим французской армии такую кровавую баню, что разгром в Египте покажется Людовику детской забавой. Только для этого недостаточно просто встретить врага стенка на стенку! Для победы необходимо заманить его в расставленную ловушку!
На мою эмоциональную речь Альберт Саксонский брезгливо кривит губы.
— Ловушка, западня?! Так благородные люди охотятся на кабана, а не воюют друг с другом!
Прозвучало довольно обидно, особенно вкупе с брезгливой миной, но я сдерживаю рвущееся наружу злое раздражение.
«Тоже мне чистоплюи! Кому вы втираете, уж я-то знаю, как подло и коварно вы умеете себя вести!» — Мне очень хочется выдать им что-нибудь очень нелицеприятное, но здравый смысл во мне побеждает.
«Держи себя в руках! — Прикрикиваю я на себя. — Сейчас они нужны тебе гораздо больше, чем ты им!»