Тверской баскак. Том Пятый

В этот момент хлопает дверь, и взводный вталкивает в комнату старика. Тот напуган, со сна, и потому выглядит еще ужасней, чем обычно.

Резко поворачиваю голову пленника в сторону старца.

— Вот это человек выглядел вчера, так же как ты, а сегодня он уже полуживой труп. Он все равно рассказал мне правду, вот только было уже поздно. Он выдал тайну, а вот прошлого уже не вернуть! Он навсегда останется таким уродом!

В том ужасе, в котором сейчас паренек, он не разбирает кто перед ним. Он увидит лишь исковерканное тело, обезображенное лицо, а мои слова как раскаленные гвозди вбиваются в его мозг.

— Я дам тебе еще один шанс, паж! — Говорю медленно, пожирая взглядом его обезумевшие от страха глаза. — Сейчас я повторю вопрос, и ты ответишь мне, а если нет, то…

Я не успеваю договорить, как парень почти выкрикивает мне в лицо.

— Я должен был передать герцогу слова короля. Войско Людовика на подходе, герцогу приказывают не торопиться, и не начинать бой в одиночку!

Продолжаем работать! Продолжение уже в пятницу!

Часть 2 Глава 14

Середина октября 1258 года

В центре долины, взвод за взводом выстроены все пять бригад. Все как обычно, впереди цепь арбалетчиков и рота громобоев, за ними ровные прямоугольники пикинеров и алебардщиков. Позади их спин линия боевых фургонов, следом ров и земляной вал под «артиллерию». С обоих флангов мои порядки подпирают не такие ровные прямоугольники спешенных герцогских дружин. Слева баварские рыцари Людвига Сурового, а справа воины маркграфа Иоганна. И там, и там построение одинаково. Тяжело бронированные меченосцы стоят вперемешку с более легкими копейщиками. Соотношение где-то один к двум, на каждого спешенного рыцаря с мечом приходится по два оруженосца с длинными копьями.

На небольшой возвышенности позади войска мой наблюдательный пункт, за ним три конные сотни Саксонского герцога. Еще две спрятаны в лесу на северном склоне, а три последних за крайними домами деревни Моншау. Сам герцог Альберт стоит сейчас рядом со мной и выглядит крайне недовольным. Его «коллеги» заняли место в передней шеренге своих воинов, а он «позорно прячется» за спинами. Сие, не по-рыцарски и ему зазорно! Именно из-за этого настроя его отряды и разбиты на три группы, а сам он стоит здесь, рядом со мной, а не там, со своими всадниками. Это не очень удобно для оперативного командования, но зато страхует от несанкционированной атаки. Альберт может корчить недовольные рожи, но мы все уже не раз обсудили, и каждый из герцогов дал слово держаться оговоренной диспозиции.

Сейчас все мое внимание приковано к западной границе долины. К тому месту, где сужаясь бутылочным горлышком, равнина упирается в Льежский тракт. Самой дороги отсюда не видно, только заросший лесом горный склон. До него от командного пункта ровно две тысячи сто шагов, но даже с такой дистанции уже можно различить выезжающие из леса крохотные конные фигурки. Это выходит в долину тумен Абукана.

По той легкой рыси, с какой движутся всадники, делаю вывод, что монголы не шибко торопятся.

«Значит, французы не сильно наседают им на пятки!» — Делаю очевидный вывод и продолжаю следить за маневрами монголов. Немного нервничаю! Одно дело план, и другое реальность. Тут рации нет, если что, в трубку не крикнешь — не туда претесь, забирайте правее! К счастью, монгольская лавина, следуя незримой команде тысячников, организованно делится на два потока и обтекает наш фронт с двух сторон.

Присмотревшись, различаю бунчуки Берке и Абукана. Нойоны едут под прикрытием тургаудов и, не сворачивая ко мне, проплывают к южному склону вслед за своими сотнями. Это не игнорирование меня, этот момент специально обговорен. Он в рамках нашей договоренности по герцогам. Если Абукан и Берке завернут сейчас в ставку, то бедняге Альберту придется бухаться на колени, приветствуя высокородных монголов. Этого, по крайней мере, до окончания боя очень хотелось бы избежать, и компромисс только такой. С молчаливого согласия Берке, монголы, до поры, делают вид, что никаких германских союзников не существует. Альберт, видать, тоже не горит желанием видеться с ордынцами, и потому никаких вопросов не задает.

Два монгольских потока обходят наши фланги, и забирая все больше и больше к пологим склонам гор, скрываются из виду в лесном массиве. Места для прохода им вполне достаточно. Я даже могу сказать абсолютно точно, поскольку все дистанции в долине Синьяль вымерены до шага. Ширина равнины в месте, где выстроилась армия тысяча восемьсот шагов. Протяженность нашего фронта четыреста шагов. С каждого фланга до поросших лесом склонов примерно в два раза больше, а за моей спиной до восточного выхода из долины почти три тысячи шагов ровного пространства. Все эти дистанции отмечены на моей карте, как и позиция каждой роты и сотни.

Словно подслушав мои мысли, Прохор берет перо и отмечает на плане места, где на поросших лесом склонах укрылись монгольские сотни. Заметив это, успеваю подумать.

«Итак, монголы на позиции, осталось дождаться француза!»

Вчера ночью, кроме приказа короля, разговорившийся пленник поведал мне еще много интересных вещей. Из его отрывочного лепета, я понял, что, торопясь обрушиться на отступающих варваров, войско Людовика IХ сильно растянулось. Впереди, с большим отрывом, двигались конные дружины Карла Анжуйского и графа Артуа. Они практически уже догнали авангард герцога Лотарингии, поэтому король и приказывал последнему не торопиться. Сам же Людовик с основными силами запаздывал, примерно на сутки.

На вопрос, какова общая численность королевских войск, паренек лишь испуганно пожал плечами — много! В том, что тот не врет и, действительно, не знает, сомневаться не приходилось. Юному пажу, не умеющему ни читать, ни писать, не пристало интересоваться цифрами.

Конкретика пришла к утру с возвращением разведки. Еремей оценил отряды герцога Анжуйского и Графа Артуа приблизительно в пять тысяч конных. Но не успел я подумать, что это пока терпимо, как он тут же огорчил меня, сказав, что вплотную за первым идет еще один крупный кавалерийский отряд, примерно в три тысячи всадников. Их знамена я идентифицировал, как штандарты герцога Брабанта.

Остальная армия короля отстала примерно на день. По численности разведка оценила ее в восемь-десять тысяч, но Еремей также отметил: «Значительная часть войска состоит из плохо вооруженной пехоты, а конница пестрит самыми разномастными гербами и штандартами».

Вывод напрашивался сам-собой. Пехота — это подневольно призванные крестьяне, а в кавалерию собралось слишком много мелких и трудно контролируемых отрядов.

Сейчас, имея уже реальное представление, что общая численность крестоносных сил составляет примерно от восемнадцати до двадцати тысяч, я еще больше уверился в правильности своего первоначального плана. Врага надо бить по частям, и главная задача на первоначальном этапе не дать передовым отрядам противника остановиться и дождаться основных сил.

Тут я отбрасываю все посторонние мысли и концентрируюсь на появлении еще одного отряда. Это арьергард ордынцев, их порядка трех сотен, и вот они уж коней не жалеют, потому как у них «на плечах» плотно сидит погоня.

Вырвавшись в долину, монголы, не снижая хода, сворачивают к южному склону, а вот их преследователи осаживают коней. Вид вражеской пехотной линии заставляет их остановиться. Их всего пара сотен, и они благоразумно решили подождать подкрепления.

Примерно через полчаса показались и основные силы. Разглядеть штандарты с такой дистанции невозможно, но само наличие знамен говорит мне, что это уже пожаловал сам лотарингский герцог Ферри.