Ты меня бесишь

— Я бы справилась.

Раль кивает ей.

— Хорошо, — и взглядом указывает ей на дверь.

Соня садится за стол и оглядывает всех требовательным взглядом.

— Кто. Уграл. Мой. Кольт.

Джонни начинает есть быстрее.

Мак поднимает на Соню встревоженный взгляд.

— А что, он был нужен?

Она только улыбается ему уголками губ.

— Джонни, — переводит взгляд, — я знаю, что это ты.

Джонни мотает головой и обнимает Скирта за руку.

— Докажи! Нет доказательств.

— И строго говоря, это мой кольт, — вмешивается Скирт. — Так что, верните его мне.

— Ты чокнутый, а он ребенок! У меня должно быть что-то, чтобы защитить нас всех!

— Неа, как будто ты в своем уме.

— Не смей её оскорблять! — вступается Мак. — Она одна среди кучи непонятных мужиков.

Джонни начинает странно хихикать. И под этот стеклянный, колкий смех к ним возвращается Ральсель, со всё ещё влажными после мытья руками и пятнышками чужой крови на рубашке.

Это замечает потягивающая свой кофе через трубочку Соня.

— Не нужно было, он просто придурок.

Ральсель отмахивается от неё и ободряюще улыбается.

— Жалеть придурков порой себе дороже.

Он не уточняет о том, что тот парень являлся вампиром, и тушка его теперь лежит в одной из кабинок под унитазом… Ни к чему сейчас поднимать шум. И уйти они скорее всего успеют прежде, чем заклинившую дверцу успеют открыть и его обнаружат.

Зато у Мака и без этого портится настроение. Соню снова защитил кто-то, а не он…

Соня тянет его за прядки волос.

— Ты должен всё съесть.

— Д-да, — и Мак с усилием жуёт и проглатывает салат. — Вкусно. И мне становится лучше, — отчасти, конечно, он врёт. Но за этот обман вину не испытывает.

— Я не понимаю, — негодует Джонни, — мне книгу жалоб принесут или нет? Меня обычно прогоняли из подобных мест, а тут такой случай!

— Почему прогоняли? — Соня с удовольствием пьёт свой кофе и ждёт, пока остальные закончат с едой, не переставая гладить бедного Мака.

И он млеет от её прикосновений, и доедает уже с бОльшим аппетитом.

— Ну, — отвечает Джонни, окончательно обляпавшись в шоколаде, — выгляжу плохо. Никто не ожидает, что у такого малого, как я, будет чем заплатить.

— Но деньги у тебя есть, — замечает Скирт. — И ты вполне мило выглядишь.

Джонни улыбается неожиданно робко. И тихо, совсем тихо, признаётся:

— Кажется, это твои деньги…

Ральсель усмехается.

— Я доел, — отодвигает тарелку Мак.

— И я всё, — говорит Джонни.

— Я допил, — зачем-то объявляет и Раль.

«Что подумает мой отец?»

Соня поднимается, а Скирт гладит Джонни по волосам.

— Ты фей-воришка, а?

— Я просто в машине на коврике нашёл, честно, — поднимает он на него большие, честные… наглые глаза.

— Уходим значит, да? — Мак поднимается и смущается Сони. — Минутку подождите. Только… правда, подождите!

Он спешит в туалет. Забегает туда и врезается в запертую кабинку. Спешит к другой, но и та оказывается закрытой.

— Чёрт… — он осматривается.

Что-то кажется ему странным. Отсутствие писсуаров?

— Плевать, — Мак пытается устроиться у раковины.

В туалет заходит женщина с выкрашенными в цвет свеклы волосами, убранными в высокую прическу, в платье расцветки «леопард» и с гремящей из-за блесток сумочкой. Она на ходу достает пудру, поднимает взгляд и открывает рот, не в силах сразу же найтись, чтобы выразить свой гнев.

Поэтому бьёт Мака сумочкой.

— Как тебе не стыдно!

— Простите! — он не успевает ничего сделать, а потому спешно застёгивает ширинку и отступает, спиной вжимаясь в дверь кабинки. — Я, наверное, по ошибке зашёл. Мне… мне очень надо! — он стучит во вторую дверь.

Женщина бьёт его ещё раз, с глубоко оскорбленным видом.

— Это женский туалет! Вон!

— Да-да, простите, — спешит он выйти, и замечает, как из-под первой двери расползается кровавая лужица…

Поэтому на выходе он медлит, затем подлетает к раковине и… оставляет в ней недавний обед.

— Простите…

— Отвратительно, — она прикрывает рот ладонью и выходит с криками: — Позовите мне администратора!

За ней выходит и Мак.

Он возвращается к остальным. Судя по всему, всё ещё очень смущённый и растерянный, потому что первое, что объявляет всем, это:

— Я расхотел.

— Ладно, — кивает Соня, на мгновение задумавшаяся, насколько это странно.

И они с горем пополам отправляются в путь.

#30. Перевертыш

Хедрик сидит вдалеке от горящей, перевернутой машины, еще совсем новой, и глядит на пламя, ожидая, когда оно отразится в его серебристых глазах взрывом.

Переломанные ребра заживают, раны затягиваются, как с помощью его проклятья оборотня, так и с помощью Соро, который теперь замазывает ссадины на его лице.

Хедрик почти не отвлекается на боль, к которой невосприимчив.

— Никогда его таким не видел, он просто… взбеленился! Всякое было, но поджигать машину? Еще и, — усмехается, — Ральселя с собой утащил. Не исключено, что кто-нибудь из них уже мёртв.

Несмотря на это, Соро смеётся своим красивым, чистым смехом, и заправляет за ухо тонкую прядку волос, что выбилась из его высокого хвоста.

— Ну-ну, — он дует Хедрику на висок, по которому стекает струйка крови, пусть и знает, что Хеду не очень больно. — Мы со всем разберёмся. Но пока не поздно, надо сделать ставки. Ральсель опасен. И Скирт, хотя с первого взгляда так и не скажешь. Думаешь, кто кого?

Хедрик фыркает. Машина всё же взрывается, и до них доносится волна жара и гари. Но не более того.

— Мне нравилась эта тачка. Вообще-то.

Он вдруг тянет Соро на себя и крепко целует, затем отстраняется и вливается в обсуждение:

— Я невольно задумываюсь, какого исхода хотел бы сам. Думаю, если Ральсель подохнет сейчас, либо, ничего не изменится, либо станет все только хуже. Можно было бы попробовать словить момент, но у них едва ни чертова секта по всему миру. А я не готов к таким масштабам. У меня тогда не останется времени на тебя.