Тысяча городов

Рошнани набросилась на него. «Ну?» - требовательно спросила она.

«Меня вызвали к Царю Царей», - сказал он ей.

«И что?»

«В мире есть нечто большее, чем эти апартаменты», - сказал ей Абивард. Она обняла его. Их дети завизжали.

V

Ранней весной даже выжженная местность между Машизом и самыми западными притоками Тиба покрывалась тонким зеленым ковром, напомнившим Абиварду волосы на макушке лысеющего человека: под ними была видна голая земля, так же как вы могли видеть скальп лысого человека, и вы знали, что вскоре он возобладает над временным покровом.

Однако в течение первых нескольких фарсангов от столицы такие тонкие различия были последним, о чем думал Абивард, или его главная жена, или их дети. Дышать свежим воздухом, видеть горизонт дальше, чем за стеной, - это были сокровища, по сравнению с которыми богатства в кладовых Царя Царей казались камешками и кусками меди.

И как бы они ни были счастливы вырваться из своего заточения, Пашанг, их водитель, был еще более радостен. Они были заключены в благородный плен: конечно, скрючены, но в комфорте и с обилием еды. Пашанг отправился прямиком в подземелья под дворцом.

«Одному Богу известно, как далеко они заходят, господин», - сказал он Абиварду, когда повозка загрохотала вперед. «Они тоже становятся все больше и больше, потому что у Шарбараза есть банды видессианских заключенных, прокладывающих новые туннели в скале. Он использует их изо всех сил; когда один умирает, он просто бросает другого. Мне повезло, что они не записали меня в одну из этих банд, иначе кто-нибудь другой сейчас возил бы тебя ».

«Мы взяли много видессианских пленных», - сказал Абивард обеспокоенным голосом. «Я надеялся, что им нашли лучшее применение».

Пашанг покачал головой. «Мне так не показалось, господин. Некоторые из этих бедолаг, они так долго пробыли под землей, что были бледны, как призраки, и даже свет факелов резал им глаза. Некоторые из них даже не знали, что Маниакес был автократором в Видессосе; они пытались выяснить, в каком году правления Генезия они находились ».

«Об этом ... тревожно думать», Сказал Абивард. «Я рад, что с тобой все в порядке, Пашанг; мне жаль, что я не смог защитить тебя так, как мне бы хотелось».

«Что ты мог сделать, когда сам попал в беду?» ответил водитель. «Для меня тоже могло быть хуже. Я это знаю. Они просто держали меня в камере и не пытались забить работой до смерти, пока, наконец, не выпустили.» Он опустил взгляд на свои руки. «Впервые за столько лет, сколько я себя помню, у меня нет мозолей от вожжей. Полагаю, у меня будут волдыри, а потом я верну их обратно».

Абивард положил руку ему на плечо. «Я рад, что у тебя будет шанс.»

Солдаты, которые сопровождали его в столицу, теперь сопровождали его вдали от нее. Их судьба была мягче, чем у него, и намного мягче, чем у Пашанга. Их расквартировали отдельно от остальных войск в Машизе, как будто они были носителями какой-то отвратительной и заразной болезни, и их подвергали бесконечным допросам, призванным доказать, что либо они, либо Абивард были нелояльны Царю Царей. После того, как это провалилось, они остались почти в таком же жестоком одиночестве, как и Абивард.

Один из них подъехал к нему, когда он возвращался к фургону по зову природы. Солдат сказал: «Господи, если мы не были разгневаны на Шарбараз до того, как вошли в Машиз, то теперь, клянусь Богом, разгневаны».

Он притворился, что не слышал. Насколько он знал, солдат был агентом Царя Царей, пытающимся заманить его в ловушку заявлением, которое Шарбараз мог истолковать как предательство. Абивард ненавидел так думать, но все, что случилось с ним с тех пор, как его отозвали из Васпуракана, предупредило его, что так будет лучше.

Когда он прибыл в Эрекхатти, один из самых западных из Тысячи городов, он получил следующий толчок: Шарбараз ожидал, что из таких людей он сформирует армию для победы над Маниакесом. Губернатор города собрал гарнизон для инспекции. «Они смелые люди», - заявил парень. «Они будут сражаться как львы.»

Абиварду они казались толпой кабацких хулиганов или, в лучшем случае, вышибалами из таверн: людьми, которые, вероятно, были бы достаточно свирепы перед лицом врагов меньше, слабее и хуже вооруженных, чем они сами, но на которых можно было положиться в панике и бегстве при любом серьезном нападении. Хотя почти все они носили на головах железные котелки, добрая четверть не была вооружена ничем более смертоносным, чем толстые дубинки.

Абивард указал на этих людей губернатору города. «Они могут быть хороши для поддержания порядка здесь, внутри стен, но их будет недостаточно, если мы будем сражаться с настоящими солдатами - а так и будет».

«Я думаю, у нас где-то хранятся копья», - с сомнением сказал губернатор. Через мгновение он добавил: «Господин, войска гарнизона никогда не предназначались для сражения за городскими стенами, ты же знаешь».

Вот и все, что нужно для того, чтобы сражаться как львы, подумал Абивард. «Если ты знаешь, где эти копья, выкопай их», - приказал он. «С ними этим солдатам будет лучше, чем без них.»

«Да, господь, как ты пожелаешь, так и будет», - пообещал губернатор Эрекхатти. Когда на следующее утро Абивард был готов выступить с гарнизоном на буксире, копья так и не появились. Он решил подождать до полудня. От копий все еще не было никаких признаков. Разгневанный, он вышел из Эрекхатти. Губернатор сказал: «Я молю Бога, чтобы я не причинил вам беспокойства.»

«Насколько я понимаю, Маниакесу здесь рады», - прорычал Абивард. В ответ он бросил на него обиженный взгляд.

Следующий город, в который он приехал, назывался Исканшин. Его гарнизон был не более внушительным, чем в Эрекхатти, - на самом деле, даже меньше, поскольку губернатор города Исканшин понятия не имел, где взять в руки копья, которые могли бы превратить его людей из "бравос" во что-то, хотя бы отдаленно напоминающее солдат.

«Что я собираюсь делать?» Абивард бредил, покидая Исканшин.

«Сейчас я видел два города, и у меня ровно столько людей, с которыми я начинал, хотя трое из них слегли с кишечным кровотечением и бесполезны в бою»

«Не может все быть так плохо», - сказала Рошнани.

«Почему бы и нет?» он возразил.

«Две причины», - сказала она. «Во-первых, когда мы были вынуждены пройти через Тысячу городов в войне против Смердиса, они защищались достаточно хорошо, чтобы сдержать нас. И, во-вторых, если бы все они были так же слабы, как Эрекхатти и Исканшин, Видессос отобрал бы у нас земли между Тутубом и Тибом сотни лет назад.»

Абивард обдумал это. Это заставило часть его ярости улетучиться - часть, но не всю. «Тогда почему эти города сейчас не в состоянии отразить нападение?»он требовал не столько от Рошнани, сколько от мира в целом.