Тысяча городов

Абивард тоже не знал, как удержать их от повторного обхода. Но прежде чем ему пришлось попытаться, разведчик прервал круг, крикнув: «Повелитель, кавалерия приближается с севера!»

Возможно, Маниакес, в конце концов, не был удовлетворен разгромом только одной части макуранской армии. Возможно, он возвращался, чтобы посмотреть, сможет ли он разгромить и другую половину. Такие мысли пронеслись в голове Абиварда за пару ударов сердца, прежде чем он крикнул трубачам: «Трубите клич к построению на битву!»

Зазвучала музыка боевых искусств. Люди схватили оружие и бросились к своим местам более слаженно, чем он смел надеяться пару недель назад. Если Маниакес вернется, чтобы закончить работу, его ждет теплый прием. Абивард был рад видеть, как хорошо войска Турана двигались вместе с его собственными, которые были пролитык крови. Бывший командир эскадрильи преуспел с таким большим отрядом людей.

«Шарбараз!» - взревели макуранские войска, когда приближалась мчащаяся кавалерия. Некоторые из них тоже кричали «Абивард!», вызывая у своего лидера одновременно гордость и опасения.

И тогда они смогли получше рассмотреть приближающуюся армию. Они закричали от изумления и восторга, ибо она продвигалась под знаменем Царя Царей с красным львом. И его солдаты также выкрикивали имя Шарбараза, а некоторые из них также имя своего командира: «Тзикас!»

VI

Один из уроков, который отец Абиварда, Годарс, вбил в него, состоял в том, чтобы не просить Бога о том, чего он на самом деле не хочет, потому что он все равно мог это получить. Он забыл этот принцип в этой кампании, и теперь он расплачивался за это.

Выражение лица Турана, вероятно, было отражением его собственного. Его лейтенант спросил: «Должны ли мы приветствовать их, лорд, или отдать приказ атаковать?»

«Хороший вопрос.» Абивард покачал головой, как для того, чтобы подавить собственное искушение, так и по любой другой причине. «Боюсь, не могу этого сделать. Мы приветствуем их. Скорее всего, Чикас не знает, что я знаю, что он отправил эти письма с жалобами на меня в Шарбараз ».

Если видессианский отступник и знал это, он никак этого не показал. Он выехал перед рядами своих собственных всадников и сквозь пехотинцев, которые расступились, чтобы дать ему дорогу, прямо к Абиварду. Добравшись до него, он спешился и опустился на одно колено, что по видессианским стандартам было самым близким к имперскому приветствию. «Господь, я здесь, чтобы помочь тебе», - провозгласил он на своем шепелявом макуранском.

Абивард, со своей стороны, заговорил по-видессиански: «Встань, выдающийся господин. Сколько людей ты привел с собой?» Он оценил силы Тзикаса. «Три тысячи, я бы предположил, или, может быть, несколько больше».

«Достаточно близко, господин», - ответил Тзикас, придерживаясь языка страны, которая приняла его. «Ты оцениваешь цифры с поразительной проницательностью».

«Ты мне льстишь», - сказал Абивард, все еще по-видессиански; он не признал бы Тикаса соотечественником. Затем он показал свои собственные клыки, добавив: «Я хотел бы, чтобы ты был так великодушен, когда обсуждал меня с Шарбаразом, Царем Царей, пусть его дни будут долгими, а его царство увеличится».

Макуранец, пойманный таким образом, выказал бы либо гнев, либо стыд. Тикас показал себя иностранцем, просто кивнув и сказав: «А, ты узнал об этом, не так ли? Я подумал, не согласишься ли ты.»

Абивард задумался, что он должен был с этим сделать. Это прозвучало так, как будто каким-то извращенным образом это был комплимент. Что бы ни имел в виду Тикас, Абиварду это не понравилось. Он прорычал: «Да, я узнал об этом, клянусь Богом. Это чуть не стоило мне головы. Почему я не должен связать тебя и отдать Маниакесу, чтобы он делал с тобой все, что ему заблагорассудится?»

«Ты мог бы это сделать.» Хотя Тзикас продолжал говорить по-макурански, даже без его акцента Абивард не сомневался бы, что имеет дело с видессианцем. Вместо того, чтобы реветь от возмущения или разражаться мелодраматическими слезами, the renegade звучал холодно, отстраненно, расчетливо, почти весело. «Ты мог бы - если бы хотел подвергнуть королевство опасности или, скорее, еще большей опасности, чем та, в которой оно уже находится».

Абивард хотел ударить его, проникнуть за маску спокойствия, которую он носил перед человеком внутри ... если внутри был человек. Но Тикас, подобно всаднику, управляющему норовистой лошадью, точно знал, куда стегнуть его кнутом, чтобы заставить скакать в желаемом направлении. Абивард попытался не признавать этого, сказав: «Почему отстранение тебя от командования твоими силами здесь должно иметь какое-то отношение к тому, насколько хорошо сражаются солдаты? Ты хорош в этой области, но ты не настолько хорош, чтобы делать все это ».

«Вероятно, нет - не в полевых условиях», - ответил Чикас, продолжая спарринг. «Но я очень хорош в подборе солдат, которые идут в мои силы, и, шурин Царя Царей, я, безусловно, гений, когда дело доходит до подбора офицеров, которые служат под моим началом».

Абивард кое-что узнал о тонком видессианском стиле ведения боя словами, находясь в изгнании в Империи, а позже, общаясь со своими врагами. Теперь он сказал: «Возможно, ты хорош в выборе тех, кто служит под твоим началом, выдающийся господин, но не в выборе тех, под чьим началом ты служишь. Сначала ты предал Маниакеса, затем меня. Остерегайся оказаться между двумя сторонами, когда обе ненавидят тебя.»

Тзикас оскалил зубы; это пробило ту броню, которой он окружил свою душу. Но он сказал: «Ты можешь оскорблять меня, ты можешь поносить меня, но хочешь ли ты работать со мной, чтобы изгнать Маниакеса из страны Тысячи Городов?»

«Интересный выбор, не правда ли?» Сказал Абивард, надеясь заставить Тзикаса извиваться еще больше. Тзикас, однако, не ерзал, а просто ждал, что Абивард скажет дальше - что требовало от Абиварда решить, что он скажет дальше. «Я все еще думаю, что должен рискнуть тем, как ваша группа выступит без тебя.»

«Да, это то, что вы бы делали», - сказал отступник. «Я научил их всему, что знаю сам - всему».

Абивард не упустил из виду тамошнюю угрозу. Что Тзикас знал лучше всего, так это то, как перейти на другую сторону в нужный - или просто неподходящий - момент. Перешли бы солдаты, которыми он командовал, на сторону Маниакеса, если бы с ним что-то случилось - даже что-то похожее на Маниакес, если бы Абивард передал ему Тзикас? Или они просто откажутся сражаться за Абиварда? Возможно, они вообще ничего не будут делать, кроме как подчиняться своему новому командиру?

Все это были интересные вопросы. Они привели к еще более интересному вопросу: мог ли Абивард позволить себе выяснить?

Он неохотно решил, что не может. Ему отчаянно нужна была эта кавалерия, чтобы отразить нападение видессиан, а из Тикаса, если он был лоялен, получился умный, находчивый генерал. Проблема была в том, что из него вышел умный, находчивый генерал, даже если он не был лояльным, и это делало его более опасным, чем неумелый предатель. Абивард делал все возможное, чтобы не беспокоиться об этом. Он знал, что его лучшего будет недостаточно.