Тысяча городов

Вид Маниакеса, уходящего все дальше вперед, разъедал его. Он хотел продолжать двигаться сквозь ночь. Это заставило даже ромезанца приподнять бровь. «В этой несчастной стране, » грохотал он, « достаточно трудно передвигаться днем. Ночью ...»

Если Ромезан не думал, что это можно сделать, то этого не могло быть. «Но Маниакес собирается уйти от нас», - сказал Абивард. «Мы не смогли замедлить его, как бы мы ни пытались. И если он сможет путешествовать еще два или три дня, он достигнет реки, которая течет на юг и восток к Лисс-Сайону, и там его будут ждать корабли. Корабли.» Как это часто бывало с ним в последнее время, он превратил это слово в проклятие.

«Если мы захватим Лисс-Сайон, у него могут быть корабли, но у него не будет места, где они могли бы приземлиться», - сказал Ромезан.

Абивард с искренним сожалением покачал головой. «Слишком поздно в этом году осаждать это место, » сказал он, « и у нас все равно нет с собой припасов, чтобы предпринять осаду. Он подождал, будет ли Ромезан с этим спорить. Благородный представитель Семи Кланов выглядел несчастным, но промолчал. Абивард продолжил: «Мы изгнали его из страны Тысячи Городов. В начале сезона предвыборной кампании я был бы счастлив согласиться на это ».

«Генералы, которые рады довольствоваться меньшим, чем самое большее, что они могут получить, в большинстве случаев не получают многого», - заметил Ромезан. Это заставило Абиварда прикусить губу, потому что это было правдой.

Прибытие в город посреди этой суровой местности было неожиданностью. Видессиане мимоходом сожгли это место, но оно было немногим больше деревни еще до того, как они предали его огню. Они сбрасывали мертвых животных в колодцы, которые, вероятно, тоже были причиной существования города. Однако после этого они, похоже, смягчились, поскольку перестали оставлять кальтропы на дороге. Это, конечно, могло указывать скорее на нехватку кальтропов, чем на внезапный всплеск доброй воли.

«Теперь мы можем выиграть больше времени», - сказал Ромезан, отметив отсутствие отдельно стоящих препятствий с шипами. Он крикнул авангарду ускорить ход, затем повернулся к Абиварду со словами: «Мы еще поймаем ублюдков; посмотрим, не поймаем ли мы».

«Может быть, мы так и сделаем», - ответил Абивард. «Дай Бог, чтобы мы это сделали.»Он почесал в затылке. «Хотя на видессиан не похоже облегчать нам задачу».

«Они не могут все время делать правильно», - проворчал Ромезан. «Когда они садятся на корточки над разрезанной траншеей, наружу вылетают не лепестки роз.» Он снова крикнул, чтобы прибавляли скорости. Абивард задумался над своей аналогией.

День шел за днем, и Абивард начал думать, что благородный представитель Семи Кланов, возможно, был прав. Армия не двигалась так быстро с тех пор, как вошла в нагорье, и видессиане не могли быть слишком далеко впереди. Еще одно сражение, и Маниакес, возможно, не сможет вернуть свою армию в Лисс-Сайон.

И затем, незадолго до того, как Абивард собирался приказать своим войскам выйти из колонны и выстроиться в боевую линию, несмотря на пересеченную местность, с юго-востока по тропе галопом проскакал всадник, направлявшийся от видессианских войск к макуранцам. Приближаясь, он что-то кричал на макуранском языке. Вскоре Абивард, ехавший впереди колонны, смог разобрать, что это было: «Стой! Стой! Это ловушка!»

Абивард повернулся к трубачам. «Трубите »стоп", - приказал он. «Мы должны выяснить, что это значит».

Когда прозвучал призыв и всадники послушно натянули поводья, Абивард изучал приближающегося всадника, который продолжал кричать во всю мощь своих легких. Поскольку парень орал так хрипло, Абиварду потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы понять, что он узнал этот голос. У него отвисла челюсть.

Прежде чем он успел произнести название, Ромезан опередил его: «Это Тзикас. Этого не может быть, но это так».

«Это действительно так», - выдохнул Абивард. К тому времени он уже мог видеть лицо отступника; видессиане обычно не носили кольчужных вуалей. «Что он здесь делает? Пытался ли он убить Маниакеса еще раз и снова все испортил? Если бы он убил его, он оказал бы нам услугу, но если бы он убил его, он вернулся бы в видессианскую армию, а не подошел бы к нашей.»

Тзикас поскакал прямо к Абиварду, как и в битве несколькими днями ранее. Однако на этот раз он не обнажил меч, висевший у него на бедре. «Хвала Богу», - сказал он со своим шепелявым видессианским акцентом. «Я добрался до тебя до того, как ты попал в ловушку.» Мерин, на котором он сидел, был взмылен и весь в пене; он ехал с убивающей лошадь скоростью.

«О чем ты говоришь, Тзикас?» Абивард выдавил из себя. Ничто не доставило бы ему большего удовольствия, чем убийство отступника. Никто не мог остановить его сейчас, не тогда, когда Тзикас пришел к нему один посреди своей армии. Но видессианин никогда бы не сделал такого без веской причины. Пока Абивард не выяснит, в чем заключалась эта причина, Чикас будет продолжать дышать.

Теперь Тзикас дышал с трудом; скорее, это было похоже на судорожный выдох. «Ловушка», - сказал он, указывая через плечо. «Магия. Вон там».

«Почему я должен тебе верить?» Сказал Абивард. «Почему я вообще должен тебе верить?» Он повернулся к людям авангарда, которые глазели на Чикаса, разинув рты, как будто он был призраком, бродящим среди людей. «Схватите его! Стащите его с лошади. Разоружите его. Одному Богу известно, какое зло он замышляет ».

«Вы сошли с ума!» - Закричал Тикас, когда макуранцы выполнили приказ Абиварда. «Зачем бы мне совать голову в пасть льву, если бы я не желал добра тебе и Царю Царей?»

«На ум приходит побег с Маниакеса», - ответил Абивард. «Так же как и поиск другого шанса втоптать мое имя в грязь ради Шарбараза, Царя Царей, пусть его дни будут долгими, а его царство увеличится.» Для такого презираемого иностранца, как Чикас, он добавил почетную формулу Шарбараза.

«Почему я должен хотеть сбежать с Маниакеса, когда ты так же жаждешь прикончить меня?"» С горечью спросил Тзикас. «Он злорадствовал по этому поводу - клянусь Богом, как он злорадствовал по этому поводу».

«Он так сильно злорадствовал и заставил тебя так сильно возненавидеть его, что ты командовал его арьергардом, ты выехал, чтобы вызвать меня на поединок один на один, и твоя контратака уничтожила наш последний шанс победить его», - сказал Абивард. «Тогда ты клялся Фосом, или, по крайней мере, твоя рука клялась, хотя твой рот не сказал всего. Клянусь Богом, Тзикас, » Он вложил в клятву все презрение, которое в нем было.
– что бы ты сделал, если бы решил, что тебе нравится Автократор?