У свободы цвет неба

В почте его ждало частное письмо с незнакомого адреса. Открыв сообщение, Дейвин перечитал его трижды, прежде чем понял, о чем идет речь. Капитан "Последних рыцарей" сообщал ему, что на могиле первого лидера клуба будет установлена ограда. А поскольку Дейвин, как и обещал, привез покойному дерево, то это событие касается его тоже, и он, если пожелает, может присутствовать. Граф, разумеется, пожелал. Отправив ответ, настолько короткий, насколько позволял этикет делового письма, он послал Зов секретарю. Нодда показалась в дверном проеме через минуту.

– Я еду в город, - известил ее Дейвин.
– Вернусь, думаю, завтра в это же время. Мистрис Дину сразу же после окончания рабочего времени проводи в госпиталь.

По дороге в гараж он завернул в сарай к мерину Болиду, уже окончательно перешедшему к Унрио, и второму своему питомцу, быку Аркадию. Впервые услышав, как школьники зовут животное "Каша", он решил было, что это намек на историю его появления в резиденции и пошел выговаривать Айдишу за цинизм и неуместное чувство юмора его воспитанников. Но по дороге наткнулся на своего крестника Сережу, спрятавшегося от очередных проверяющих в сарае, и услышал сперва полное имя быка, а потом и причины выбора. Про гречку с мясом, в которую, по идее, должен был превратиться питомец графа, дети не знали и даже не задумывались. А Аркашей или Аркашкой быка назвали по немыслимо сложной для сааланца системе ассоциаций. Дед какого-то из воспитанников интерната был электриком и имел некий самодельный прибор для проверки наличия напряжения в электрической цепи. Этот прибор и назывался человеческим именем, которое дали быку. Внук, допытываясь у деда об истории названия, услышал, что давным-давно, еще до Той Самой Войны, в цирке Москвы или Санкт-Петербурга был клоун с таким псевдонимом. Этот клоун выступал с трюком, в финале которого он вставал на арене, раскинув руки, и на его лбу загорался светильник. Прибор назвали именем клоуна, а быка - именем прибора, за пятно на лбу, белое со светло-рыжим краем. И Дейвин согласился: Аркадий так Аркадий. Питомец встретил графа сонным мычанием, обнюхал его ладонь, подставил ухо и рог почесать и снова задремал.

– Вот и славно, - сказал да Айгит и пошел выкатывать мотоцикл, привезенный из своей короткой опалы, разделенной с сайхом.

Все получилось более чем удачно. Через три с половиной часа он ужинал у себя в Автово, размышляя, не будет ли слишком большой наглостью обратиться к князю с просьбой о десятке дней на отдых и сможет ли Рерис, его жена, выбраться сюда из-за звезд на это время. А следующим утром, за полтора часа до полудня, был на месте, у памятника. И указывал друзьям покойного границы корней прижившейся за лето вишни, чтобы их не повредили оградой. Когда работа была завершена, он занял указанное ему место в колонне и доехал вместе с клубом до их базы на проспекте Славы.

– Только не как в тот раз, - попросил он, заводя мотоцикл под крышу.
– Мне нужно в Приозерск попасть до полуночи.

– Так ты уже опоздал, - хмыкнул Валентин.
– Девятый час, последняя развозка через пятнадцать минут.

– Опоздаю я, если не успею создать портал в половине двенадцатого, - невозмутимо заметил граф.
– А пока время есть.

– Неторопливый ты мужик, Ведьмак, - хмыкнул Перец, глядя на мотоцикл Дейвина.
– И основательный. Если только возить кого-нибудь не собрался.

– Я уже возил, - с легким вздохом признался Дейвин.
– Из Румынии в Санкт-Петербург.

– Хонда си би тысяча сотый...
– зафиксировал очевидное Валькирыч.
– И как он тебе?

– Он меня не подвел, это все, что я могу сказать, - ответил граф.
– Нам надо было проехать так, чтобы успешно пройти досмотр с явно уникальной антикварной вещью в рюкзаке. И я очень не хотел раскрывать упаковку. Мог быть крупный скандал...

– И как там на Дне?
– осведомился Белый со сложной интонацией.

– Мы ехали левее, через Порхов и Псков, - ответил граф.
– И теперь я об этом жалею. Особенно когда вспоминаю кусок между Быстрецово и Ленинградским шоссе. Но хуже было в первый день, перед Одессой. Я тогда сильно устал и уронил нас обоих и мотоцикл. Там вообще не дорога. Я такое видел только на Ддайг в сезон дождей, когда тропы в степи превращаются в реки. Мы доехали до гостиницы заполночь и рухнули спать. Я ее и увидеть-то смог только из-за иллюминации. Она сияла голубым и розовым так, что было видно в полукилометре. Последним кошмаром дня стали обои в номере и картина над кроватью. В жизни не видел подобной безвкусицы. Потом было хорошо. И трасса, и заправки, и еда - все было. Торопиться я не стал, меня ждали только на десятый день, мы спокойно катились по ровной дороге. Мне понравилось. И даже первый день оказался полезным, теперь я гораздо увереннее чувствую себя за рулем. После этого дорога в окрестностях Пскова показалась мне вполне приемлемой.

– А разложился-то где?
– спросил Валентин.
– И как?

Дейвин пожал плечами, освобождаясь от экипировки.

– Как раз в первый день, по дороге в Одессу. Не вовремя увидел ямку, зажал тормозом переднее колесо - и проехались на боку немного. Все обошлось без последствий, экипировка действительно защищает.

– Ну, через это проходили все, кто не падал, тот не ездил, - заметил байкер.
– Ошибку понял?

– Да, сразу, - кивнул Дейвин.
– Их было две. Я не смог понять, что делать, и напрасно так зажал колесо.

– Ну, первое важнее, - резюмировал Валентин.
– Второе из первого следует прямо... А что нажопница? Вечное правило выполнил?

– Это какое же?
– удивился Дейвин.

– Вообще их два, - заметил Валькирыч.
– Первое: села - дала. Второе: уронил - женился.

Дейвин поморщился.

– Во-первых, это был он. Во-вторых, жениться с ним я бы не стал ни при каких обстоятельствах. Это тот самый сайх, который Алисе Медунице подписал смертный приговор. Оставить ее без иммунитета и почти без рассудка и такой вернуть на родину было его решением. Как с таким жениться?

Кто-то из присутствующих закашлялся. Кто-то отвел взгляд к окну. Валентин медленно, весомо, с расстановкой произнес:

– Ну, таких тонкостей всеобъемлющие байкерские правила, к сожалению, не описывают, - и жестом показал всем подниматься на второй этаж.

Разумеется, в лофте клуба уже был накрыт стол. На столе, как и в прошлый раз, основное место занимала водка. Кроме нее Дейвин увидел соленые огурцы - в большем объеме, чем он помнил по предыдущему застолью в этом месте, - маринованные грибы и пельмени. И еще коммуникаторы вместо ведра складывали в пустой кофр, а ключи - в ящик тумбочки, на которой кофр стоял. Гараж байкеров за прошедшие полгода разительно изменился к лучшему, не потеряв ни в стиле, ни в обычае.

Первую стопку пили молча, вторую и третью - за светлую память о первом капитане клуба. После третьей сделали небольшой перерыв и заговорили о том, как все начиналось. Дейвин молча вникал, сопоставляя известное с услышанным. Эти люди ему нравились чем дальше, тем сильнее. Он не мог позволить себе надеяться когда-нибудь стать к ним вхожим и не видел смысла даже мечтать видеть себя среди них как равного. Но даже в сложившихся непростых обстоятельствах он получал больше, чем смел надеяться. В каждом из членов клуба он видел благородного и честного врага из тех, с которыми можно и нужно говорить, даже зная, что к согласию прийти невозможно. И искренне поддерживал каждый тост за этим столом и уважал каждое услышанное слово. Между мыслями он заметил, что как ни вьется разговор, а центральной темой все равно остается жизнь и характер человека по имени Витыч. Оказывается, он был другом Полины и очень близким другом мужа Алисы. Дейвин мучительно пытался определить для себя, считать эту дружбу вассальными отношениями или все-таки обязательствами равных, когда ему задали вопрос.

– Ведьмак, а вот ваши что о нем думают?
– спросил Белый.

Тон мог показаться нейтральным, если не дружелюбным, но установившаяся в лофте тишина подсказала графу, что момент более чем ответственный. С десяток тяжелых внимательных взглядов было обращено на графа. Дейвин не смутился и без задержек ответил на вопрос.

– Он был рыцарь. С этим согласны все, кто знает его историю. Что до меня... Других таких я здесь не видел, а вас еще слишком мало знаю. Сожалею, что я с ним не встретился.