У свободы цвет неба

Его писала какая-то заполошная мамаша, похоже, из обращенных Вейлином. Или даже просто из лояльных саалан, но таких ленивых, что даже до храма Потока дойти не удосуживаются. Говорила она о случае с "Правой силой". Заметка была яркая и даже нервная, несмотря на то, что автор заявляла себя человеком скучным и предупреждала, что истерик и фейерверков ждать не надо. Текст пестрил цитатами, историческими примерами, мощными метафорами и ссылками на не действующие в крае статьи законов бывшей Федерации и был цветисто украшен всем, что подвернулось автору под руку, включая нецензурщину, замещенную звездочками. Смысл статьи был банален и довольно мерзок. Так что когда Асана продралась через сложности чужого ей языка, разочарование и гнев охватили ее с такой силой, что случись это в Исанисе, столице Аль Ас Саалан, городские сплетники до зимы рассказывали бы об очередной драке виконтессы за правое дело, не стоящее клочка весенней шерсти сайни.

Девчонок из "Правой силы", которых капитан Басков старательно тащил на расстрельную статью, люди да Онгая передали в отряды городской самообороны только потому, что материал был доведен до суда. В противном случае их вернули бы домой, даже не выдав плетей. Таню и Марьяну реабилитировали, как получивших на первой же зачистке серьезные ожоги, и отправили сперва в институт Джанелидзе. Разумеется, в реанимацию. Конечно, матери стояли под дверями отделений, выкладывали в сети фото своих девочек до ожогов, фотографировали их комнаты и игрушки и пеняли властям на жесткость мер. Асана искренне жалела и самих девушек, и их матерей. Товарищи Тани и Марьяны по несчастью остались в отрядах городской самообороны, хотя толку от них там было не очень много. Все это было тем более печально, что и по самим подследственным, и по результатам следствия было видно, что будущие подвиги во имя свободы края этот самый Басков им впаривал с упорством, достойным любого другого применения. Кстати, надзор, упомянутый в тексте, по большому счету надзором вовсе не был. Досточтимые всего лишь хотели проследить за тем, чтобы девушки соблюдали режим, назначенный врачами, и не рвались на занятия, пытаясь догнать соучеников в колледжах. Врачи и монахи хотели залечить ожоги у девушек полностью, так, чтобы следов не осталось.

Но цель заметки была вовсе не в сведении позиции с реалиями. Ссылаясь на опыт своей семьи, полагаемый, видимо, эталоном, автор убеждала неведомо кого в том, что девушки и юноши из "Правой силы" должны были понимать, что они делали. И доказывала, что если они поддались на провокации капитана Баскова, создавшего и сдавшего группу, то в этом нет ничьей вины, кроме их собственной. С тем же жаром она убеждала, что они были действительно опасны и совершенно правильно отданы под следствие - потому, что неопытны в обращении с оружием и, значит, могли нанести вред мирным горожанам. На девятый год жизни в крае, где вооруженный человек гораздо менее опасен, чем инородная фауна, заявка выглядела довольно дико. Автор противопоставляла этих юношей и девушек их сверстницам, погибшим за страну в войну, и действительно не видела того, что провокатор сыграл на совершенно тех же чувствах, какие двигали и героинями Второй мировой, приведенными ею в пример. Пост заканчивался атакой на матерей девушек, получивших ожоги и сейчас проходящих лечение в институте Джанелидзе. Автор утверждала, что они зря потратили два десятка лет своей жизни, потому что при таких дочерях у них не будет ни внуков, ни спокойной старости. И заявляла, что вот ее дочери подобных глупостей никто даже не пытался предлагать, и значит, ее жизнь прожита не зря, в отличие от жизней этих женщин.

От подачи событий в злополучной заметке из блога виконтессу трясло, и она с трудом справлялась с желанием прямо сейчас попрощаться с Ником и пойти искать автора, чтобы задать пару вопросов. Даже без официального вызова на дуэль.

Ник тем временем дочитал пост, посмотрел на Асану, помолчал несколько секунд и сказал:

– Выпрями спину, пожалуйста.

Асана воззрилась на него очень удивленно.

– Ася, пожалуйста, выпрями спину и подними голову, - повторил Ник спокойно и внятно.

– Это важно?
– уточнила она.

– Да, очень, - подтвердил мужчина.
– Ты сейчас согнулась и выдвинула подбородок вперед, это некрасиво. И еще знаешь что?

– Что?
– переспросила Асана, старательно расправляя плечи.

– Я могу поспорить на что угодно - сааланцы ведь любят пари?
– улыбнулся Ник, подмигнув, и продолжил.
– Так вот, могу поспорить на что угодно, что у автора этого опуса спина согнута постоянно.

– Почему?
– не поняла виконтесса.

– Так тут же все написано. Давай перечитаем вместе.
– Ник подсел к ней, положил комм на стол так, чтобы они оба видели текст, и, достав стилос, указал ей в экран.

– Вот тут, смотри, она согласна, и как-то особенно энергично согласна, с тем решением по девушкам, относительно которого ваши как раз протестовали. Именно из-за несогласия ваших девчонки попали в городские отряды, а не в учебку к Охотникам, где должны были оказаться. Дальше что она пишет, видишь?
– Ник провел карандашом по экрану, указав на несколько строк.
– Что восемнадцать лет, взрослые девки и должны сами отвечать за свои выборы. Но и ты знаешь, и я знаю, и все, у кого есть глаза, видели, что их выборов там не было. Было обычное наше слишком хорошее воспитание, чтобы сказать "нет". А этот перец просто хотел повышение и знал, что других дурачков ему уже не поймать, он слишком тупой и ленивый. Поэтому додавливал этих. Самое смешное, что и она это знает, поэтому такие громкие примеры из истории и приводит. Кстати, и первомартовцы у нее в терроре виноваты не зря. Она, видимо, из тех, у кого в пожаре всегда виноват тот, кто первый крикнул "горит!". Дальше, смотри, забавный срыв логики. Фактически, она девушек после всего сказанного обвиняет в том, что они не героини, а еще дети. В отличие от правильной нее. Гляди, вот: "Мои родители в восемнадцать... я в восемнадцать..." А на деле она и про себя, и про родителей своих пишет одно, - Ник слегка раздраженно указал строки, - вот, видишь здесь: ранняя связь, ранние дети, с которыми непонятно, что делать, и при наличии этих детей еще и зависимость от родителей, у которых на голове эта типа взрослая и самостоятельная семья живет. И кстати, охренеть достижение она тут приводит: "лаборанткой работала", - Ник хмыкнул, усмехнувшись.

– Ты эти зарплаты не представляешь себе, наверное. На хлеб без ничего и на проезд, и ни на что больше. Даже не официанткой в кафе, где реально хоть какие-то деньги, но нервы и ответственность, а лаборанткой. Это работой может назвать только мамина дочка или студентка на выданье, которая реальной самостоятельности не планирует. Ну или фанатка науки, но у тех мозга достаточно, чтобы такое не писать. И будь она из вторых, писала бы "лаборантом", наука только так про себя и пишет. А теперь смотри второе достижение, ею заявленное в этом же букете, - с мужиком спала. Великой, скажу тебе, храбрости выбор, у мамы-то под крылышком. И жизненный, и личный. Куда там девчонкам, которые дружочков так толком завести и не успели, а следствия хлебнули по полной, и после всего на зачистки-то все-таки вышли.

Асана посмотрела на Ника озадаченно после этих слов, но увидела еле заметный саркастический прищур и успокоилась. Да, это была очень злая и едкая ирония в адрес автора текста. Она кивнула, показывая, что понимает, и Ник продолжил.

– Дальше по тексту еще интересное. Главная ее гордость, из написанного, в том, что ее дочери этого не предложили и, значит, у нее внуки будут, и стакан воды ей дочь в старости подаст, а эти... смотри, как она статью закончила. Плюшевый тигренок на надгробной плите. Красивый образ, да? Только девчонки вообще-то живы. И ребята, которые по этому делу проходили, тоже пока в сводках самообороны не упомянуты. И репродуктивно никто из них не пострадал, иначе в СМИ бы было. Это для нее они все уже мертвые.

– Потому что непослушные?
– догадалась Асана.

– Вот видишь, сама уже понимаешь.

Теплая улыбка Ника, адресованная ей, так не вязалась с раздражением по поводу автора заметки, что Асана, на миг забыв тяжелую тему, засияла в ответ. Но тут же сдвинула брови в тяжелом размышлении. Мужчина спокойно ждал.

– Ник, ты думаешь, что у нее поэтому спина согнута? Из-за послушания?

– Думаю, да, - подтвердил Ник.
– Поэтому.

– Но ты же мне все время говоришь, чтобы я тебя слушала?
– недоуменно спросила виконтесса.

Мужчина внимательно посмотрел на нее.

– Ася, есть одна довольно серьезная деталь, отличающая твое положение от ее ситуации.

– Какая, Ник?

– У тебя есть я. И слушать меня надо только до тех пор, пока я тебя обнимаю и пока звучит музыка. А все остальное время слушать надо только себя саму, и ты это делаешь. Тебе трудно, но ты все равно делаешь. И даже идти со мной на паркет сейчас или не идти, решаешь только ты, слушая себя. А она в своем уже не юном возрасте, ведь восемнадцатилетняя дочь у нее, пытается слушаться, причем постоянно, кого-то, кто на самом деле никогда не существовал. Семь дней в неделю и двадцать четыре часа в сутки она пытается подчиняться своим фантазиям каким-то, не самым полезным причем. Слушать живого партнера можно только с прямой спиной, иначе нет смысла, ты все равно не сделаешь хорошо. А слушать себя - тем более. А эти ее фантазии...
– Ник еле заметно шевельнул плечами.
– Сумей она выпрямить спину перед тем, как с мужиком в восемнадцать спать, может, чем-то другим сейчас хвасталась бы. А не странного свойства бонусами за послушание неизвестно кому. Хотя бонусов там... Только если право думать, что она в безопасности и все ее неприятности - это полная чушь по сравнению с ужасом, который она вынесла в эту статью. Хотя, вот я почти уверен, что брак у нее если и есть, то не подарочный, и с дочерью ее восемнадцатилетней не все так просто, как ей бы хотелось.

Он снова улыбнулся, хотя взгляд был еще жестким, и спросил:

– Ну что, на паркет идем?

– Да, - кивнула она, - обязательно. Только можно еще тебя спросить?

– Спроси, - он уже думал о другом, голос его становился мягче, и дышал он свободнее, но после вопроса даже замер на секунду и хмыкнул.

– Скажи, - спросила она, - ты из полиции ушел потому, что хотел сохранить прямую спину?

Ник, постояв секунду не двигаясь, выдохнул слышнее обычного и качнул головой.

– Метко бьешь, Ася. В десяточку.

– Прости, - смутилась она.
– Я не хотела делать тебе больно.

– Ничего, - усмехнулся он.
– Это твой характер, в конце концов. Должен же я знать, кого веду по паркету.

После этого урока Асана задалась целью узнать, откуда берутся такие умные женщины с такими красивыми заявлениями, и поставила задачу Дине Вороновой. Та испуганно посмотрела на нее и сказала, что информация есть, но в один короткий отчет она не вместится. Это несколько докладов по часу каждый.