У свободы цвет неба

– Хорошо, - кивнула Асана.
– Когда будет готов первый?

– Через час, - пожала плечами Дина.

– Тогда после обеда, - решила виконтесса.
– Приходи сразу после трапезы, и начнем.

За те дни она узнала о Новом мире много нового и интересного, включая "карусели" и откровенные фальсификации голосований за проведение референдума о независимости края. О том, откуда берутся исполнители подобных операций и почему они выступают в сети с такими заявлениями, Дина тоже рассказала.

По окончании первой встречи виконтесса задала только один вопрос:

– Как тебе удалось собрать данные так быстро?

Дина помрачнела.

– Мои родители участвовали в этом.

Асана сумела не показать удивления. Она выпрямила спину, подняла голову, улыбнулась Дине так вежливо, как только могла, и сказала:

– Спасибо за откровенность, я ценю ее. Завтра в это же время продолжим, если ты будешь готова. Если потребуется дополнительное время, просто скажи мне.

– Да, мистрис Асана, - кивнула Дина.

Выпрямлять спину в эти несколько дней виконтессе пришлось очень часто. Каждый раз, как она вспоминала очередной доклад Дины, то есть до трех пятерок раз в день. И она с удивлением заметила уже к вечеру второго дня, что это работало. Мысли переставали путаться, эмоции больше не выплескивались дрожью и бессильным бешенством, а немедленно собирали мысли в прямую линию, ведущую точно к решению. Иногда быстрее, чем Асана успевала оценить его силу и действенность.

Путь на Кэл-Алар занял всего одни сутки, зато в них уложились все четыре перехода, так удачно пролегали маршруты кораблей флота князя. Инга Сааринен отправилась с ними по приглашению Димитри и должна была уйти назад, за звезды, вместе с делегацией, прибывшей на суд. Таким образом, у нее оказывался на руках не только уникальный полный протокол всех судебных слушаний, но и индивидуальные интервью после процесса со всеми его участниками, начиная с Димитри и заканчивая Стасом Кучеровым.

После того как еле стоящий на ногах Унриаль, опираясь на Стаса, ушел спать, так и не поев ни разу за сутки, а Марина, Алиса и Макс вышли курить на балкон, Димитри позвал Полину в кабинет. Разговор у них вышел довольно печальный, но оба понимали, что расставить все точки в этой ситуации необходимо именно теперь.

– Я с самого начала зашел не с того угла к ветру, - хмуро сказал князь.
– Жаль, что поздно понял это. Да и, должен тебе сказать, зная себя, думаю, что вряд ли понимание что-то изменило бы.

Полина посмотрела ему в лицо, вдохнула, ничего не сказала и сделала короткий жест кистями рук, значащий что-то вроде "ну да, так и есть".

– К моей скорби, - продолжил Димитри, - сложившийся вариант я должен признать лучшим из всех возможных после такого начала. Я знаю, поправить ничего невозможно, это будет только очередной слой янтаря для мотылька. Я бы хотел полета для тебя, но ты уже в смоле.

– Смерть - это всегда расставание, - легко ответила она, - но вовсе не всегда потеря. Иногда так правда лучше, и для отношений в том числе. Был такой человек, его звали Антуан де Сент-Экзюпери, он бы тебе объяснил, только его самолет над Атлантикой сбили в ту войну.

Димитри кивнул, откинул рассыпавшиеся волосы на спину.

– И вообще, - весело сказала Полина, - если ваши академики меня не утопят к чертям свинячим, то при удачном раскладе на потанцевать нам с тобой остается не меньше трех лет, а то и все пять. А потом ты сам будешь так же кого-нибудь учить. И с кем-то обязательно будешь танцевать, а иначе незачем все это было и начинать.

Димитри кивнул. Исправлять что-то было уже поздно, он понимал это слишком хорошо.

– Поспишь сейчас?
– спросил он.
– Ведь два перехода за ночь...

– Если разрешишь, я лучше пойду в сад, - улыбнулась Полина.

– Да, - кивнул он.
– Да, конечно...

Днем он был радушным и гостеприимным хозяином, старался развлечь, поддержать и позаботиться, шутил, улыбался и подбадривал то Алису, то Унрио. После заката, когда все разбрелись спать, вымотанные кто четырьмя переходами по порталам, кто просто бессонной ночью, он открыл Инге дверь своей спальни.

В доме было еще тепло, и горшок с огнем пока не стоял на возвышении, чтобы сберечь последних бабочек от гибели в огне и не привлекать дракончиков в комнаты. Они имели привычку забираться под одеяла к людям, чтобы в тепле лучше переварить лакомства, найденные днем.

Князь кивнул подруге на кресло. Сайни застилали постель привычными ей по Новому миру простынями. Плотными, тяжелыми, узорными. Из камчатного льна.

– У тебя получается отличный репортаж, дружок?
– спросил он с улыбкой.

– Это уже не репортаж, - довольно сказала Инга.
– Через год можно делать заявку на книгу, а пока это цикл статей. И я думаю, что пристраивать его не придется. Сами придут и спросят, как только поймут, что полная карта событий есть только у меня.

– Давай я тебе добавлю деталей, - вздохнул Димитри.
– Только скрой источник, будь так мила.

Она посмотрела на него особым взглядом, который он хорошо запомнил по процессу - острым, цепким, внимательным. Не так, как Полина. Та смотрела сквозь человека, с которым говорила, и по ее глазам было понятно, что она видит все его обстоятельства так ясно, как будто видимая только ей иллюзия проступает сквозь кожу и черты лица. Инга смотрела, как будто фотографируя глазами - запоминая бесстрастно и без всяких мнений, как есть.

– Через пять дней мы все вернемся в край, а Полина Бауэр отправится обратно в столицу, проходить следствие Академии, - сказал князь.
– Наше следствие - инквизиционный процесс. Понимаешь, что это значит?

– Да, - кивнула Инга, - точно то же, через что прошла Алиса Медуница в двадцать третьем году, только в крае.

– Милая, - вздохнул Димитри, - я сущий ребенок по сравнению с теми, кто будет ее допрашивать.

– Не кокетничай, - улыбнулась Инга.
– Я спрашивала о тебе других аристократов, ты один из лучших менталистов империи. Так что не думаю, что ей будет сильно хуже, чем Медунице, а та жива и благополучна.