У свободы цвет неба

А на следующий день с утра мы все по открытому князем порталу отправились в Приозерскую резиденцию. Там, прямо в храме, Димитри дал Полине попрощаться со всеми и перекинуться парой слов с Мариной Викторовной, а потом снова открыл ей портал. В Исанис, в столичный храм. Оттуда ее должны были забрать офицеры Святой стражи отряда Хайшен. Сама досточтимая, видимо, все еще отчитывалась магистру о работе в крае. Полина расцеловалась с Лейшиной, пожала руку Кучерову, сопроводив жест словом "спасибо", долго держала за руку Айдиша, молча глядя ему в глаза. Потом пожелала удачи Максу, подмигнула Дейвину, а Унриалю да Шайни очень серьезно напомнила не забывать двигаться и не закисать. Повернулась ко мне, пожала плечами, обыденно бросила:

– Ну вот, а дальше давай сама, - и отвернулась.

Князь, бледный и злой, заканчивал настраивать портал. Потом обернулся к ней:

– Все, можешь идти.

– Ага, - она ему улыбнулась.
– Удачи тебе тут.
– Подхватила свою сумку и исчезла в молочно-белой мгле.

Потом мы ждали, пока погаснет портал за звезды и можно будет перейти в резиденцию, в зал Троп. Дейвин да Айгит выглядел каменным изваянием. Айдиш рассматривал купол храма, Унриаль с интересом изучал какие-то виньетки на стене, Стас тихо стучал носком ботинка по полу. Марина Викторовна попросилась покурить, и Макс пошел с ней. А я сидела на полу, скрестив ноги и оперев локти на колени, а подбородок - на руки, и пыталась понять, что мне так щекочет лицо и пальцы. Оказалось - слезы.

Попав в казарму, первым делом я глянула на календарь. Там было третье апреля. Вторым пунктом сразу после прибытия я поцапалась с Сержантом и настояла на том, что остальные маги отрядов могут жить, где хотят, а я буду со своим подразделением, в общей казарме. И нечего. Он опять приписал мне в мамы сааланского осьминога и смирился.

Я мечтала на следующий же день уйти на дежурство и не думать об этом всем хотя бы неделю. Но как бы не так. На четвертое апреля, этот самый следующий день, на девять утра милые мальчики из пресс-службы князя поставили большую пресс-конференцию, на которой я тоже должна была быть. Я не знаю, как Димитри не послал матом своих работничков за такие идеи, при всей его выдержке. Во всяком случае, довольным он не выглядел, несмотря на в кои веки нанесенный мейк. Из всей подготовки я успела только переодеться в новый повседневный комплект, взятый вчера у Инис. Парадный после десяти дней судебных заседаний и пяти дней прогулок по городу нуждался в очень серьезной чистке. За всю конференцию меня обрадовало только одно - я увидела Эгерта. И даже ответила на пару его вопросов.

Вообще, пресс-конференция была скучной, мутной и путаной, и мне показалось, что собрана она была чисто формально, чтобы продемонстрировать, что князь нас привез назад живыми, а не утопил там нафиг и не скормил ящерам. Но может быть, дело было в том, что никто не ожидал рядом с Димитри увидеть живого Унриаля да Шайни, больше не маркиза и вообще непонятно кого в новом своем качестве. Так или иначе, внятные вопросы задавало человек пять из всей присутствующей толпы, а остальные выглядели не особенно убедительно.

После часа этих бестолковых посиделок от нас отстали. Стас Кучеров и Марина Викторовна пошли каждый к себе домой, а все остальные - обратно в Приозерск по порталу. На выходе из зала Троп я спросила Дейвина, можно ли иногда общаться с Эгертом хотя бы теперь, и он сказал, что если не в ущерб работе и учебе, то, конечно, можно. Я ему сразу написала - и узнала, что разрешение я спрашивала зря: он уже завтра уезжал домой, в Иматру. Оставалось пожелать ему счастливого пути, закрыть почту и пойти за чертовым Сканави.

Вернувшись домой, Марина засунула одежду в стиралку, остальное бросила в коридоре, приняла душ, переоделась в пижаму и открыла почту. Там было письмо от бывшего мужа, Льва, с просьбой написать сразу, как только она окажется дома. Она отправила ответ, заварила кофе и вернулась с чашкой к компьютеру.

Лев уже звонил ей в хэнгаут.

– Привет, Лева, - сказала она, входя в видеоконференцию.

– Мариша, я страшно рад тебя видеть... особенно живой, - серьезно сказал ей бывший муж.

– Не дождетесь!
– торжественно ответила правозащитница и приложилась к чашке с кофе еще раз.

– Тем более рад, - улыбнулся Лев.
– Как съездила, путешественница?

– Ох, Лев... представь себе, я даже не знаю, сюжет какого-нибудь рыцарского романа про честь и справедливость, выясняемые в средневековом суде, только в антураже парка юрского периода, начинающегося прямо за границей города.

– Уже неплохо, - хмыкнул мужчина в кадре, поправляя наушники.
– А в границах города что?

– Да отчасти он же, юрской период. А отчасти цирк Дурова. Свиньи, запряженные в повозки, которыми правят бобры, развозят продуктовые заказы. Эти же бобры бегают с поручениями по городу, выполняют домашнюю работу, занимаются детьми, готовят людям еду и все прочее. А общественный транспорт у них там на ламьей тяге. С во-о-от такими крышами, - Марина, отставив чашку, показала руками величину крыши повозки. Довольно похоже.
– И средневековье. Реальное, Лев. С вассалами, сюзеренами, инквизицией и далее всем списком. Очень плюшевое, но только на первый взгляд.

– Ну ты поездкой-то довольна?
– прямо спросил он, выслушав описание.

– В основном, Лева, я довольна тем, что мы вернулись почти полным составом и все живы, - вздохнула она.

– Ясно, - резюмировал Лев.
– А теперь давай объясняй, что это вообще было и почему ты там это сделала?

– Что из того, что я там сделала, почему?
– спросила Марина, закуривая.

Лев Гренштейн знал бывшую жену лет тридцать. Он не купился. Только еле заметно улыбнулся, ласково посмотрел прямо в камеру и развернул вопрос.

– Ты так и не спросила про мотивы да Шайни. Промолчала. Хотя ты истец, а не зритель, и в принципе имела право, раз уж адвокатов там не было. Потом ты что-то спрашивала у Вейлина. Тебя оборвали - мол, успеете на диспуте сторон. А потом раз - и первый вердикт, и никакого диспута сторон не было.

Марина, прищурясь от попавшего в глаз дыма, молча стряхнула пепел и допила кофе. Лев продолжал говорить.

– Мариша, мне не вполне понятно, как можно выносить вердикт, даже предварительный, без диспута сторон, если процесс состязательный. А если он инквизиционный и требуется, чтобы судьи просто все выслушали, то откуда само упоминание о диспуте сторон? И кстати, почему тебе дважды заткнули рот, при том, что Полине говорить позволили? И почему в случае с маркизом да Шайни ты даже не попробовала спросить?

Марина потянулась к пачке сигарет, аккуратно приложила к ней зажигалку и начала крутить в руках всю конструкцию. Лев вздохнул и закончил:

– И потом еще, в отчете прессы написано: сразу после истории с вердиктом судья сказал "давайте узнаем, что такое Сопротивление". И вызвал Алису. Как можно было тебя, заявившую иск, не спросить вообще? И почему ты промолчала?

Марина закурила, выдохнула дым, отложила сигареты, взяла зажигалку в руку снова.

– Лева, их первый вердикт выносился "на отцепись" в расчете на то, что колония умоется. Да, обещанием диспута они попытались меня заткнуть, чтобы я не сказала больше, чем надо. И с точки зрения судейской коллегии, все было сделано, чтобы мы умылись: формальные виновные есть, жертвы предложены, вопрос с компенсациями под эту марку можно попытаться замылить. Лева, честно тебе скажу, я не нашлась что ответить, и не случись там Кучеров, я даже не знаю, что бы было. Он, конечно, высказался, как бандит, но реакция у него, признаюсь, была поздоровее моей.