У свободы цвет неба

Перед самой полуночью Дейвин глянул на часы, присвистнул и, извинившись, ушел. Сослался он на завтрашнюю зачистку, но планировал отправить с городской самообороной Шилл да Лам, потому что никакого толку с него в полях не было все равно. Минимум полный день после этого приключения.

В Приозерске он появился в таком виде, что дежурный гвардеец, увидев его в коридоре, уронил оружие. Граф был в грязном и мятом полевом комплекте, с суточной щетиной на лице и совершенно без макияжа. Его волосы, обычно идеально расчесанные и убранные, напоминали мочалку. Запах перегара, распространяемый им в коридоре, убивал бы мух на лету, найдись они в господском крыле резиденции. И все это было ему отлично известно. Дейвин да Айгит вошел в свои апартаменты, снял одежду, бросил ее на пол в кабинете, ушел купаться и уснул прямо в воде.

С утра, отпиваясь водой и кофе, он посмотрел в новости - и его прохватил озноб. По всем соцсетям пересылали его фото с "рыцарями" в Гатчине. С комментариями, за которые хотелось дать по зубам и вымыть руки. Виновата, разумеется, опять была Полина, которая "всех сдала и вообще тварь редкая". Тиражировали также вывод, что с самого начала не оппозиция и была. Самым удивительным для графа стало то, что кипело и бурлило больше всего в кругах, которые с оппозицией не были даже знакомы и точно не участвовали ни в одном из проектов, когда-либо курировавшихся Мариной Лейшиной, Полиной Бауэр и тем более Алисой Медуницей. Часть этих людей была покупателями "Ключика", но не потому, что им нужно было что-то особенное, чего нельзя было бы найти в крае, приложив немного усилий. Им всего лишь было удобно получать свои заказы, не выходя из дома.

"Рыцарям" стало нечего терять. Клуб, просмотрев новости, решил не выходить из запоя. Служба доставки "Ключика" встала. Айриль к полудню пришел в Приозерск с очень сложным лицом. Он не знал, что думать и тем более что делать. Дейвин мог только посочувствовать ему и был готов слушать, угощать чаем и утешать. Решение внезапно нашлось у Асаны да Сиалан, заглянувшей проведать графа.

– Дейвин, как ты себя чувствуешь?
– спросила она, заходя в приемную.
– Вчерашняя смена дежурных рассказывает какие-то ужасы.

– Ужасы рассказывает маркиз Айриль, - вздохнул да Айгит.
– А то, что ты услышала от гвардейцев, правда, Асана. И она имеет к проблемам маркиза самое прямое отношение.

Виконтесса улыбнулась.

– Дейвин, ты же знаешь, я не особенно догадлива. Расскажи мне все сначала, будь добр.

Дейвин было собрался, но Айриль сказал:

– Мастер, позволь мне начать. С начала ты не расскажешь, в день, когда все началось, ты был еще за звездами.

Дейвин кивнул, уступая юноше слово. Слушая про коллизию "рыцарей" с криминальным авторитетом, Асана поморщилась:

– Опять да Шадо... они все такие или хотя бы через одного?

Маркиз пожал плечами и посмотрел на графа. Тот продолжил историю, не упустив и объяснений, полученных после третьего полустакана водки. Потом упомянул новостную ленту, и виконтесса наконец соединила факты в одно целое.

– Ах вот почему такой шум! И что, они уже знают, конечно?

– Мистрис да Сиалан, - вздохнул Айриль, - они знают и очень огорчились. Я бы сказал, злы. "Если все считают нас плохими, то мы и будем такими" и все прочее в этом роде. Водки у них еще много.

– Как именно много?
– уточнил Дейвин.
– На два дня или на семь?

Айриль подумал.

– По-моему, на четыре.

Дейвин собрался было что-то сказать, но Асана успела первой.

– Вот и оставь их в покое, Айриль, на эти четыре дня.

– Но мистрис Асана!
– юноша обратил к виконтессе взор, полный отчаяния.

– Я говорю, оставь своих людей в покое, маркиз, - улыбнулась она.
– Пойдем ко мне, я кое-что расскажу тебе. И дай графу прийти в себя тоже. Ему надо поесть, потом поспать и еще раз поесть. А потом прогуляться и нормально выспаться.

Удивленный такой заботой Дейвин успел только поблагодарить Асану, а возразить уже не смог: она забрала Айриля и ушла из приемной графа, напоследок пожелав ему хорошего отдыха. Да Айгиту осталось только пожать плечами и приступить к выполнению только что предложенной программы.

В Исанисе Полина провела еще три дня. Первый из них прошел довольно спокойно. Начался он с того, что ранним утром в Старый дворец зашел какой-то человек в серой одежде и надел ей на левую руку браслет. Признать эту вещь украшением Полина не могла ни с какой стороны. Это была плоская и довольно широкая темная полоса странного материала, не металла и не дерева. И слишком теплая и легкая, чтобы заподозрить в ней камень. Предмет был гладким, не имел острых краев, не давил и никак не мешал. Досточтимый, принесший эту вещь в шкатулке, сказал, что браслет не помешает ни спать, ни купаться, и предупредил, что снять его женщина не сможет до конца расследования. Полина выслушала предупреждение, сказала, что поняла, пообещала не пытаться избавиться от браслета, сказала, что никаких просьб и пожеланий у нее нет, и, получив пожелание хорошего дня, осталась рассматривать браслет и думать, чем бы заняться. Браслет был некрасивым. Нет, не уродливым, не агрессивным, не грубым. Просто некрасивым. Это была не ее вещь, и она своим присутствием зачеркивала все естественные попытки женщины украсить себя. Впрочем, долго расстраиваться по этому поводу Полине не дали.

После завтрака энц Жехар позвал ее в холл, там уже стояло молочно-белое овальное окно. Она вопросительно взглянула на нобиля, тот кивнул, Полина сделала шаг в этот белый туман и оказалась в помещении, похожем на лабораторию Димитри. Там ее ждали еще двое в серой одежде, мужчина и женщина. С ними у нее вначале произошел странный разговор. От нее хотели диагностики любого из этих двоих досточтимых на выбор, и она битый час объясняла, что не может ничего сделать без специальных справочников, которые остались по другую сторону звезд. Через час они от нее отстали с этой странной идеей и предложили прогуляться по монастырскому саду. Сад был милый, хотя и облетевший. Зато они втроем вдоволь насмотрелись на ящеров в пруду. Те, правда, были не слишком подвижны.

После прогулки, вернувшись в ту же лабораторию, досточтимые задавали ей вопросы о разных рабочих мелочах, и она до обеда обсуждала с ними пальцевую гимнастику для стимуляции памяти, дыхательные упражнения и глазодвигательные техники для работы с травмирующими воспоминаниями, и разные другие мелочи на внимание, воображение, вовлечение и переключение. Раздражало только то, что чуть не каждые пять минут ее то спрашивали, не мешает ли ей браслет, то пытались к нему прикоснуться. Прикосновений без предупреждения Полина не любила. Поэтому примерно на середине разговора попыталась положить руку в браслете на стол и забыть про нее. Досточтимый поморщился:

– Зачем ты так? Я не собирался принуждать тебя.

Она пожала плечами.

– Ты постоянно трогаешь эту вещь, я отвлекаюсь и пугаюсь. Если тебе надо - вот, пожалуйста.

– Он больше не будет, - примирительно сказала монахиня.
– Похоже, тебе не слишком понравилось ходить в браслете?

– Ну, красивым я его не назову, - признала Полина.
– Но если так надо, то буду носить и дальше.

Досточтимые переглянулись.

– Хорошо. После обеда придет маркиз Вейен говорить с тобой.

Вейен да Шайни появился, как только сайни унесли посуду от обеда. Изящный и спокойный, с идеальными манерами и на первый взгляд вполне нейтральными вопросами. Он решил перенести разговор из лаборатории в какую-то комнату, похожую на кабинет для конфиденций. Входя, Полина мельком оглядела интерьер. Спокойный цвет стен, два мягких кресла с высокими спинками, столик, вроде чайного, - на него маркиз положил кристаллы, - возвышение для огня, вид на парк за окном, простой, не вызывающий никаких затруднений разговор. Но Полина не могла отделаться от какого-то смутного неприятного ощущения. Ей было тревожно, и она чувствовала себя настороженно, но не знала почему.