Учитель. Назад в СССР 3

В правоте бригадира я тоже успел убедиться: младшие классы на бурак точно не стоило запускать, в противном случае урожаю грозила бы катастрофа. При всем уважении к детскому труду, бурак требовал особого подхода. И старшеклассники для его заготовки подходили как нельзя лучше просто потому, что мозги у ребят девятого и десятого класса на порядок взрослее. И сдерживать озорство девушки и юноши уже умеют.

Никаких игрищ, никакой порчи овощей, все предельно аккуратно и осторожно, чтобы не повредить корнеплод. От такой серьёзности усталость вырастает в три раза быстрее. Ребята сдерживались, разряжали обстановку шутками, прибаутками, девочки время от времени затягивали очередную бойкую советскую или тягучую народную песню.

Если поначалу песня действительно лилась над колхозными полями, и мотив подхватывали колхозники на соседних участках, спустя время энтузиазм малость поиссяк. Я работал наравне со всеми. Вместе с парнями собирал в большие корзины бурак, таскал к девочкам, которые обрезали остатки ботвы. Затем урожай с великой осторожностью укладывался в бурт. Поврежденные корнеплоды откладывали в отдельную кучу, на корм животным.

Выглядели мы все, мягко скажем, как маньяки из леса, только вместо тесаков — ножи. Резиновые сапоги, рукавицы, косынки и кепки на головах. Я искренне поблагодарил завхоза за то, что он прихватил для меня сапоги, которых в моем хозяйстве пока не наблюдалось. Честно говоря, я предполагал, что угроблю обувь, которая у меня имелась, поэтому радовался заботливости Степана Григорьевича.

Завхоз, как человек бывалый и ответственный, снабдил нас хорошо заточенными ножами, оставил на всякий случай сверток с запасными рукавицами, заточку для лезвий. Еще в одном кульке ждали своего часа печенье и конфеты, в большом трехлитровом термосе стоял заваренный сладкий чай.

Для меня такого рода забота оказалась удивительной. У нас такого не было, подозреваю, нигде такого не было. Просто жеребцовской школе повезло с хозяйственником.

Конечно, ребята тоже прихватили с собой домашней еды, поэтому часов в десять, когда усталость начала брать свое, мы решили устроить пикник на обочине бураковского бурта. Девочки быстро соорудили импровизированный стол из нескольких перевернутых корзин. Расстелили на них газету, в которую была завернута снедь, и теперь разливали чай в протянутые кружки.

— Соблюдаем очередь! — строго командовала Даша Светлова, которую слушались абсолютно все, от пацанов-девятиклассников до одноклассников.

— Не лезь поперэд батьки у пэкло, — плохо копируя кубанский говор, пробасил балагур и весельчак Федька Швец, отвешивая звонкий подзатыльник пацаненку.

Оказалось, парень умеет не только глупые шутки шутить и языком молотить почем зря, но и работать много и хорошо.

— Федя! Подзатыльники — не советский метод воспитания! — сурово отчитала парня все та же Дарья.

— Егор Александрович, чего он! — тут же попытался наябедничать маленький проныра, за что удостоился презрительного взгляда от всей нашей дружной команды, моментально покраснел, насупился и постарался спрятаться за спинами друзей.

Вскоре мы все расселись вокруг полевого стола, и первое время слышалось только задорное плямканье, вкусное прихлебывание, довольное урчание молодых здоровых проголодавшихся организмов. Минут через десять начались негромкие разговоры, шутки и даже выступление самодеятельности.

— А что, товарищи, как называется сей фрукт? — начал Федя, поправив на носу невидимые очки.

— Профессор кислых щей! — захохотали мальчишки из девятого класса.

Судя по всему, образ не случайный, и артист Швец не первый раз его использует.

— Баклажан!

— Яблоко!

— Сам ты яблоко! Яблоко — фрукт! — возмутился кто-то.

— Так профессор фрукт и спрашивает! — тут же отбил подачу собеседник.

— Профессор, это овощ! — выкрикнули из толпы.

— Вы уверены, товарищи? — с сомнением разглядывая бурак в своей ладони, задумчиво протянул Федор.

Кто-то из девочек хорошенько натер маленький бурачок газеткой, и неказистый овощ теперь выглядел совершенно по-другому румяным и ухоженым.

— Это — зверь! — уверенно заявил профессор Швец, разворачивая корнеплод другой стороной.

— Не может быть! — поддержал игру кто-то из старших девочке. — С чего вы взяли, профессор?

— У него пасть! — торжествующе заявил Федор, тыкая пальцем в овощ.

Поврежденная кожица действительно выглядела так, словно овощ кривится в недовольной улыбке.

— Не может быть, товарищ профессор Кислых Щей, — уверенно влезла в разговор Тоня Любочкина. — Овощ не может быть зверем. Овощ — это овощ! Растение!

— Наука требует доказательств! Сейчас мы проверим! — объявил Швец. — Нужна срочная операция! Внутренности покажут, кто есть кто! Санитар!

— Да, товарищ профессор! — с веселой улыбкой поддержал самодеятельность Горка Волков.

— Готовьте операционную! — велел Федька.

Егор непонятно откуда достал короткую доску, положил на землю.

— Готово, профессор!

— Санитар! Скальпель! — заявил швец и протянул руку к Волкову. В не очень чистую ладонь тут же лег нож для срезки ботвы.

Хрясь! Одним ударом Федька разрезал бурак на две одинаковых половинки.

— Хм… Что же мы видим? Профессор Знайка совершенно права. Это — не зверь.

— Тогда что это? — заволновался Егор.

— Хм… хм… что же это может быть? — задумался профессор Швец. — Вспомнил! Это штука нужна для девчачьей красоты! Мне нужна доброволька… добровольница… доброволец, в общем! Дарья! Готова пожертвовать собой ради науки? — завопил Швец.

— Вот еще, — фыркнула Даша, пряча улыбку в чашке с чаем.

— Кто готов пожертвовать собой ради науки? — завопил страдальческим голосом Федька.

— Я! — закричали наперебой пацаны девятого класса, с горящими глазами ожидая очередной шутки.

— Вы что, девочки? — наигранно изумился профессор Кислых Щей.

— Ты чего! — тут же открестились мальчишки.

— А-а-а-а, глухие! — закивал Швец. — Печально, но это лечится, не переживайте!

— Как? — не ожидая подвоха, тут же попались девятиклассники.

— Отцовским ремнем! — выдал Федор и первым захохотал. Компания дружно грохнула смехом, оценив шутку.

— Добровольцы есть? — повторил Федор, когда смех утих.

— А что делать надо? — робко поинтересовалась одна девочка.

— Федор… — предупреждающе окликнул я десятиклассника.

Не хватало еще нечаянно обидеть девочку, сделать ее посмешищем всей школы.

— Все в порядке, товарищ академик Егор Александрович, не беспокойтесь! Высокое собрание решило пожертвовать своей жизнью во имя науки! — тут же выдал самопровозглашенный профессор. — Санитар!