Учитель. Назад в СССР. 2

— Что еще? — недовольно буркнул Григорий.

— Гриша, ты не горячись и не расстраивайся. Устрою я твою личную жизнь, не переживай. Но пока на первом месте дело, — заверил я физрука.

— Какую еще жизнь, — дернул плечом Борода. — Не надо мне никакой жизни. Показалось тебе. Придумал какую-то жизнь…

— Личная жизнь, Григорий Степанович, важная составляющая общественной жизни, — совершенно серьезно заявил я, стараясь придать лицу нужное выражение. — И она крайне важна в плане общественной нагрузки. Счастливый учитель физкультуры — счастливые дети, — переиначил я известную в моем времени фразу. — Так что наладим мы твою личную жизнь, обещаю. Для начала пригласишь девушку на танцы. Как ее звать-величать хоть?

Гриша на меня покосился с удивлением.

— А, да, извини, запамятовал. Вспомнил! Катя, Катерина, маков цвет… Без тебя мне жизни, Катя нет. Гришань, ты чего? Это песня такая! Не нудна мне твоя Катерина! Я и жениться-то не собираюсь в ближайшие пять лет точно! И вообще, у меня собака есть! Она лучше жены!

— Чем это? — возмутился Борода.

— Неважно, шутка, — отмахнулся я. — Сначала танцы, потом повстречаетесь, пообщаетесь, к лету поженитесь, потом детишек нарожаете. Школьный коллектив в полном восторге. Ты счастлив, жена тоже. Но это не точно.

— Почему это? — покосился на меня Григорий.

— Почему не точно? — уточнил я, дождался кивка и пояснил. — Потому что, Григорий Степанович, жизнь штука непредсказуемая и полна сюрпризов. Вот был у меня приятель, прожили они с женой душа в душу сорок лет. И что думаешь?

— Что?

— Взыграла у мужика горячая кровь на старости лет, долбанул кризис среднего возраста

— Какой кризис? — перебил меня физрук.

— Неважно, — отмахнулся я. — Влюбился товарищ в молодуху, выгнал официальную жену, развелся, женился на своей крале.

— А жена?

— Говорю же — выгнал.

— И что, она вот так просто взяла и ушла? И даже парторгу не пожаловалась? На собрание его не вызвали.

— Кого?

— Товарища твоего. Хотя какой это товарищ, так… гражданин… — буркнул Гриша и полюбопытствовал. — И что же, жена даже космы полюбовнице не повыдергивала?

— Космы? — я задумался. — История об этом умалчивает, но уверен, разошлись без мордобоя. Интеллигентнейшие люди, доложу я тебе.

— Вы там в свои столицах совсем уже… того… — буркнул парень. — Жену из дома выгонять. А дети?

— Дети с женой ушли, отца знать не знают.

— Нехорошо это, неправильно, — покачал головой физрук. — У нас, понятно, всякое на селе случается. Но чтоб жену выгонять… Не скажу, что не гуляют, бывает и такое. Не от большого ума, как по мне. Но чтоб детей из дома гнать… Нехорошо это, не правильно, — повторил Григорий. — Что за дело-то?

— Дело?

Физрук резко переключился с одной темы на другую, что я не сразу сообразил, о чем он спрашивает.

— Григорий Степанович, — торжественно начал я, отбросив личные истории, переходя на деловой разговор. — Понимаешь, очень твоя помощь нужна. Ты же детей хорош знаешь?

— Ну, положим, да. А что? — насторожился Григорий.

— Во-от! Слушай, что мы в коридоре торчим, как не родные? Пошли ко мне в класс, там и поговорим, — предложил я.

Не хотелось мне осуждать новую идею напротив закрытого кабинета завуча.

— Так мы и не родные с тобой, — изумился Борода младший.

Я махнул рукой и первым двинулся в сторону лестницы. Да уж, прав Степан Григорьевич, сын у него богатырем получился, добродушным и простым, как теленок. Не в обиду будет сказано. Такие люди они как соль земли, с ними вера в человечество, в его доброту не угаснет никогда.

— Идешь? — оглянулся я.

— Ну, иду, — подтвердил Гриша.

— Так вот, мне дети нужны, спортивные, — начал я, едва мы свернули в коридор, ведущий к лестнице на второй этаж.

— Зачем? — уточнил физрук.

— Есть у меня задумка. Ты в курсе, что мы с Ниной Валентиновной линейку готовим?

— Ну… что-то слыхал. Я так понял, товарищ Свиридов на тебя спихнул подготовку? — уточнил Гриша.

— Инициатива, как известно, очень любит инициатора. Ну да, на нас с Ниночкой… с Ниной Валентиновной, — исправился я.

— Это ты зря, Егор, — искренне посочувствовал мне Григорий.

— Почему зря? — не понял я. — Не надо что ли линейку?

— Да нет, линейку-то надо. Она ж всегда на первое сентября. Это традиция. Хорошая традиция, — подумав, добавил Григорий. — Зря согласился.

— Почему? — еще раз утонила я.

— Потому что линейки всегда завуч делает. Это ее. эта… как её…

— Прерогатива? — подсказал я.

— Ага, она самая, — физрук с недоверием на меня покосился, но понял, что я не издеваюсь и не прикалываюсь, и успокоился.

— И что? Разве мы не один коллектив? Не одно дело делаем?

— Так-то оно так, — ухмыльнулся Григорий. — Да Зоя Аркадьевна больно не любит на вторых ролях быть. И теперь уж поверь мне, Егор Александрович, жди беды, — просветил меня Гриша.

— Какой? — опешил я. — Линейку отменят?

— Нет, конечно, ты что! Это же государственное дело, понимать надо! К тому же гости приедут важные. Зоя Аркадьевна перед ними станет хвостом мести, чтобы, значит, если что, всю вину на тебя свалить. А если получится хорошо, так вся слава ей и достанется.

— Да я за славой так-то не гонюсь, — озадачился я. — Пускай хвастается. Лишь бы не мешала.

— Эх, Егор, плохо ты нашу Занозовну знаешь.

— Кого? — не сообразил я.

— Ну, Шпынько Занозовну, — хохотнул Григорий шепотом и оглянулся.

— Ты чего, Гришань? — я тоже кинул взгляд за спину.

— Иногда мне кажется, что у нашей завучки уши из стен торчат. И вон стенды подслушивают, — кивнул Григорий на стены синие.

— Не удивлюсь, — пошутил я, желая разрядить обстановку, но от моего юмора физрук только больше напрягся. — Заходи, будь как дома. Но не забывай, что ты в гостях, — пригласил я, распахивая дверь в класс и жестом предлагая парню проходить первым.

— Ага, забудешь тут, как же — хмыкнул Григорий. — Слушай, а ничего так, молодцы твои, хорошо справились, — оценил Борода наши совместные усилия с моим десятым классом.

— Стены побелили что ли?

— Нет, — удивился я. — Ничего не трогали, порядки только навели да окна помыли. А, ну еще полы покрасили.

— Ну да, ну да, — не поверил Гриша. — Так чего хотел-то? — парень переключился с ремонта на разговор, который прервался внизу.

— Чего хотел? — нахмурился я. В голове смешались в кучу идеи, завуч, линейка, осталось только коней подключить и можно окончательно запутаться.