Угличское дело. Кинороман

– А иначе никак. Все сама и сама. Никто не пошевелится.

Голодное брюхо лекаря, гнало в голову многосложные комплименты.

– Достоинства вашей милости широко известны и в Москве не забыты.

– В Москве...Я уж и позабыла как оно там в Москве...Иногда думаю, что только снилась она мне эта Москва.

– Вернетесь.
– Эстерхази наслаждался верченой бараниной. Пока только глазами, а не при помощи вилки.

– Вся Москва выйдет вас встречать. Коленопреклоненная.

– Вашими бы словами...Степан.

Царица бросила на тарелю кусок печеного мяса и печеных овощей.

– Милость нашу для достопочтенного лекаря.

Степан подхватил царицын дар и потащил его лекарю.

Тобин Эстерхази скромничал и выдавал толстые комплименты.

– Мне и кусочка было бы довольно, ясновельможная. Московские кушанья есть, словно, кирпичи в животе класть.

Однако, слово и дело у лекаря разошлись совсем в разные стороны. На еду он набросился с превеликой охотой. Степан стоял у поставца и размечал опытным глазом, что останется от обеда и ругал про себя здоровый аппетит немецкого лекаря. Себе он наметил рассыпчатую кулебяку. Заранее он поставил ее с самого края и прикрыл от неосторожных глаз горщком со сладкой кашей.. Степан заскучал и стал смотреть в окно. Во дворе царевич бегал с дворовыми мальчишками. У Тимохи Колобова в руках крутилось колесико-трещотка. На лавке у крыльца сидели Волохова с нянькой. Пустой двор веселило яичное круглое солнце. Царевич вытащил нож с треугольным светлым клинком. Мальчишки собрались вокруг ножика. Тимоха покачал колесиком, царевич радостно кивнул головой. Прутиком, на котором крепилось колесико, Тимоха очертил круг на плотной земле. Стали играть в ножички. Первым начал царевич. Простенькая игра. Надо в круг ножичком нацелить. Да не просто, а со штуками. Сначала ставить клинок на палец и стрелять в круг, потом от пятки, колена, плеча, подбородка, носа, лба. Снизу вверх, а потом сверху вниз. Степан отвернулся от окна. Все равно Тимоха выиграет. Он самый ловкий. А победит, конечно, царевич. Так уж бог постановил. Огорчительно. И еще одно огорчение добавилось. Лекарь - проныра толстобрюхая, добрался таки до матушки, черт ее возьми, кулебяки. И так сладко жрал скотина чужеземная, что у Степана слюнки во рту вскипели. Но смирился Степан. Чего теперь. Раз бог постановил так и бог с ним. И только Степан решил не расстраиваться особо, что вышло не по его хотению, как все раз и навсегда переменилось....

ХХХ

Поп Огурец сидел на краю стола под старыми деревьями. Вздыхал, громко прочищал нос и утирался длинным узким цветным платком.

– Что это, батюшка.
– жена Битяговского суетилась рядом, готовилась к обеду.
– Никак завел себе кого?

– Что?

Жена Битяговского показала глазами.

– Платок-то.

Поп Огурец отшвырнул платок, словно это был подарок самого дьявола..

– Сомненья меня, матушка, одолевают. Все ли правильно сделал.

Битяговская присела рядом. Поняла платок.

– Что такое?

– Вроде по совести поступил, а вроде и против законов Божеских.

– Да как же такое возможно.

Поп Огурец взмахнул руками. К столу быстро и деловито приближался дьяк. Поцеловался с Огурцом. Сел.

– Мне, матушка, давай что-нибудь чтобы по-быстрому. .

– Спешишь куда?

– Завтра поезд в Москву идет...А ты чего, батя, такой смурной?

– Мучается, батюшка.
– вставила жена.

– Чем же?

– У него совесть и законы божьи не сходятся.

Битяговский ел быстро.

– Это все поповские воздуси. Вершины горние. По мне совесть и есть божий закон...Чего тут...Хороший медок.

– Трофимов гость псковский поднес.
– похвасталась жена.

– Что это? Никак колокол.
– прислушался дьяк.

Набат набирал силу. Звучал все громче и громче.

– Пожар что ли?
– Битяговский полез из-за стола.

– Погоди. Не доел совсем.

Дьяк не слушал.

– Как будто соборный.
– удивился Огурец.

– Погоди. Дай хоть с собой соберу.

– Потом, потом. Ты со мной, бать?

Огурец с готовностью поднялся. Битговский бросил жене.

– Медок прибереги, матушка.

ХХХ

Степан, позабыв об условностях, закричал с ужасом:

– Царица! Там...там.

Он показывал рукой в открытое окно на задний двор, где на желтом песке в окружении испуганных мальчишек, корчился в затяжной судороге ее сын. Царица поспешила вниз, за ней вытягивал свои толстые ноги из болота мозаичного пола лекарь с забытой во рту бараньей косточкой. Царица останавливается перед сияющим белым уличным светом проемом двери, как будто ей и не интересно, что там за этой световой стеной, но она все-таки сделала усилие. Выбежала во двор и на мгновение закрыла рукой глаза от слепящего солнца. Потом увидела ужасную картину. На коленях мамки Качаловой лежал бледный царевич. Из его тонкого и хрупкого горла текла кровь. Еще до конца не осознав, что произошло, царица обвела глазами двор. Увидела перепуганных мальчишек, сбившихся в стаю, увидела лекаря, который склонился над царевичем, увидела Волохову. Увидела Пеха. Одетый дежкой, он тоял в отдалении и смотрел на царицу. Тогда она нашла виновного. С яростным криком набросилась она на несчастную женщину. Била смертным боем. Волохова упала на землю, глухо застонала, прикрыв голову руками. Пёх успел уйти со двора.

ХХХ

Ударил набат и в открытые ворота дворца Нагих начал стекаться растревоженный народ. Переодетый Пех шел наперекор и мимо бегущих в сторону дворца. Увидел Битяговского . Дьяк спешил вперед, расталкивая недоуменный народ. Пех отступил в сторону, пропуская дьяка. Съюродствовал.

– Не ходи туда, дьяк. Забирай жену да лети ласточкой.

– А ты кто таков?

– Так. Человек посадский. Нетронька Туданеходяшев. По медной части.

– Иди себе Нетронька. По медной части.

ХХХ

Вместе с толпой зашел Битяговский на двор. Увидел царевича на руках голосящей мамки и лекаря .Увидел несчастную Волохову и царицу, и молчаливый народ подковой окруживший эту трагическую сцену.

– Что остолбенели? Царевича вверх несите. Лекарь? Да что с тобой?
– он ударил Тобина Эстерхази в спину. Потом взялся за царицу. Схватил ее за поднятую вверх руку.

– Царица. Негоже так. Негоже.

– Пусти, пусти - кричала царица. Она отскочила от дьяка. Волосы расстрепались. Глаза невидящие.

– А-а-а. Ты. Ты! Дьяк!...Убийца! Он, он царевича убил!

– Да ты что такое говоришь, царица! - Битяговский шагнул вперед, но тут же остановился. Увидел в руках царицы выставленный вперед окровавленный нож с треугольным лезвием.

– Не подходи! Спасите люди православные. Он, он государя вашего ...Он.

Битяговский перехватил ее руку, отобрал нож. Зло плюнул, увидел Степана,

– Тащи ее. С ума сошла. Пусть лекарь ей всыпет чего доброго.

Заметил Митьку в молчаливой еще неопределившейся толпе.

– Митька! Митька! Пономаря этого успокой, а потом в Брусеную избу .

Битяговский шел через двор. Люди все прибывавшие и прибывавшие , уступали ему место, а он шел через них, совсем забыв об окровавленном ноже в своей руке. Думал, что делать дальше. У церкви с грохочущим колоколом его перехватили Митька Качалов и Осип Волохов.

– Федор Тимофеев...Там Нагие скачут...Спасаться надо...

– Что? Охолонись Митяй.
– отрезал дьяк

Тем временем Волохов судорожно сглатывал.

– Я был...Это....Это...

– Что? Да не молчи.

Испуганный Волохов показал на нож в руке дьяка.

– Нож это...Тот самый ножик.

Битяговский отбросил нож сторону.

Митька Качалов вставил.

– Нагие вот-вот у дворца будут. Баламутить начнут. Отсидеться надо, Федор Тимофеев. Потом со стрельцами вернемся.

ХХХ