Уговор света и тьмы

В последний момент Эдо сделал вид, что на сиденье и не торопился. Он картинно устроился на подлокотнике подле меня. Я почувствовала, что меня всё-таки обскакали и половину честно захваченного мною пространства заняли! Лучше бы попросил мою юбку подвинуться — диван всё же двухместный, это из-за моего нового платья на нем вдвоём тесновато. Я проворно подвинулась в сторону противоположную проказливому эльфу — отращивать волосы второй раз я сейчас действительно не хочу. Мало ли что учует и натворит!

— Итак! — пошла в наступление я. — Ты хотел рассказать мне что-то про Светлый бор?

— Я хотел рассказать тебе кое-что… о тебе, — не повёлся эльф.

— Если там не будет слов «неблагодарная» и «когда уже поумнеешь» — говори! — опрометчиво разрешила я ему.

— У тебя очень красивые волосы, — неожиданно начал Эдолиэль. — Золотистые, с мерцающими искрами изнутри. И ты не пользуешься «эльфийским блеском».

— Предлагаешь исправить это упущение или хочешь больше узнать о моих эльфийских предках?

Эльф напряжённо улыбнулся.

— Знаешь критерии, согласно которым можно определить ближе к человеку или к эльфу тот, у кого в предках есть эльфы?

— Нет! Я считала, что если в тебе больше человеческой крови, то ты ближе к человеку. Всё просто.

— А сердце тебе никогда не говорило ничего иного? — очень тихо спросил эльф.

Я виновато дёрнулась.

— Или сейчас твоё сердце может разговаривать только о моем венценосном друге? — лукаво спросил он.

— Эдо… — решительно начала я.

И замолчала. И задумалась, что хотя ум твердит о трёх совершенно разных дорогах, сердце действительно говорит только об одном. Об одном определённом человеке. А кто я такая чтобы не доверять своему сердцу?

— Да, я Эдо — уже более четыреста семидесяти одного года! — предупредил эльф. — И хорошо знаю, что любовь порой недолговечна, — с горечью продолжил он.

Я зажато улыбнулась. Я живу на свете лишь восемнадцать лет, но уже успела понять, что это действительно так.

— А эльфийская жизнь — да, — припечатал он.

Я нахмурилась, а он продолжал.

— Знаешь, нет ничего лучше, чем бродить под сенью вековечных деревьев, ловя ладонями редкие лучи, просочившиеся к земле сквозь густую крону… Или перелетать от одной тонкой ветки макушки к другой, чувствуя себя почти птицей… Или танцевать на залитой звёздным светом лужайке с теми, кто может подхватить твой ритм. Просто представь, каково стоять на просоленной палубе светлого корабля, позволяя ветру трепать распущенные волосы и гадать какие чудесные места откроются тебе на этот раз. А насколько необъятны корабельные сосны Светлого бора, что выше сводов любого человеческого собора! А как завораживают раскрывающиеся бутоны луноцветов в летние дни, и как величественно одеваются в прозрачные льды Дальние рубежи! Всегда быть собой! Быть рядом с теми, кто понимает тебя без слов, кто поддержит в каждом движении души и не спросит лишнего, когда окутывает печаль.

Эдолиэль рассказывал, а я слово наяву видела и высокие древа, и быстрые корабли, и солнечные лучики и сверкающие льды. И эльфов — таких похожих на меня.

— Ты видишь? — тихо спросил Эдо.

Его голос прозвучал, как серебристый колокольчик. Обычно он слышался немного по-другому. Интересно, какой Эдолиэль на самом деле? Какой он в эльфийских пределах?

И стоило мне задаться этим вопросом, как я увидела Эдолиэля, стоящего под сенью огромного ясеня уходящего в самое небо. В светлых, расшитых золотом одеждах и с расплетёнными волосами, он словно искрился солнечным светом. И улыбался. Так безмятежно и открыто, что я всей душой потянулась к нему.

Но, словно этого было мало, к нему подошли ещё двое — высокий эльф со светлым венцом на золотоволосой голове и темноволосая эльфийка, порывистая и резкая в движениях, как грозовое небо. Они оба улыбались и обняли Эдо, одновременно теребя и явно подшучивая. Он не всёрьез отбивался и даже успел тайком переплести золотые и чёрные пряди.

А потом они все обернулись и посмотрели на меня. Смотрели так, словно ждали кого-то. Словно в их весёлой кутерьме не хватало ещё одного участника.

Я чуть было не заоглядывалась, в попытке найти этого невидимого счастливца, но очень быстро поняла, что ждали меня. Я побледнела и слегка подалась вперёд, словно могла в мгновение ока оказаться под сенью этого дерева, окруженная счастливой мешаниной тёмно-золотых прядей.

— Иди! — раздался спокойный голос подле меня.

Словно не видя, что происходит вокруг, я протянула руку в их сторону.

И тут волшебство рассеялось. Величественный ясень перед глазами растаял.

И всё что осталось — это спина, выходящего из библиотеки Императора.

* * *

Какое-то время я ещё находилась под впечатлением видения, нашёптанного Эдолиэлем.

И не совсем сознавала, что произошло.

И тут до меня донеслись странные звуки. Хрюкающие звуки. Кто-то усиленно давился смешками и никак не мог остановиться.

И вдруг что-то тяжёленькое свалилось на пол.

Я непонимающе обернулась. За диваном валялся и сдавленно посмеивался один прохиндеистый эльф. И почему мне это поведение внезапно напомнило ректора Викантуса Амелина Бро?

Я поставила локти на спинку дивана, и какое-то время созерцала это бессердечное хрюкотающее существо. Которое смотрело на меня довольными глазами и бодро потирало ушибленный копчик.

— Надеюсь, ты понимаешь, о чём я сейчас больше всего хочу спросить? — хищно прищурив глаза, вопросила я.

— Он думает, что ты согласишься стать одной из нас и уплывёшь со мной за море, — жизнерадостно произнес он. — Даже попросил разыграть целый спектакль, чтобы удостовериться в этом!

Первый раз в жизни я поняла, за что так не любят эльфов.

— И ты ему подыграл? — неверяще спросила я.

— Ну так весело же! — улыбнулся от всей души Эдо.

— Конечно, весело! — с возмущением сказала я. — А ещё отвратительно и подло. Вместо того, чтобы рассказать всё мне и предложить притвориться, или отговорить друга от дурацкой затеи, ты заморочил мне голову и… и теперь я не знаю, что будет дальше, — совсем тихо закончила я.

— Что будет дальше понятно, — обрадовал меня Эдолиэль. — Васил начнёт красиво страдать, что тебе ещё жить да жить. Длинную и светлую эльфийскую жизнь. А ты будешь за ним бегать и убеждать, что его ты любишь намного больше.

— Ты — зло! — объявила я ему.

— Зато я самое обаятельное зло во вселенной! — самодовольно заявил он.

Слов возражений у меня не находилось.

— А если он на меня даже смотреть больше не захочет?

— Тогда ты его поцелуешь, и всё пройдет! — жизнерадостно сморозил Эдо.