Украденный ключ

Диана подошла к столику, тихо поздоровалась, села напротив и выжидающе посмотрела на него. Она не улыбалась, хотя еще вчера приветствовала именно так. Во взгляде – ни единого следа благодарности за недавнюю помощь, хотя прежде было и это. Она ничего себе не взяла, и Карпатский предложил угостить ее любым напитком на выбор, но она лишь мотнула головой и заявила, что не голодна. Да, вчера девушка вела себя совсем иначе вплоть до их разговора на пристани. Тогда Диана даже нашла для него слова поддержки. Не то чтобы он в них нуждался, но все равно было приятно.

Соболев мог считать его логику кривой, но выводы Карпатский делать умел. Очевидно, Диана осталась очень недовольна их разговором на пристани. Вероятно, считает, что он был неоправданно резок. Не исключено, что она отчасти права. Ему не всегда удается контролировать тон и выражения, а к тому моменту он две ночи почти не спал, второй день почти не ел, был крайне зол – на ситуацию, на себя, на отца Марианны. А Диана к тому же пристала с дурацкими разговорами про сон…

Впрочем, сегодня, на фоне выяснившихся обстоятельств, тот сон выглядит уже не такой глупостью. И получается, что девушка не побоялась рассказать ему о том, что показалось ей важным, доверилась, надеясь, что Карпатский выслушает и разберется, а он просто наорал на нее в ответ. Да, как-то нехорошо получилось, если задуматься.

– Вы о чем-то хотели поговорить, – напомнила Диана, когда молчание затянулось. – Я вас слушаю.

– Прежде всего, я действительно приношу вам свои извинения.

– Неужели? – она выразительно выгнула темную бровь. – За что?

– Я был резок вчера, а мне стоило больше внимания уделить вашим словам, ощущениям и предположениям.

– Вот именно! – неожиданно эмоционально заявила Диана, все еще выглядя обиженной. – Потому что вы сами в прошлый раз сказали, что это ваша работа – проверять зацепки и с любой информацией нужно идти к вам, а не разбираться самой!

Его несколько удивило, что она это запомнила, но Карпатский только кивнул, подтверждая прежде сказанное.

– Да, все так. И я уже извинился. Мы вернемся с вами к этой теме, но сначала я хочу, чтобы вы взглянули на одну вещицу.

Он протянул ей упакованный в пакет медальон. И то ли уже простив, то ли на время забыв о своей обиде, Диана с интересом подалась вперед, торопясь рассмотреть его.

– Что это?

– Я надеялся, вы мне скажете. Видели такой когда-нибудь?

Как следует изучив старинное украшение, она покачала головой.

– Может, у вашей подруги? У Екатерины Осиповой? – подсказал Карпатский.

Диана невольно вздрогнула, услышав имя, и подняла на него растерянный взгляд.

– Я у нее никогда такого не видела. Что это? Та самая монета, которую передали Ткачевой? Ну, то есть, Федоровой.

– Да, только не монета, а медальон. Ему ушко для цепочки откусили.

– И почему вы думаете, что такой мог быть у Кати?

– Простите, я не могу об этом говорить, – улыбнулся Карпатский, убирая пакетик обратно в карман. – А вот эту девочку вы знаете?

Он взял распечатку и сложил лист так, чтобы была видна только приложенная к файлу фотография. Черно-белый принтер распечатал ее не особо четко, но лицо оставалось вполне узнаваемым.

Однако Диана не торопилась узнать себя.

– Возможно, именно ее я видела во сне, очень похожа, – тихо и немного неуверенно заявила она, словно боялась снова разозлить его. Посмотрев на него исподлобья и убедившись, что в этот раз он реагирует спокойно, поинтересовалась: – Как вы ее нашли?

Карпатский в свою очередь внимательно смотрел на нее, глаза в глаза, и не видел в них и намека на ложь. А лгать эта девочка особо не умеет, в этом он убедился еще в прошлом месяце.

– Это вы, Диана, – мягко пояснил Карпатский, продолжая следить за ее реакцией. – Вы себя не узнаете?

– Я? – удивилась она. – Да как я могу себя узнать в таком возрасте? Сколько мне здесь?

– Шесть лет. У вас что, дома нет альбомов с вашими детскими снимками?

Диана пожала плечами, нетерпеливо разворачивая сложенный им листок.

– Нет, а что, должны быть?

У него не нашлось слов для ответа. Дома и сейчас лежали альбомы с бесчисленным количеством фотографий Гели: первый год жизни, первые шаги, утренники в детском саду, первый класс, каникулы на море, второй класс…

– Что это значит? – удивленно пробормотала Диана, уже развернув листок и пробежав взглядом первые строчки файла.

– Что девочкой, потерявшейся в лесу на Медвежьем озере много лет назад, были вы. Вы разве не помните этого? Вам было шесть – в этом возрасте дети обычно себя помнят. Вы отсутствовали целую неделю, даже чуть больше. Достаточно серьезный стресс, весьма запоминающееся событие.

Диана отложила распечатку, кажется, так и не дочитав. На ее лице были написаны шок, неверие и непонимание. И все это снова выглядело исключительно искренне.

– И тем не менее, я ничего этого не помню. Как мы ходили с родителями в лес – помню. Это было не раз и не два. Не знаю, всегда ли мы ездили сюда, как-то само озеро мне не запомнилось, но они любили собирать грибы, ягоды. Иногда меня брали с собой, иногда нет, но в целом я это помню. Но чтобы потеряться на неделю? Как я выжила?

– Хороший вопрос. – Карпатский забрал распечатку и заглянул в нее, хотя и так помнил суть написанного. – Здесь сказано, что у вас не наблюдалось следов истощения или переохлаждения, хотя по ночам было уже не жарко. Создавалось впечатление, что все эти дни вы провели не в лесу. К тому же его полностью прочесали, когда искали вас. Там ведь не такая большая территория. У полиции… точнее, тогда еще милиции даже возник ряд вопросов к вашим родителям. Было две версии: либо они врут, что вы потерялись именно там, либо кто-то нашел вас раньше и забрал. Но в итоге неделю спустя нашлись вы все-таки в лесу. Какой-то грибник случайно наткнулся на вас. Это отчасти подтвердило заявление ваших родителей, но тогда так и не удалось выяснить, где же вы пропадали. Вы ничего не объяснили, а потом дело и вовсе закрыли.

Диана удивленно приподняла брови, карие глаза возмущенно вопрошали: «Как так?» Карпатский лишь пожал плечами.

– Вас нашли живой и здоровой, никаких следов насилия – физического или сексуального. Родители просто забрали вас и не стали ничего требовать. Других детей в это время в тех местах не пропадало. В общем, никаких оснований для расследования.

Она откинулась на спинку кресла и какое-то время сидела, задумчиво глядя в одну точку, после чего снова посмотрела на него.

– Тогда не знаю, что имелось в виду в том послании, где предлагали найти девочку, которая потерялась когда-то давно. Я ничем не могу помочь, потому что ничего не помню.

– Уже не «ничего», – возразил Карпатский. – Думаю, ваш сон – это подавленное воспоминание, которое каким-то образом прорвалось из глубин подсознания. Вероятно, что-то подстегнуло память…

– Что именно? – Диана всплеснула руками. – Я ничего не знала о пропавшей девочке до того, как он приснился. И вряд ли меня триггернуло озеро: на тот момент прошло недели три с тех пор, как я была там в последний раз.

– Может, что-то другое пробудило воспоминания? Может, вы встретили того, кто… у кого вы провели ту неделю, но не узнали этого человека?