Укради мою любовь

— К тому же слова так легковесны, — вспомнила я идею, проскочившую в голове.

— Хочешь подарок? — понятливо улыбнулся Коста. — Вообще-то с утра я думал купить яхту. Обошел весь порт, но подходящей не было. Сделаю на заказ и назову Элисьеной. Твои глаза как море под солнцем, знаешь?

— Мило. Но я не об этом.

— Кольцо? — тут же подхватил он. — Какие камни предпочитаешь? Бриллианты, изумруды, сапфиры? Быть может, рубин?

— Я не о подарках, — отрезала я. — А скорее о том, что слова, пока они не записаны, легко взять назад.

Коста сосредоточенно посмотрел на меня, явно не понимая.

— Напиши, — подсказала я.

— Письменное подтверждение своих чувств? Лисичка, ты так романтична.

В его голосе отчетливо прозвучало ехидство, и я демонстративно насупилась. Коста тут же ссадил меня с колен и, поднявшись, подошел к чайному столику. Вытянув снизу скрытый ящик, достал пачку бумаги, чернильницу и перо.

— Тут раньше играли в карты, — пояснил он, располагая письменные принадлежности на столе и садясь за него. — Для расписок удобно.

— Угу, — промычала я.

Поднявшись с софы, подошла к нему и посмотрела через плечо.

— Я, Варден Лувий Коста эль Брао, — медленно произнес он, выводя на бумаге свое имя, — люблю Элисьену эль Соль. — Макнув перо в чернильницу, задумался и продолжил: — Обожаю ее сладкие губы и нежную кожу. Тону в голубых глазах, с ума схожу от ее улыбки. Хочу ее так, что спать не могу.

— Это уже лишнее, — проворчала я.

— Из песни слов не выкинешь, — заявил Коста. — Клянусь, что буду преданным мужем и буду любить ее и наших детей до конца своих дней. Пойдет?

— Вполне, — ответила я.

Коста помахал листком, чтобы высушить чернила, протянул его мне. Взяв признание, я еще раз пробежалась взглядом по строкам. Почерк у Косты оказался слегка неразборчивым и без завитушек.

— Даже не знаю, где его хранить, — пробормотала я. — Раз уж скоро все равно уеду из черного дома…

Коста заглотил эту наживку как голодный карась.

— Давай положим признание в наш фамильный архив, — предложил он, поднимаясь. — Ты совершенно права, Элис. Пусть эта бумажка станет первой ласточкой, и вскоре вы с Ники переедете ко мне.

Я смущенно улыбнулась и кивнула, и Коста, прищурив глаза, посмотрел на меня с подозрением. Я уж думала целовать его снова, чтобы избавиться от пристального взгляда, который будто видел меня как облупленную, но Коста взял меня за руку и повел прочь.

Мы пересекли бальный зал, поднялись по широкой мраморной лестнице. Из правого крыла доносился детский смех и звонкий лай, но мы свернули налево. Передо мной вытянулась анфилада комнат, и вскоре я поняла, что попала в знаменитую галерею эль Брао, куда меня уже не раз приглашали.

Мимо натюрмортов я прошла без особого интереса, возле пейзажей замедлила шаг, перед мариной, где бушевало море, задержалась. Но больше всего меня привлекли портреты. Я не была совсем уж дикой, мне доводилось бывать в галереях, но я впервые видела такую, где почти все люди были изображены парами.

Мужчины и женщины держались за руки, обнимались, касались хотя бы мизинцами. Я нашла всего одну пару, которую художник изобразил на расстоянии, но их взгляды переполняла любовь, и казалось, что они только и ждут, когда можно будет перестать позировать и броситься в объятия друг другу.

Заметив мой интерес, Коста пояснил:

— Эль Брао женятся по любви.

— Везет, — усмехнулась я, стараясь не выдать горечи, всколыхнувшейся в душе.

Я была вполне довольна жизнью, радовалась, что твердо стою на ногах. Но сейчас чувствовала себя домашней уткой, которая сыто и спокойно жила в птичнике, а потом увидела летящую стаю и поняла, что у нее тоже есть крылья.

— Эй, ты что, плачешь? — испугался Коста, заглянув мне в лицо.

Я мотнула головой, и мои глаза на самом деле оставались сухими. Однажды мне подрезали крылья, выдав замуж за Гевина Доксвелла, но теперь ничто не помешает мне взлететь.

На последней мужчина и женщина сидели на диване, влюбленно глядя друг на друга поверх курчавой головы очаровательного мальчика.

— Ники и правда очень на тебя похож, — заметила я.

На языке крутился вопрос, но я не решалась его задать.

— Отец погиб, сражаясь с некросом, — произнес Коста. — Мама умерла, когда я был подростком. Мне кажется, ей не хотелось жить без него.

Мне хватило ума промолчать, что для матери такие мысли недопустимы. В конце концов, Реджина до сих пор тоскует по своему Кис-Кису. Наверное, если встретишь такую любовь, то, потом жить без нее все равно что без солнца.

Обернувшись, я окинула взглядом галерею, испытывая иррациональную обиду за подругу. Конечно, ее здесь не было. Ей достался укромный уголок в маленькой комнатке и портрет со спины, как будто ее судьба быть лишь незваной гостьей, которую стыдятся.

— Я по твоему лицу вижу, что что-то не так, но не возьму в толк — что, — нахмурился Коста.

— Мне обидно за алую даму, — откровенно призналась я. — Покажи мне этого Лувия.

Коста подошел к портрету, на котором было изображено целое семейство: папа, мама и четверо ребятишек. Сколько я ни вглядывалась в счастливое лицо мужчины, но не нашла в его светло-серых глазах ни горечи, ни раскаяния, а ямочки на щеках совсем не походили на морщины скорби. Он обнимал за плечи полноватую блондинку, которая улыбалась немного растерянно и удивленно, точно до сих пор не веря, что все это — и мужчина, и дети, — ее. Вместо нее могла быть Реджина.

— Почему тебе обидно за алую даму? — не понял Коста. — Она разбила сердце моему прапрадеду, выбрав унылого Доксвелла.

— Он не кажется несчастным, — заметила я, вглядываясь в лицо Кис-Киса. Ямочка на подбородке совсем как у Косты, а разрез глаз немного кошачий.

— Любовь исцеляет.

— А откуда ты знаешь, что Доксвелл был унылым? — решила повредничать я. — Это было двести лет назад. Может, алая дама разочаровалась в любовнике и осознала, что законный муж лучше.

— Унылый, — упрямо повторил Коста. Он подошел ко мне сзади и, по-хозяйски обняв, притянул к себе и поцеловал в висок. — Это фамильная черта Доксвеллов. Вот мы, эль Брао, все удальцы как на подбор, и с нами не соскучишься.

— Это точно, — согласилась я.

Было так приятно опираться на его твердую грудь, чувствовать легкие прикосновения губ к виску, волосам, что я могла бы рассматривать портрет до вечера. Однако если я хочу выйти замуж за Косту, мне надо поскорее помочь подруге. А ведь и правда хочу — поняла я. Если еще пару дней назад я внутренне соглашалась на его предложение только из-за Ники, то теперь я хотела и ради себя.

Было немного страшно, но любовь Косты манила меня как небо птицу, и я уже понимала, что попробую взлететь, чего бы это мне ни стоило.