Укради мою любовь

— Он потерял жену еще до того, как я приехала в Вилару, — ответила Элис. — Я не знаю, что с ней произошло. Руперт не любит говорить на эту тему. Да и какая разница?

— По большому счету — никакой, — согласился Коста.

Они свернули в узкую улочку, и запах некроса остался позади. Одно жертвоприношение в шахте, другое — в гавани… Надо бы посмотреть на карту Вилары.

— Ты как будто в чем-то его подозреваешь? — прозорливо заметила Элис. — Или это у тебя профессиональная деформация — подозревать каждого встречного-поперечного в сговоре с некросом?

— Может, и так, — кивнул Коста.

Он безотчетно ускорил шаг, но Лисичка легко за ним поспевала.

— А вот договор с некросом, — начала она, — это, по сути, что? Человек платит своей душой за какие-то блага?

— Выглядит все иначе, — ответил Коста. — Платой может быть что угодно: ложь, подлый поступок, кровь… Но фактически некрос получает и душу. Нельзя торговаться со злом, Элис. Останешься в проигрыше, как ни крути.

— Однако ты постоянно предлагаешь мне сделки, — улыбнулась она.

— Я не зло, — возразил Коста. — По крайней мере, не с тобой. По отношению к тебе, Лисичка, я воплощение любви, добра и нежности.

Она ничего не ответила, а Коста мысленно подивился тому, как легко слово «любовь» сорвалось с его губ. Раньше он не говорил его никому. Но никто и не вызывал у него таких чувств. Элис словно проникла в его сердце, отпечаталась в душе, растворилась в каждой клеточке тела. Она родила от него ребенка. То, о чем он не знал. То, что дороже любых алмазов. Страшно представить, что было бы, скажи он некросу «да». Что стало бы с Ники? А с ним самим? Он пошел бы за сыном хоть на изнанку мира, и некрос получил бы их обоих. В этом был план?

Они подошли к черному дому, и Коста, обогнав Элис, открыл дверь и вошел первым. Светильники вспыхнули, приветствуя гостя, а обрывки сияющих нитей всколыхнулись от сквозняка. Принюхиваясь, как охотничий пес, Коста стремительно взбежал по лестнице и повернул к спальне сына. Заглянул в комнату — тихо.

— Ты чего? — запыхавшись, пискнула Элис, догнав его.

Коста аккуратно прикрыл дверь и повернулся к другой комнате.

— Твоя спальня, детская, рядом, полагаю, помещение для занятий Ники, — перечислил он. — А эта комната — чья?

Коста указал на дверь, и Элис тут же заслонила ее собой.

— Дай мне пройти, Лисичка, — попросил он.

* * *

Я прижалась спиной к двери, затравленно глянула в сторону, но все гости и домочадцы давно спали, и из другого крыла мерным шумом прибоя доносился храп капитана.

— Что ты тут забыл? — сердито поинтересовалась я, решив сходу перейти в наступление.

Коста оперся ладонью о дверное полотно рядом с моим лицом, повел носом, словно принюхиваясь.

— Присутствие некроса частенько выдает холод и характерный запах, — сказал он. — Но здесь тепло, а твой аромат, Лисичка, сбивает с толку. Ты так вкусно пахнешь, что я чувствую себя серым волком из сказки — так бы и съел…

— С чего ты вообще взял, что здесь некрос, Коста?

— Я поставил ловушки, — пояснил он. — В твоем доме точно есть нечто потустороннее: призрак, фантом, морок…

— Морок? — уцепилась я за незнакомое слово.

Ловушки он поставил… Кто разрешил?

— Это сущность, порождаемая страхами или мечтами. Не заговаривай мне зубы, Лисичка, ты что-то прячешь.

Коста попытался обогнуть меня, но я сдвинулась в сторону, загораживая дверь.

— А тебе не приходило в голову, что я могу скрывать в этой комнате нечто личное? — заявила я.

Мою лучшую подругу, к примеру. При иных обстоятельствах, будь Реджина живой, они бы наверняка понравились друг другу. Склонившись, Коста прошептал мне на ухо:

— Я был с тобой, в тебе, я видел все твое прекрасное тело обнаженным, Элис, это тоже очень личное, правда?

— И что с того? — вскинула я подбородок. — Знаешь, Коста, даже если ты видел меня без одежды, так это не значит, что у меня теперь не может быть секретов.

— Когда мы поженимся…

— Если мы поженимся, — исправила я его, — то я требую право на личную жизнь!

— Какая еще личная жизнь у замужней женщины? — возмутился он. — Если ты думаешь крутить шашни со своими любовниками…

— Я порядочная женщина, и никаких любовников у меня не было и нет! — демонстративно обиделась я. — Ну, кроме тебя. Но это был исключительный случай!

Коста расплылся в довольной улыбке, а я осознала, что назвала его единственным.

— Иди спать, — фыркнула я, отводя взгляд.

Честно говоря, я так устала от наших споров, что мне хотелось признаться. Но Коста ставил ловушки за моей спиной, а Реджина — это его работа, то, что он должен уничтожать.

— Скажи, что ты прячешь, Лисичка, — попросил он, погладив меня по шее, и моя решимость слегка дрогнула.

— Там…

— Там, — повторил Коста, поцеловав меня в щеку.

Его ладони оказались на моей талии, скользнули за спину. Он был такой ласковый, нежный, теплый, что мне хотелось самой тереться о него и мурчать довольной кошкой.

— …моя… — выдохнула я.

— …твоя…

Еще один поцелуй в щеку, шею, за ухом, ладони настойчиво притянули меня ближе. Быть может, использовать отвлекающий маневр? Я подалась к Косте и поцеловала его в губы, и он охотно ответил мне. Сладкая нега растекалась по телу, из груди вырвался тихий стон. Коста проник в мой рот языком, и я выгнулась, безотчетно желая совсем другого проникновения. В самом деле… Я отведу его в спальню, и он думать забудет о каких-то там других комнатах. Наверное. Я выдернула рубашку из-под ремня его брюк, провела ладонями по твердому животу, и мои пальцы опалил жар его кожи.

Реджина высунула голову из стены за спиной Косты, сделала большие глаза и исчезла в моей спальне.

— Там моя комната, — выпалила я, опомнившись, и Коста недоуменно посмотрел на меня. — Да. Еще одна. Во время женских дней я становлюсь раздражительной. Мне нужна тишина и темнота.

— Да и пес с ней, — прошептал он, срывая с моих губ еще один поцелуй. — Хотя ты снова врешь, Лисичка. Даже если у тебя женские дни прямо сейчас, то ловушки от этого не полопались бы.

— Ты чуешь зло в моем доме? — спросила я, упершись ладонями ему в грудь.