Укрощение строптивого лига

Когда вдали показались горчично-желтые башенки с черепицей кораллово- кирпичного цвета, я спросила:

— Что это?

— Императорский дворец, — просветила Эдалина. — Он облицован сатиабом, блокирующим магические атаки. Из него же делают защитные артефакты. Ливры любят щеголять брошами и кольцами с сатиабом редкого изумрудного оттенка. Простолюдины же довольствуются любым, который им по карману. Бусина непритязательного земляного цвета может равняться стоимости добротного каменного дома.

— Ничего себе! — заморгала я, прикидывая стоимость дворцовой сметы.

— Знающий человек с первого взгляда оценит величие резиденции миритийского императора.

Викартесса рассказывала и рассказывала, а меня все больше охватывало волнение.

«В этом мире не действуют законы Ньютона и Архимеда, не знают про молекулы, катионы, ток… Здесь властвуют магические законы. Я по здешним меркам не знаю элементарного! Дикарка! Заведи со мною речь — буду мямлить про погоду и наряды, а заикнусь о чем-то земном — посчитают сумасбродкой или сумасшедшей. Ну, что за мир?! И почему все произошло со мной?»

От осознания бросило в жар. Что же делать? Неужели я теперь зависима от снисхождения и подачек Нормеров, императора?! Я не привыкла так жить! Чтобы не показывать покрасневшие от подступающих слез глаза, отвернулась к окну.

— Вера, не волнуйся, — Эдалина коснулась моей руки. — Император Максильен — спокойный, доброжелательный человек. Все будет хорошо.

Защитные каменные стены, окруженные рвом с водой, смотрелись внушительно и строго. Чтобы проехать к резиденции, пришлось миновать широкий мост с охраной. Проезжая мимо шеренги солдат в синих мундирах с красными брюками и непонятными штуками на плечах, похожими на большие двупалые вилки, едва сдержала улыбку. Но что-то подсказывало: если они этим воспользуются, смеяться перехочется.

Видимо, скаперт Нормеров здесь хорошо знали, поэтому нас притормозили на миг, быстренько заглянули в окошко и позволили ехать дальше.

По широкой гладкой дороге скаперт доехал до парадной дворцовой лестницы. Тирс, как галантный кавалер, вышел первым, подал руку викартессе, потом мне.

— Ну зе, сьмелее, — произнес он, и я, не удержавшись, прикрыла рот рукой и засмеялась. Тирс не обиделся. Подставил локти мне и Эдалине и повел нас по крутой парадной лестнице.

Изо всех сил я пыталась выглядеть чинно, но ведь интересно же, как живут императоры в магических мирах, поэтому осторожно поглядывала по сторонам.

Первое, что поразило, — каскадные фонтаны, тянущиеся вдоль ступеней. Красивые, мраморные, с позолотой и богатой резьбой, но статуи! Они изящно двигались на пьедесталах и рассеивали водные брызги, сверкавшие на солнце так, будто содержали крохотные бриллиантики. А едва капли касались водной глади — раздавался тихий мелодичный перезвон, и вспыхивали разноцветные искорки. И звук был столь приятный, что хотелось остановиться и насладиться им.

Я уже откровенно вертела головой, не обращая внимания на спускавшихся нам навстречу лееров.

Мужчины в нарядных камзолах приветствовали Нормеров, те в ответ царственно кивали головами, а я испытывала неловкость. Ведь меня откровенно разглядывали. Но о робости почти сразу забыла.

С каждой ступенькой все больше открывался фасад императорской резиденции, и я настолько поразилась, что запнулась. Спасибо Тирсу, удержал.

Серединная часть дворца возвышалась над протяженными четырехэтажными крыльями. Фасадную стену щедро украшали барельефы, пилястры, на которых чудным узором сплетались цветы, злаки и ветки деревьев. Каменную резьбу покрывала позолота и разноцветный мерцающий перламутр. Огромные окна сверкали, отражая солнце, и мешали рассматривать здание. Вкрапления кристаллов придавали отдельным камням яркие красочные оттенки. А благодаря радужным переливам строгая императорская резиденция обретала сказочность и воздушность. Представляю, как восхитительно она смотрится ночью.

— Во дворце 70 парадных залов, более 100 спален, огромная картинная галерея, открытая для просмотра, большая капелла, есть сцена для представлений и великолепная оранжерея… — викартесса улыбалась, рассказывая о достоинствах дворца. — Императорские балы отличаются великолепием и утонченностью…

Видно, что ей во дворце комфортно. Я же ощущала себя институтской сироткой, которой на аудиенции предстоит убедить императора, что она достойна некоторой пенсии и заботы.

На последних ступенях передо мною открылся потрясающий магический вид — и я забыла, как дышать.

Парадный вход в резиденцию располагался в портике с колоннами в виде мужских фигур, а над ним сиял голубой шар, с парившей в нем оранжевой птичкой. Стерегли эту «жемчужину» две огромные черно-синие вороны. Вот только хвосты у них были длинными, как у павлинов, свисали с крыши портика и искрились белым сиянием.

— Это вестница Богов, известившая о божественном выборе на императорском отборе. А два агола — ее хранители, — пояснила викартесса.

Я любовалась и не могла поверить, что не сплю.

— Иллюзия? — просила робко.

— Они — да, а стражи-статуаты нет.

— Понятно, что нет, они же статуи, — отмахнулась я, однако когда огромные колоссы в раз открыли глаза и будто бы задышали, едва не лишилась сознания. Облаченные в современные миритийские камзолы, высоченные каменные мужи смотрели грозно, будто заглядывали в самую душу. Я запнулась второй раз.

— Кто с чистыми помыслами, не замышляет зла против императора, тому нечего бояться, — успокоила Эдалина.

— А если нет? — я просто полюбопытствовала, но одна из статуй тут же сжала руку в огромный кулак. Так я поняла, что лучше держать язык за зубами.

— Знакомься. Это леер Анабез, это генерал Львок, канцлер Машан, а крайний справа — викарт Бокоп.

— А за что их так? — спросила шепотом, подозревая, что души провинившихся заточили в камень.

— За мужество, верность и доблесть, — огорошил викартесса. — Подумала, что они живые?

— А нет?

— Статуатам придают черты персон за особые заслуги перед Миритией. Иногда им просто меняют облачение.

— Потрясающе! — прошептала я и под пугающими взглядами четырех стражей поспешила скрыться в прохладном холле.

Огромные арочные окна пропускали много света. Он отражался от натертого до блеска паркета, в хрустальных люстрах, золотых статуях и зеркалах. Сочная роспись потолка привлекала внимание. Но когда нарисованные животные и цветы зашевелились, я почти не удивилась.

Нам навстречу вышел мужчина в нарядном черном камзоле. Викартесса склонила голову и представилась:

— Викартесса Нормер Рийская, викарт Нормер Рийский и герида Дотвиг, — потом посмотрела на меня и прикрыла глаза, давая знак, чтобы я приподняла край рукава и продемонстрировала приобретенную утром родовую метку Дотвигов. Когда я сделала это, она добавила: — Нам назначено.