Укрощение строптивого лига

Я растерянно захлопала ресницами.

— Да, Вера, ты как единственная наследница Лазара Дотвига переняла его магический дар. И кроме тебя — законной наследницы старшего старшей ветви его больше ни у кого нет. Разбудив его, ты всем докажешь, что это, — она потрясла газетой, как грязной тряпкой, — гнусная клевета.

— Но я не чувствую в себе никакого дара!

— Тебе придется познавать себя заново. Ты должна почувствовать себя частичкой Миритии, частичкой магического мира.

— Тем более, что теперь у тебя есть веские причины для упорства, — добавил Тирс.

Мне было страшно и обидно, но от простого слова «нашим», произнесенным Нормерами, волна надежды прошла по груди. Нашим ответом… Одно простое слово придало мне сил.

— А другого варианта нет?

— Любой другой они попытаются опровергнуть. А пробуждение дара — это громкий триумф, смоющий позор с честного имени Дотвигов. Иными словами, Вера, иного пути у нас нет. Сейчас ты борешься не за имущество, а за честь Лазара и Виалины Дотвигов.

— И что мне делать?

— Завтракать. А потом мы займемся поиском наставника. Ты же ведь совсем ничего не знаешь о магии, — нахмурилась Эдалина. — И боюсь, влияние немагического мира сильно повлияло на тебя и твой дар.

— Но я верю в тебя, Вера, — припечатал Тирс. — Ты упряма. У тебя должно получиться!

Тем же вечером мне сообщили, что для моего обучения наняли некоего ера Нестого — наставника младших классов магического пансиона для мальчиков.

— Я подумал, что Вера по магическому уровню больше похожа на ребенка, — оправдывался Тирс перед викартессой.

— Нужно нанять лучшего профессионала!

— Обязательно! Как только Вера освоит самый простой курс. У Нестого отличные рекомендации из самого департамента.

Я была согласна с Тирсом, но встречи с наставником ожидала с ужасом. Ведь страшно подумать, если дара во мне нет, и я — бездарь. Ответственность давила, и я всю ночь не могла заснуть. А утром была сонной и заторможенной. Такой, зевающей, меня и увидел ер Нестого.

Тощий и длинный, как жердь. С лошадиным лицом и недовольным выражением, присущему снобу, считающим себя непризнанным гением. Он мне не понравился сразу, как и я ему. Но если о нем о нем отзывались как о профессионале, я готова усмирить гордость. Ради женщины, которая меня родила, ради Нормеров и себя. И ради некоего Лазара Дотвига, которого я совсем не помню.

Герида — это баронесса. Есть иерархия титулов, но кроме самого титула важна близость к императорской семье, размер владения и богатства. Вера пока что не завидная невеста, однако общество надеется, что император пожалует ей значительную выплату.

Глава 18

— Прежде чем преступить к практике, следует научиться писать, как должно ливре,

— высокомерно произнес ер Нестого, брезгливо покосившись на мой почерк. — Таким каракулями вы доказываете, что не можете сосредоточиться на простом, не контролируете даже свою кисть. Так что говорить от пробуждении дара? — он скривил тонкие губы, и мне захотелось огреть его вазой по голове. Некрасивый, заносчивый и глупый. Вот не понимаю, как он может быть профессионалом?!

Так и подначивало съязвить: «А у вас оплата почасовая оплата или по результатам труда? Иначе чего кота за хвост тянем?» Однако скандалить — не в моих правилах. А еще не хочется разочаровать Нормеров. Поэтому я стиснула зубы, вздохнула и принялась терпеливо выслушивать нытье Нестого.

К завершению первого учебного дня я уяснила, что, по его мнению, я глупая, ленивая и откровенно безнадежная ученица. Потому как если в юном возрасте у меня не проснулся дар, то надежд нет. И только из уважения к семье викартов он взялся за мое обучение…

«Или из-за хорошей оплаты…» — подумала я. Однако жалоба в первый же день на глупого преподавателя магии от меня — не разбирающаяся в магии иномирянки, выглядело бы крайне неблагодарно. А мне очень хотелось оправдать доверие Дотвигов. Ничего не оставалось, как пока что терпеть нападки. Бедные дети, которых он учит в пансионе.

— Марена пе порво нуга! — пафосно продиктовал Нестого. Я вздохнула и так и записала. Но когда он наклонился — выпучил глаза, будто я совершила нечто ужасное.

— Да вы..! Вы не знаете старомиритского языка! — он так возмущался, что брызгал слюной. Я демонстративно вытерлась, и лошадиное лицо наставника побагровело от ярости.

— Спокойствие, ер Нестого, и еще раз спокойствие, — я посмотрела в его маленькие глазки. — Если вы сможете научить меня чему-то дельному — докажете всем, что вы невероятно талантливый и одаренный наставник.

Нестого шумно выдохнул, скривил тонкие губы и процедил:

— Марена пе порво нуга! Магия исходит из души!

«Да пока она соизволит выглянуть из моей материалистической души, я состарюсь», — подумала я с отчаянием, склонив голову над тетрадью.

Занятия длились с девяти утра до двух дня, затем Нестого возвращался в пансион, где наверняка, срывался на учениках. А я тем временем обедала и набиралась сил, чтобы на следующий день отчаянно отбиваться он нападок и упреков, что я — бездарь.

Прошло всего три дня, а мне казалось, что неделя и целая бесконечность.

Ела я без аппетита, общаться ни с кем не хотела.

— Вера, не отчаивайся. С первого раза редко что получается, — Эдалина попыталась приободрить меня.

— Угу, — я не поднимала взгляда от тарелки.

— Если так испепелять посуду, мы не досчитаемся семейного фарфора. А это матушке досталось от ее матери, — попытался пошутить Тирс, но мне стало только хуже. Неожиданно я особо остро стала чувствовать себя чужой и мешающей всем приживалкой. Не услышав привычного колкого ответа от меня, Тирс перестал улыбаться и спросил серьезно: — Тяжело даются занятия?

— Тяжело, — ответила я тихим эхом.

— Вечером мы с леером Ворвиком едем в топи.

Я промолчала, и викартесса с сыном переглянулись.

— Неужели не хочешь?

— Нет, глядя на леера Ворвика, я чувствую себя… бездарностью, — я не хотела плакать, поэтому сжала зубы.

— Бездарность — не бездарность, но следует отдохнуть от занятий! — настаивала Эдалина.

— И надо обязательно прихватить с собой корзину с провизией! — напомнил Тирс.

Я кивнула и продолжила есть без аппетита.

Потом в своей комнате читала толстый учебник. В нем содержалось много заумных измышлений, через которые даже мне, в меру образованной, было сложно пробиться. Автор постоянно переходил на отвлеченные темы, слишком пространно объяснялся, и учебник больше походил на введение в философский курс. Моя злость сменялась отчаянием.

Ворвик нагрянул к Дотвигам в пять часов пополудни и, увидев меня, первым делом поинтересовался:

— Ливра Вера, что с вами? Где ваша улыбка? Уж не заболели ли вы?